— Это что — доклад какой-то надо?
— Ну, не то чтоб прямо доклад. Но в общих чертах — что из себя представляют кружки. Планы. Перспективы. Чтобы воспитатели могли на родительских собраниях родителям лучше донести.
— Ага. Ну, ладно, я попробую. Блин, не успею домой заскочить. Придётся мне до вечера голодать из-за ваших педсоветов.
— А ты к Татьяне Васильевне зайди, я распоряжусь, чтоб тебе с ними обед выдали.
— Да? Ну, спасибо! Хорошо, я сейчас подумаю, накидаю.
За оставшийся час я сочинила краткую завлекательную справку по кружкам, сдобренную официозными «перспективами», «нетрадиционными техниками» и прочими умными словами. Насколько я понимала, надо ещё и воспитателей убедить в том, что наши кружки не дублируют обучающую программу детского сада, а дополняют её, расширяют и предлагают параллельные пути развития творчества.
Вроде, ничё так получилось. Логично, с красивыми оборотами, а главное — коротко! Терпеть не могу длинные выступления.
Потом сходила на обед в группу маминой подруги и потащилась в музыкальный зал, где специально для воспитателей были расставлены пошире маленькие детские стульчики, на которых надо было сидеть. С большими стульями в детсадах всегда дефицит, только если каждый свой воспитательский из группы потащит. Просидела одна я с полчаса, пока воспитатели не уложили детей спать и не начали потихоньку сползаться на этот педагогический сабантуй.
Педсовет оправдал мои худшие надежды. Официальные речи. Многостраничные отчёты. На их фоне я выглядела как краткая метеосводка из программы новостей. Потом якобы обсуждения, в которых никто особо участвовать не хотел, и все сидели с зубодробительной скукой на лицах.
Два часа жизни, Боже мой! Весь сончас мы просидели, это ж какой-то ужас. Я думала, остекленею там с открытыми глазами или усну и упаду посреди благородного собрания, вот позорище будет…
Оттуда я рысью понеслась в центр. Сегодня Шура отработала с утра, в два часа её сменила новая девочка-администратор, Олеся (да, жируем мы, два администратора у нас с этой недели). Олеся была совсем новенькая, вчера отработала только первый день и её пока надо было страховать. Целый час уже Олеся дежурит самостоятельно. Нет, сегодня, конечно, Борис Петрович на охране. Он, если что, и подсказать может, с прошлого года с нами. Но всё равно я переживала. Да ещё пока я добегу!
Примчалась я в центр — вроде нормально всё. Охранник благостно приглядывает, как Олеся данные какой-то женщины в тетрадку записывает. А администраторша увидела меня, да как обрадуется!
— А вот и сама хозяйка!
— Всем здравствуйте, — оптом поздоровалась я. — А в чём, собственно, дело?
Женщина живо обернулась ко мне:
— Здравствуйте! Я увидела ваше объявление!
— Какое из?
— Э-э-э… — она немного смешалась.
— Про зал, — быстро подсказала Олеся. — Большой зал, утро-день, льготная аренда.
— Да, — сразу согласилась женщина. — Мы в сорок шестой школе три года арендовали… нет, даже четыре! И вот, — она развела руками, — я уже всех обзвонила, предупредила, что начинаем — и пожалуйста! Попросили нас. Говорят: всё, нельзя.
Это ж кто такой молодец, что из муниципальных организаций всех попёр, а? Давайте-давайте, активнее, гоните их в мою сторону!
— И что вы ведёте?
— Художественную гимнастику. У меня и группы набраны, первая смена, вторая.
— Так это же здорово! Зал вам показали?
— Да-да, и зал, и раздевалки. Меня всё устраивает. Данные вот мои девушка записала.
— Замечательно. Пойдёмте тогда ко мне в кабинет, договор аренды подпишем. Бахильчики вот тряпочные одевайте.
Да, для редких посетителей, которые приходили без сменки, мы нашили тряпочных безразмерных бахил, которые периодически стирали. Вообще, я хочу во все коридоры дорожки ковровые постелить, чтоб можно было прямо в носочках бегать. Но пока как есть.
Итак, Ирина Витальевна арендовала у меня зал под художественную гимнастику. По льготной цене, зато на девять часов в неделю. И сразу проплатила остаток сентября — плюс пятьсот сорок тысяч в кубышку.
Я проводила новую преподавательницу и прикинула. Нет, основные деньги у меня лежали дома, спрятанные в надёжном месте, но в блокнотике всё было записано. Получается, что сейчас у меня на руках собралась приличная сумма. Я скрупулёзно высчитала, сколько должна буду отдать преподавателям, администраторам, уборщице, накинула триста тыщ на непредвиденные бизнес-расходы, полмиллиона на прожитие положила — и всё равно должно было остаться не меньше, чем пять с половиной лимонов резерва. Можно было часть долга папе сразу отдать…
С другой стороны, он же сказал: до ноября, правильно? Значит, можно будет отдать с октябрьских. Или вообще с ноябрьских! А вот строиться в ноябре будет поздно. Значит — что? Значит, надо проплатить строительной бригаде, чтоб закончила кладку кирпичных стен по крайней мере со стороны входа в «Шаман-камень». А с магазинным концом будем потом разбираться, когда следующие деньги придут.
Эти размышления привели меня в бодрый настрой. Я сгребла наличную наличность, объявила Олесе, что если меня будут спрашивать — позвонить вот по этому телефону в соседний магазин, а если там меня нет, то зайти в мой кабинет и стукнуть в окно (хотела я зайти, проверить как у Вовы самочувствие), и пошла.
Первым делом к маме. Заняла два с половиной миллиона до завтра, чтоб сразу на материалы отдать.
Дальше к папе.
Строительная бригада завершала отделку папиного пристроя. Я прошмыгнула мимо подозрительно глазеющих строителей в магазин. Папа решал очередной кроссворд и присматривал за ходом работ в окно.
— Привет! Я смотрю, почти закончили. Решил, кого пустишь?
— Привет, дочуня. Да приходили тут аж несколько. Торты какие-то, канцелярия, табак. Я пока к канцелярии склоняюсь.
— А пойдёт у них?
— А почему нет? Школа рядом, музыкалка. Торты не хочу.
— Крыс боишься привадить?
— Ага. Потом будут лазить. Попортят товар. Да и запах.
Да, товар у папы дорогой. При таких раскладах как бы продуктовая аренда в минуса его не загнала. А с куревом, ходят упорные слухи, что будет правило — ближе скольки-то метров к школе нельзя. Уж лучше сразу нет, чем потом арендаторов на выход просить.
— А я вот что… — я изложила папе свои соображения.
Он подумал недолго:
— Ну, так-то верно. Надо успевать, пока тепло. А то потом хрен знает, как раствор схватываться будет.
— Ну и вот! Поговори с этими гражданами. Пусть они после твоего сразу начинают дальше стенки мастерить, на сколько хватит. В первую очередь в ту сторону, где подсобки будут. И, главное, чтоб не забыли: окон там почти нет, а то настроят мне…
— Предоплату на материалы надо выдать.
— Конечно, надо. Я вот тебе три ляма принесла. Если надо будет ещё — пусть говорят. Ещё два с половиной в резерве лежит.
— Понял. Чай пить будешь?
— Да не. Пойду Вовку проведаю.
— Я смотрю, он приболел, что ли?
— А не надо потому что в майке под дождём ходить!
— Так ему, может, осеннюю куртку надо присмотреть?
Я прикинула:
— А присмотри. А то у него, вишь, ростовка какая. Хрен чё найдёшь.
— Ничё-ничё, подберём. В конце недели приход новый должен быть, и через неделю — ещё. Одна-то хоть куртка большая придёт.
— Будем надеяться. А то я видела раз, как он пытался в магазине куртку себе посмотреть. Продавцы в ужасе шарахаются…
От папы я сразу зашла к Вове. А он там с Халконом сидит. И глаза у обоих такие подозрительно блестящие.
— Ну-ну, — усмехнулась я. — Чего это мы отмечаем?
— Папа сдал, да? — спросил Вова.
— Ага, в этом ещё и папа замешан!
— Да я сегодня накупил сока — ты ж говоришь, пить надо. Ну и заскочил к нему в туалет, чтоб далеко не бегать.
— Дальше я сама угадаю. Папа увидел, что ты болеешь, и угостил тебя перцовкой собственного производства? Типа, это же не для пьянки, а лечение, да? — сто процентов гарантию даю, поскольку папенька мой железно убеждён в максимальной действенности такого подхода. — Гениальный ход, учитывая, что ты вообще не пьёшь.
— Так я же с соком. На стакан апельсинового — рюмочку, чтоб простуду выгнать. Вот, тяну.
— Ясно всё с вами. А Халкон чего выгоняет? За компанию?
— И зря ты, Оленька, нас критикуешь! — выступил Халкон с защитной речью. — Повод есть, между прочим.
— Да! Повод есть! — радостно заорал Вова. — Совсем ты меня сбила со своей перцовкой! Письмо же пришло!
— Какое письмо? — вообще потеряла нить рассуждений я.
— Электронное, — важно сказал Халкон. — Мне на почту.
— Тоже, я так понимаю, на электронную?
— Да. Мы же рассказ ваш с моего мыла отправляли.
Я посмотрела на него длинным взглядом:
— Отправляли с чего?
— С мыла. Ну, с е-мейла!
— С электронной почты, — добавил Вова.
— Ага. И теперь?..
— Пришло сообщение, что мы получили третье место! — возопил Вовка.
— Покажите хоть письмо-то.
— Я его, к сожалению, не распечатал, — повинился Халкон.
Я мысленно вообразила себе запечатанный конверт. Тьфу! Электронное же письмо! О принтере речь идёт, понятное дело. А Халкон бодро продолжил:
— Но там сказано, что ваш рассказ войдёт в сборник фантастических рассказов вместе с остальными победителями.
— Тоже электронный?
— Нет, обычный, бумажный! И вам пришлют авторский экземпляр. Надо адрес почты в реале. Вот, я приехал узнать. А Вовка тут лечится.
Под прилавком угадывалось уже три пустых упаковки от сока.
— Так, вы тут не налегайте, а то будут говорить, что кассеты какие-то бухарики продают. А ты, кстати, что не работаешь? Или кто в павильоне?
— Олежа брат сидит сегодня.
— Ну, понятно…
И тут в окно постучали. Олеся чего-то яростно маячила.
— Ладно, ребятушки, я побежала арбайтен. Но помните: я присматриваю за вами!
— Адрес напиши! — крикнул вслед Халкон. — С индексом! Я зайду, заберу!
Я написала Халкону свой адрес с индексом — максимально разборчивыми буквами, на которые была способна. Но он не зашёл. А так и просидел с Вовкой до самого закрытия.