— Ой, слава Бох, я дома!
Ой! Там же платье моё! В смысле — будущее платье — разложено по всем предметам…
— Баб! Ты не пугайся, там у меня шитьё разбросано.
Бабушка встала на пороге в зал и вид у неё сделался решительный, словно она приняла вызов немедленно пронестись по этому лабиринту.
— Да погоди! Ты мыться-то пойдёшь? Я пока разберу тут…
— А полотенце моё?
— Принесу.
— В верхнем ящике!
— Ага.
На самом деле у меня не всё так прям ужасно было, просто широко распределено, чтоб ничто ни с чем не перепутать. Я стаскала часть деталей с середины в свою комнату, разлаживая их на кровати и на полу последовательно в нужном мне порядке
Всё! Ходить можно!
Теперь чай заваривать. Чай у нас — первейшее дело.
Потом мы пили чай, а бабушка рассказывала мне всякие новости про родственников. Не то что бы три тома «Санта-Барбары», но занимательно. Потом уже я рассказывала ей про своё горюшко, и что парня моего, скорее всего, не отпустят на выходные до самого нового года. На этом месте она сурово поджала губы и выдала вердикт:
— Сволочи!
Мы с минуту посидели молча, потом она меня утешила:
— Ну ничё, с войны-то подольше ждали. Все ж таки он здесь.
Я вздохнула:
— Ну да. И сходить поговорить могу.
— Ну вот. Ничё. Не заметишь, как год пройдёт.
Эх, блин… Сильно на это надеюсь…
— Ой, ба! Я же тебе отдельный телефон поставила! Только номер у тебя теперь будет другой.
— Да? А где?
— Да прямо у тебя на комоде стоит!
— Ну-ка я проверю…
Мы пошли в маленькую бабушкину комнатку, и я начала расхваливать новящий радиотелефон, потом объяснять, как включать, да куда нажимать, чтоб пропущенные посмотреть… Бабушка слушала-слушала, а потом и говорит:
— А нельзя мне тот поставить? Или уже всё?
— Почему — всё? — я даже немного растерялась. — Можно, конечно. А что, не понравился этот тебе?
— Да-а… — баба Рая помялась, — боюсь я. Запутаюсь… А тот я знаю! Давай поменяем, а?
— Да без проблем вообще!
Я быстренько поменяла местами аппараты.
— А номер у меня теперь старый останется?
— Не-ет, номер-то к розетке привязан.
— А-а-а… Ты мне тогда запиши-ка вот сюда! Я в окошечко вставлю, чтоб не забыть.
— Давай!
Мы извлекли бумажку с номером из старого телефона, перевернули, да на ней же и написали новые цифры — фломастером, чтоб хорошо видно было!
— Ага-а-а… Ну-ка… — бабушка водрузила на нос очки, в которых её глаза становились огромными, во всю линзу, и отчётливо (по-дикторски, да-да) прочитала номер. — Это мой теперь?
— Да.
— Прямо звонить можно?
— Конечно!
— М-м! Дай-ка я Кларе позвоню…
Ну всё, сейчас на полдня хвастаться «личным номером»! Старый что малый, точно.
ЧАЙНИК И ЧАЙНИК
Часа два я шила и прислушивалась, как бабушка звонит всем по очереди, гордо диктует личный номер, слушает новости. Чисто директор!
Потом она, видать, немножко устала и вышла в зал.
— Подём чай пить?
Она всегда так говорила: «подём» и «двоём» (в смысле — вдвоём). А ещё «друшлаг», «вилисапет» и «неврипитолог», хотя в остальном была очень для своего времени неплохо образована.
А ещё у неё были совершенно особенные отношения с историей. Когда перед пятым классом я получила учебник по истории древнего мира и с восторгом начала пересказывать бабушке всякое, из него вычитанное (про Рим, рабов и гладиаторов), она в первый раз до глубины души меня поразила, заявив:
— Враньё всё! — и сердито поджала губы: — Не было такого! Я не помню.
Так я познала, что значит «потерять дар речи».
Ни про какие дислексии и дискалькулии я в своём наивном детстве и слыхом не слыхивала, а то, может, и провела бы параллели. Действительно, если есть люди, которые с трудом усваивают чтение, письмо или счёт — почему бы не быть тем, кому тяжело даётся восприятие времени? Наша бабушка была как раз таким уникумом. Она считала себя о-о-очень древней. И когда Ирка (сестрёнка моя двоюродная, младше меня на два года, которая в соседнем подъезде-то живёт) спросила у неё что-то про мамонтов, бабушка тоже сказала:
— Нет, у нас таких не было.
Так вот, вышла бабушка и позвала меня гонять чаи. А я даже и не против!
Пришли мы в кухню, баба села на своём любимом месте и с некоторым подозрением начала наблюдать за новым чайником.
— Так-то хорошо кипит, быстро, — в голосе бабы Раи послышалось сомнение. — Но маленький, а?
— А нам с тобой куда больше-то? Литр двести, каждому по две кружки на раз. Зато быстро, и отключается сам.
Кружки у нас трёхсотмиллилитровые, если что.
— Хм… — баба наклонила голову вбок, рассматривая датчик-трубочку уровня воды. — Надо ж… А энергии-то много берёт, наверно?
— Да так же, как и тот, просто тот помаленьку и долго, а этот за короткое время.
— Ну, а вот если много народу будет, а? Гости придут — что будем делать?
Мне стало смешно.
— Ой, достанем старый чайник из шкафа, накипятим.
— А ты его не выкинула, что ли?
— Нет. Чего его выкидывать, он же рабочий.
— Ага, — этот ответ бабушку, кажется немного успокоил, но после двух кружек чая она решила вернуться к беспокоящей теме и снова начала задавать всякие каверзные вопросы.
— Ну, хочешь — давай сравним? — предложила я. — Возьмём три литра, это по десять кружек будет. За сколько старый чайник три литра вскипятит — и за сколько новый?
— А давай! — она неожиданно загорелась азартом.
Я приволокла старый чайник, поставила на маленький холодильник, там ещё одна розетка свободная есть.
— Столько кипятка куда денем? В раковину выльем?
— Зачем? Суп поставим варить, — бабушка с энтузиазмом смотрела на приготовления. — Наливай давай! И кастрюлю сразу приготовь.
Большой чайник проглотил десять кружек воды как нефиг делать. В маленький, естественно, вошло четыре.
— А место-то ещё есть, — критически высказалась бабушка. — Вон, до крышки сколько! Может, пять войдёт?
— Пять нельзя. Видишь, чёрточка? Выплёскиваться будет через носик.
— А-а. Ну, давай, включай!
Маленький чайник зашипел практически сразу и через четыре с половиной минуты выключился. Стало слышно, что и большой тоже шипит и издаёт свои специфические металлические звуки, похожие на потрескивания. Я вылила кипяток в кастрюлю, включила конфорку плиты и наполнила новый чайник ещё раз.Подбила счёт:
— Восемь кружек.
— Ага, — согласилась с количеством бабушка.
Когда он вскипел повторно, наш старый шумел уже довольно прилично.
— Ну, ещё две.
На последние две кружки ушло две минуты сорок секунд. Большой чайник шумел громко, но и только.
— Нда! — согласилась бабушка. — Быстрее.
— А ещё у него спиралька совсем низко, можно пол-литра вскипятить — быстренько попить.
— Верно! — совсем уж бодро согласилась бабушка. — Ну-ка, покажи мне ещё раз, как что делать?
Вот оно что! Она, оказывается, просто боялась «с управлением не справиться»! Маскировщица, блин.
Ещё бабушка с подозрением отнеслась к компьютеру. Сперва думала, что это типа телевизор — недоумевала, зачем клавиатура и все прочие «коробочки». Да ещё и первый канал не показывает, а всё время какую-то странную заставку.
Потом я открыла ей текстовый редактор, показала как я текст набираю, а потом на принтере печатаю. Удивилась она страшно!
— Смотри-ка, как газета, да?
Я для простоты понимания сказала, что это мне надо для учёбы и пригодится для работы, и бабушка признала, что компьютер — вещь неплохая, хоть и громоздкая.
ОСЕНЬ НАСТУПИЛА, ВЫСОХЛИ ЦВЕТЫ[18]
Мама у меня, как вы знаете, воспитательница, так что из меня периодически пачками лезут детские стихи, мда.
Ещё два дня продолжалась моя лафа с каждодневным посещением уроков армейской физкультуры, а потом пришла она. Осень.
Нет, не сказать, чтоб осень пришла какая-то слишком уж промозглая. Обычная, то дождь, то солнышко. Бури, скорее, бродили у меня в душе, но я потихоньку старалась крыть их в ответ и бороться с депрессухой.
В универ я явилась ровно один раз: посветить лицом и сказать старосте, что вот так, мол, не теряйте, пришлось мне выйти на работу, когда стипуха будет — звони. Олеська сделала скорбное лицо и понятливо покивала. У нас уж несколько человек — кто совсем ушёл, кто на заочку перевёлся — из-за того, что се́мьи не тянули, пришлось на работу устраиваться.
Зато вышла на курсы в политех — на те, дизайнерские. Как и собиралась, проплатила учёбу по-максимуму. Вместе с тем, что мне папа подкинул, получилось год до конца закрыть — ну и всё, голова больше об этом не болит!
Потихоньку заканчивала формирование моих кружковых групп. Заведующая (утвердили-таки Константиновну) предложила мне хитрый и коварный ход: первое занятие сделать бесплатным. Вот для всех поголовно. Типа, детям понравится, будут родителей просить записать их на кружки. Ну и для тех, кто по двое детей записывал, тоже скидки. Правда, мало таких. Сейчас вообще редко кто второго решается рожать — выживать-то как?
И ценник мы, на пару с Альбиной Константиновной поразмыслив, поставили ещё ниже, чем изначально предполагали — двадцать тысяч всего. Да, у людей всё ещё было сильно плохо с деньгами, но двадцатка — это ж условно шесть булок хлеба. Даже килограмм колбасы не купишь!
В общем, не знаю, из-за наших хитровыдуманных телодвижений или просто народ созрел, но записалось ко мне только на рисование двадцать человек, причём, четырёх разных возрастов, начиная с трёхлетних карапузов, что приводило меня в некоторый ужас. Но мы же сильные и смелые, да?
Тестопластика порадовала ещё сильнее, даже цифры называть вам не буду, боюсь сглазить, если честно… детёныши, с каждого занятия гордо несущие какую-то самостоятельно вылепленную поделочку, почему-то производили на всех прямо-таки магнетическое впечатление. Я озадачена была страшно. С рисованием ничего такого не наблюдалось — там как раз-таки оправдался наш умеренный прогноз. А на лепку народ попёр валом! Дескать: да пусть дитё занимается, и недорого, и с пользой. Я когда списки подбила, офигела просто. Пришлось их делить, часть ставить в утреннее время — благо, никто по этому поводу претензий нам не предъявлял.