Солнце мое — страница 14 из 48

Суббота оказалась грустнее пятницы, потому что кормить-то меня было некому. До трёх я дотянула на чае с печеньками, а потом решила, что двух с половиной суток непрерывного трудового подвига достаточно, и пошла домой. И что-то так вдруг захотелось домашней еды, просто караул. Быстренько провела ревизию продуктов, нашла в морозилке небольшую косточку — как раз на нашу среднюю кастрюльку. Пока отмокала в ванне (спасибо комету, в ней теперь хоть сидеть можно без содрогания), сварился бульон. Настрогала обжарки, начистила картошки — наварила борща.

В пакетике лежал трёхдневный хлеб. Не плесневелый, всё нормально, но я такое уже как-то не очень. Забраковала его на сухарики, сама сходила до пятачка.

В хлебный киоск стояла небольшая очередь. Дока! В смысле, фирма такая, «Дока-хлеб». Как-то они в нашем околотке заметно потеснили хлебозавод в последнее время. Хотя, чего удивляться — хлеб у них вкусный, непривычно пышный и высокий. Выбор небольшой — белый и чуть более тёмный, вроде как второй сорт. Свежий три с половиной тысячи, вчерашний — две. Очередь, как оказалось, стояла за вчерашним, а тех, кто хотел свежего, пропускали без очереди, типа элитный клиент, мда.

Слегка почувствовала себя буржуинкой.

Купила ещё стаканчик сметаны, пришла домой, борщечка навернула со сметанкой, со свежим хлебушком — красота!

Упаковала подсохший укроп в специальные тряпочные мешочки, сложила и задвинула в угол стол, зал маханула пылесосом, а то теперь этот укроп везде.

Разложила заготовленные для папы рисунки. Получилось больше, чем я планировала, да и пусть. Зато выбирать есть из чего. Упаковала в отдельную папочку, надо будет ему завтра позвонить, может заскочит, заберёт.

Маленько ещё пописала свою книжку.

Вечер провела с пользой, одним словом.


НЕТ, НУ НАДО ЖЕ…

25 июня, воскресенье.


Проснулась я аж за полтора часа до будильника. В семь ноль-ноль! И сна, главное, ни в одном глазу. Привыкла, что ли, за эти дни в детском саду? И куда мне это время теперь пристраивать? Я ж говорила, собираюсь ровно час. Всегда. Пять минут лишних будет — всё, опоздаю!

Бухтя на чрезвычайную утреннюю бессонницу, я почапала умываться. Хотя, честно сказать, страдала я недолго. Ожидание предстоящего свидания придало мне оптимизма, и собирать барахлишко я поскакала уже гораздо бодрее. Люблю, понимаете, комфорт. Чтоб погулял — сел в тенёчке с удобством, на коврик, не опасаясь зелёных пятен на одежду наставить, а то скамеечек на Якоби точно нет. Проголодался — бутербродик какой, морсика попить и так далее. Мама мне как раз сыра, колбаски оставила.

Я напластала бутербродов, налила морса в пластиковую полторашку, а то лимонад в прошлый раз произвёл на меня очень умеренное впечатление. Нашла в шкафу маленькое пикейное покрывало. Посидеть хватит, а загорать я там всё равно не собираюсь. Ну и полотенечко небольшое сложила, руки вытереть и пару пластмассовых походных кружечек.

Ну, вот и что? Восемь часов, как я и говорила! Сейчас сто́ит хоть чем-то заняться — и всё, опоздание обеспечено.

Я потопталась в раздумьях посреди зала, нарядилась в новенькие шортики и топик — на пляж же иду. Лифчиком сегодня решила пренебречь. Получилось реально секси.

Взгляд упал на папку с эскизами для магазина. Раз уж так рано встала, пойду до папы дойду, так и так мимо. Занесу ему, кстати, набросочки, пусть смотрят, решают.


Я уж говорила, отец с семьёй жил в двухкомнатной квартире на Мухиной. И если на ГЭС идти, находилась эта квартира как раз мне по пути. Топать до туда было минут двадцать средне-бодрым ходом (или десять, если с нашей горы рысью пронестись, что я иногда проделывала). Надеюсь, как раз поймаю папу до работы. Воскресений в качестве специальных выходных у него, насколько я помню, весь последний год не было, так что они точно не спят.

Да и сложно, честно говоря, подолгу спать, когда в двухкомнатной квартире живёт шесть человек трёх разных поколений и собака в придачу.

И, судя по запахам, уже что-то вкусное готовят!

09. ВСЕ В ЛЕС!

ПАПИНО СЕМЕЙСТВО


Здесь меня всегда встречали хорошо — и Ольга Владимировна, папина жена, и её родители. Сводные братья были изрядно младше меня, Саня на шесть лет, Ваня вообще на одиннадцать, общаться нам было особо не о чем. Привет-привет.

Папа оказался дома. Удивился, что я так рано, начал за стол усаживать. Очень они хлебосольные, никогда не отобьёшься. «А, может, через силу?» — наш девиз. Шучу, конечно. Но фразочка ходовая.

Я вручила папе папку с рисунками. Он, конечно, сразу развернул. Подошла Ольга Владимировна, поинтересовалась — что это? Тоже пересмотрела варианты:

— А мне вот этот нравится! Смотри как оригинально.

Подошла баба Валя. Ей объясняли на словах, по причине почти полного отсутствия зрения. Но похвалила всё равно. Сделала строгое лицо:

— Саша, вы уж заплатите нормально, не обижайте ребёнка.

Ребёнок — это как бы я.

А дед Володя, глядя на меня сквозь толстенные плюсовые линзы очков, от чего глаза его казались огромными, чуть не во все эти очки, торжественно провозгласил:

— Ты, Оля, помни! Мы всегда тебя поддержим, не только отец — и я, и бабушка, и мачеха твоя.

На этом месте Ольга Владимировна сделала почти такие же огромные глаза:

— Я — мачеха⁈

Я удивилась не меньше, потому что мачехой никогдашеньки её не называла, по имени отчеству — да. Нормально, уважительно.

Все начали хохотать и обниматься, и всё-таки усадили меня пить чай. И я едва не просохатила время! Без пяти десять подорвалась, чуть не забыла свой пакет.

Побежала уже по лестнице, отец выглянул вслед:

— Доча! Когда заедешь?

— Ой, блин… Как с садиком рассчитаюсь — сразу к вам! Вы мне там просигнальте, какой выберете, ага? — и я понеслась.

Хорошо, тут идти пять минут. Если бодро.


НИ ДНЯ БЕЗ ПРИКЛЮЧЕНИЙ


Вовка сидел в коробу́шке остановки. В гражданке! Ну, не в военной форме, то есть. Джинсы, тёмно-серая футболка, кроссовки. Завидный жених, ты глянь!

А в руках у него…

— Ой, надо же, гранат! Какая прелесть! — я чмокнула его в щёку и вручила сумку, — Держи.

— Это что?

— Стратегическое планирование приятного отдыха. Перекус и сидушка. И гранат можно туда положить.

Мы пошли вдоль малолюдного пока пляжа. Трепались про всякое, что в голову придёт. Я время от времени кидала в воду камешки. Хотелось кидать, понимаете? А ещё хотелось скакать и хохотать, но я пока сдерживалась, на это силы воли хватало, ха. Ну ладно, почти хватало.

Вовка посмотрел на мои метательные упражнения и запустил несколько плосковатых камней блинчиками. Хвастался, конечно. Он вообще похвастаться любит, как, впрочем, большинство мужиков. В крови это у них. В чебурашках. В смысле — в генах.

Я из любопытства снова потрогала воду. Мамадалагая, как же эти люди здесь купаются??? Градусов пятнадцать, наверное. Атас двенадцать раз, прям как у Расторгуева.

Берег изгибался плавной дугой, упираясь в сопку. Здесь собственно пляж и парк кончался и переходил скорее в «лес вдоль воды».


Лесок этот состоит преимущественно из берёз — светлый, зелень яркая, прямо глянцевая. Тридцать семь лет назад это была верхушка здоровенной сопки, но теперь видимую над водой часть и сопкой-то уже не назовёшь. Скорее, пригорок. Уходя от пляжа в лесистую сторону, берег постепенно поднимается, образуя обрывчик метров пять высотой. Волна год за годом потихоньку подмывает берег, растущие на краю деревья наклоняются. Каким-то удаётся ухватиться корнями покрепче, и они растут дальше, глядясь в чистейшую Ангарскую воду. Какие-то не выдерживают такой борьбы и падают вниз. И их уносят волны. Такая вот несколько философичная размышлизма.

Мы прошлись вдоль обрыва почти до самой зимней канатной дороги. Вроде и недалеко, с километр, но… Целовались, конечно, когда народу рядом не было. Поэтому шли долго, целый час, наверное.

Потом повернули назад, забирая чуть повыше по сопке. Нашли симпатичное место, расселись на маленьком оранжевом покрывале. Красота!

Я развернула полотенце. Вот и стол, пожалста!

— Сегодня бутеры. А ножик есть, гранат почистить?

— Конеч-чно! — Вовка достал из кармана маленький складешок.

— Класс! — я передала ему хрюкт, вытащила кружки, разлила морс, развязала пакетик с бутербродами. — Я вообще предпочла бы пирожки, но вчера уже сил не было, а бабушка на дачу усвистала, новый дом инспектировать. Я из стряпни особенно перемячи люблю, ну те, кругленькие, с мясом. Прямо вкус детства. А ещё чак-чак.

— А чак-чак это что? — Вовка выложил на полотенце гранатовые дольки.

— Шарики такие из теста, маленькие как фасолинки, жареные в масле, залитые медовой карамелью. Но это больше праздничное, татарское, вместо торта. А из простой еды в детстве самое моё любимое было — жареная картошка с колбасой. Эта картошка почему-то такой вкусной казалась, вкуснее всего. Поставят перед тобой, она такая горячая, и молока дадут стакан прохладного — м-м-м… А у тебя?

Вовка ненадолго задумался.

— Ты знаешь, это, наверное, даже не просто блюдо, а… несколько ощущений сразу. Я маленький, лет пять. У деда в деревне. Бабушка ставит на стол большую тарелку с картошкой — картошка круглая такая, жёлтая, целая горка, и пар от неё идёт горячий, а рядом — горчицу в маленькой чашечке — собственного изготовления, на меду. Эта горчица такая острая, понюхаешь — слёзы ручьём потекут. Я смотрю — открывается дверь, отец заходит, а по полу морозные клубы разбегаются. И сало он кладёт на стол, солёное. А дед начинает резать — сало мороженое, режется с трудом и заворачивается такими стружками…

— Ой, как вкусно, аж слюнки побежали. Сала надо купить да посолить. С чесноком! Через месяц картошка свежая пойдёт. Молодая, с зеленью, с сальцем…

Он смотрел на меня с каким-то… удивлением что ли? А я уже мечтала, как мы наварим картохи — обязательно вместе! — достанем из морозилки солёное с чесночком, мёрзлое сало, и Вовка будет нареза́ть его тонкими закручивающимися стружками. И улыбалась.