— Да перестань, Олька! — обнял меня Вовка. — Решили же? Вот и отправим. А то будем бояться, так и просидим, как мышь на крупе.
Я хотела было сказать, что там, вроде, дуться положено, как мышь на крупу. Но не стала. Просто прижалась к нему. Хорошо, когда он меня обнимает. И ничего не страшно, даже рассказ по интернету посылать…
Я чёт так очковала, что не поехала в этот институт. Вовка сам смотался, и рассказ отправил, и в игры какие-то там новые поиграл.
А во вторник они с Василичем снова помчали на халтуры, а я собралась и пошла к папе в магазин. Нет, не за вещами. Поговорить.
ГОРИТ НАТУРАЛЬНО
С деньгами реально надо было что-то решать. Я теперь понимала, почему эти богатые такие нервные. Вот у меня пять миллионов в пшик грозятся превратиться, а у них сотни — забегаешь тут, как в жопу укушенный!
За лето вперёд я коммуналку и охрану проплатила, магазин и ателье — уже железно работают. Значит, полмиллиона можно на житьё-бытьё отложить, а остальное надо куда-то срочно профуговать! Карета прям на глазах в тыкву превращается, пригорает у меня. Главное, если бы сразу прям много-премного денег получилось, можно было на что-то серьёзное замахнуться, вроде машины. Но на приличную машину миллионов сорок надо. Это если на «Волгу», допустим, или на «Ниву» ту же самую. Плюс-минус, понятное дело — какой там год, какое состояние. Но развалюху брать — смысл? Надо или новую или с небольшим пробегом, а учитывая, сколько машин перепродают угнанных, новую, пожалуй, надёжнее будет.
Про иномарки я… нет, думала, конечно. Но толку думать, если их только за доллары можно купить — да ехать за японкой во Владик, оттуда гнать… А на дорогах бандитов как грибов, Вовка вон рассказывал, как его дяде на «Ниве» новой и то от братков пришлось отстреливаться. Хорошо, по северам охотники все, с оружием проблем нет, а у нас?
Можно ещё заплатить кому-то, чтоб под заказ пригнали, но это выйдут все те же риски (только что не своей шкурой), да сверху плюсом немалую оплату перегонщику нужно выложить.
Помимо прочих, был вариант купить прямо здесь и за рубли, но с учётом всего вышеперечисленного, цены на приличные авто, да при продаже за родные денежки, которые обидно и привычно называли деревянными, вырастали до ценника на квартиру. Тут тоже зависело от сохранности и года, и предложения об обмене разбегались от однокомнатной до трёхкомнатной (если модель прям крутая и новьё).
Тяжкими думами томима, я пошла к папе. Поделилась с ним своими страхами.
— Да-а, — согласился он, — так и получается, что либо ты по мелочам распыляться будешь, либо начнёшь подкапливать, и они будут постоянно таять. Или как мы — выручка снова-снова идёт в оборот, чтоб деньги не простаивали. На прожитие забрал — и крутишь.
Нет, перепродажами я как-то заниматься совсем не хочу. Хотя, у мамы с Василичем неплохо дела идут. Мама из садика-то хотела уволиться, наплевав даже на выслугу лет по пед-стажу — так Альбина Константиновна в неё клещами вцепилась и уговорила перейти на должность физрука — она ж продвинутый сад делает, а отдельные физруки теперь — модно. А у мамы основное образование позволяет — учитель физкультуры, это уж потом она на воспитателя переквалифицировалась.
Последний аргумент, мол, мало ли как всё изменится, а до выработки льготной пенсии меньше пяти лет осталось, сыграл свою роль. Физрук же тоже пед-работник, стаж не прервётся. К тому же, Константиновна сделала маме по блату модный график работы: четыре утренних смены да две вечерних, а остальное — гуляй, Вася! Не знаю, насколько это всё было правильно с точки зрения законодательства… Подозреваю, что в отношении новых должностей всё было довольно зыбко. Детские сады приглашали психологов, руководителей изо и прочих специалистов и составляли для них рабочие расписания кто во что горазд. Во всяком случае, пока ни одна проверка не прикопалась.
Учитывая, что приходить на работу нужно было не к семи, а к восьми, при этом вечером уходить не в семь, а в пять, да и в промежутках между занятиями не приходилось с детьми (и кастрюлями-вёдрами, без няни-то) носиться — сиди себе в кабинете, бумажки перекладывай! — мама прям раздышалась. Два дня с обеда она отдыхала, а на три полных свободных дня на магазин выходила, чтоб Алёну отпустить. Они неплохо подкопили денежек, и Саша задумал даже машину поменять. Пошёл как раз по среднему варианту: заказал через знакомого, чтоб ему из Владика не пригнали даже, а трейлером привезли «Ниссан»-универсал, со дня на день ждём. Очень любопытно мне — что за универсал такой?
Но я в торговлю лезть не хотела. Душа не лежит.
А деньги вот лежат. Съёживаются на глазах, сволочи…
— Ну, и что делать? — я в раздумьях подперла щёку кулаком. — Может, золото купить? Оно, вроде, не так сильно дешевеет.
Папа поморщился.
— Ты знаешь, смотрели мы золото. Если ты хочешь вложить лет на двадцать — может, и есть смысл. А так рынок может очень сильно колебаться. Алексеевна хотела взять — испугалась. Говорит, в январе-феврале цены сильно выросли, а потом упали, и ещё падают. Причём, слитком ты не возьмёшь — это сразу большая сумма нужна, да куча всяких заморочек, а в ювелирном брать — там же ещё цена работы приплюсовывается. А захочешь сдать — примут у тебя только по цене лома, имей в виду.
Я озадачилась и некоторое время сидела, уныло гоняя в голове всякие соображения.
— Большая сумма-то? — спросил папа.
— Да-а, не особо. Пять лимонов.
— Так, покарауль-ка, я щас.
Пять минут я сидела в магазине, гадая: что это за загадочные телодвижения? А он, оказывается, за газетой объявлений бегал! Папа сгрёб в сторону кульки с печеньями, с которыми мы пили чай, и развернул страницу объявлений.
— Так. Давай посмотрим. О, кстати! Саша-то машину почём взял?
— Тыщ за семь, кажись.
Долларов, понятно. Ездил менять их аж в Москву. Даже с учётом оплаты перелёта получилось сильно выгоднее, чем тут к перекупам идти. В банках почему-то по-прежнему меняли только какие-то смешные суммы, а у барыг цена выросла аж до пятнадцати тысяч рублей за один бакс. Пользуются, мерзавцы, тем, что у людей выбора особо нет. Маленькую сумму обменивать не полетишь же. А в Москве можно было купить по шесть, а если повезёт — даже и по пять тысяч. Так что Саша летал. Насколько я знаю, чтоб нужную сумму набрать, немного и в долги залез (в рублях, правда, что не так страшно) — из расчёта, что продаст «Ниву», как только японка приедет, и отдаст.
— Тут вот даже подешевле предлагают. Есть за пять, за шесть…
Я заглянула в объявления.
— М-м! Так год какой! А у Саши она довольно молодая, девяносто третьего. С какого-то аукциона, я не совсем поняла. Оценка, сказали, на пять с минусом.
— О! Ну это тогда даже дёшево! — удивился папа.
— Перегонщик хороший знакомый, много лет в одной конторе работали. За доставку мало взял.
— Ну, тогда ясно. Ну, что, я-то хотел… — он перелистнул страницу. — Да вот, смотри.
Я села ближе, чтоб всё время не перевешиваться через стол.
— Ну! Недвижимость! Откуда у меня такие деньжищи⁈
— Погоди, посмотрим…
Мы перечитали всю колонку местами довольно бестолковых объявлений и из тех, где продавцы всё-таки догадались написать желаемую сумму продажи, сделали вывод, что на сегодняшний момент цена удивительным образом устаканилась ровненько на планке миллион за квадратный метр.
— И что я куплю за пять миллионов? — фыркнула я.
— Пять-не пять, а если дело веселей пойдёт, маленькое что-нибудь можно взять. Вот, смотри: «Малосемейка, пер. Пограничный-1, 14 кв.м., с/у, плита».
— Четырнадцать квадратов? — поразилась я.
— Так малосемейка же. Зато это не в секции комната, где на всех один туалет, а свой санузел отдельный.
— Куда они там его втиснули?
— Хочешь — позвони. Съездим, посмотрим.
— Да ну, чё ездить-то без денег.
— Ну, положим, десятку-то недостающую я б тебе дал. За пару месяцев отдашь.
— А плита, интересно, чё такое?
— Ну, видимо, отдельной кухни нет, просто в комнате плита стоит.
— Прико-о-ольно.
— Зато сдавать хорошо. Одинокому человеку или даже паре. Сейчас с области приезжих сколько, работать в город едут. На дорогое жильё денег у людей особо нет.
— Ну… Давай посмотрим.
— Так звони. Телефон вон, договаривайся.
В итоге мы неожиданно договорились поехать смотреть как бы… кхм… квартиру.
Хозяйка готова была показать прям вот сейчас — ну, в течение часа-полутора, а вечером нет. Я сперва даже расстроилась. Но тут папа, который рядом сидел и слушал, махнул:
— Соглашайся. Сейчас подмена придёт, сразу сгоняем, да я на берег поеду.
Я удивилась, но в трубку сказала, чтоб нас ждали.
— Продавца наняли?
— Да Антонина, сестра твоя, согласилась подработать.
Я не поняла:
— Какая сестра?
— Двоюродная, с Хабаровска.
— Она приехала, что ли?
— Ага. Учиться здесь хочет. Пока время есть — согласилась. Она уж раза три тут приходила, так что знает уж всё.
— А-а…
Тоня была младше меня на год и не видела я её лет с пяти, как раз с того дня, когда они на Дальний Восток уезжали.
И тут она как раз пришла.
— Тонечка, привет! Я — Ольга, помнишь меня?
— Очень смутно, — честно засмеялась она.
— Блин, знала бы, я б хоть тортик купила. Ну, ничё. Нам сейчас убегать надо, но я мимо всё равно буду проноситься, заскочу, потреплемся.
— Ну, давай!
ХАТКА
Запрыгнули мы в папин «паджерик», понеслись. Город я, вот честно, знаю плохо и сперва думала, что переулок Пограничный — это где-то чуть ли не во Втором Иркутске (лютая окраина), но оказалось — довольно близко к центру, но пешком от остановки далеко: от Баргузина — вниз, вниз, почти до самой Ангары. Точнее, до так называемой Верхней набережной, имеющей сейчас совершенно заброшенный вид, более напоминающий длинный, заросший бурьянами пустырь вдоль реки. Когда-то, наверное, дом выглядел нарядно и даже претенциозно — широкие стеклянные рекреации (в которых классно смотрелся бы зимний сад), уступами спускающиеся к воде секции — по силуэту здание напоминало многопалубный корабль. Но сейчас… Мало того, что его сто лет не ремонтировали, так ещё стёкла в галерее (или что это?) частью выбиты, частью вынуты и заменены на фанеру, а сквозь оставшиеся проглядывают груды хлама.