— Так у кого же тетрадь? — оживившись, спросил Бектемир.
— Дал я ее на хранение одному ученому. Доволен? Вчера мне пришлось зайти в санбат. Там я встретил своего московского учителя. Двенадцать языков знает. По-узбекски остер говорить. И на аския способен не хуже любого узбека. Одно время он приезжал в Ташкент, читал нам лекции. Тогда я был аспирантом.
Сеидов вздохнул, мечтательно улыбнулся:
— Такое времечко было, что и пищей для меня и сном являлась книга… Однажды я пригласил ученого к себе домой. Вечером это было. Он постучал в комнату. Вышел, значит, мой дядя… Ученый, приложив руки к груди, сказал: "Если ты ценишь слова более, чем изумруд, то смотри не на меня, а на мои слова". Потом этот ученый пояснил моему дяде, что эта фраза принадлежит великому Алишеру Навои.
Бектемир, довольный, смеясь, еще раз повторил их.
— Удивительный русский ученый. Большевик, — продолжал увлеченно Сеидов. — Да… Значит, захожу я в санбат, а среди раненых сидит мой учитель. В телогрейке, на голове какая-то старая ушанка, за кожаным поясом — книга. Одна нога забинтована до самого коле: а. Уговаривали его выехать из Москвы, не согласился он. Не вставая с места, обнял меня. Поинтересовался научными работами своих друзей, учеников из Узбекистана.
Опять Сеидов мечтательно улыбнулся. Видно, вспомнил о былых временах.
— Ну и показал я ему свою книжицу. Ученый полистал, пробежал глазами. "Изумруд! Изумруд!" — произнес он взволнованно. Я ему сказал: "Возьмите с собой. Вернусь живым — возвратите. А если не суждено, пусть останется вам на память". Задумался он: "Я еще не возвращаюсь. Хромой Тимур завоевал полмира. А для хромого профессора разве не найдется какое-нибудь дело на фронте!" И оставил он книжечку, чтобы читать в госпитале, а йотом пошлет жене. Теперь моя душа спокойна… Ну, мне нужно идти, — заторопился Сеидов, — на минутку ведь забежал.
Вслед за Сеидовым, улыбаясь, как всегда, явился Азимов. Его длинное красивое лицо теперь опухло и пожелтело. Бектемир от души любил Азимова, ему хотелось чем-нибудь поднять его настроение.
Не успел связист сесть, как Бектемир, щёлкнув портсигаром, "протянул сигареты.
Азимов, сняв толстые, грубые рукавицы, сунул их в карман. Покрутил в своих тонких пальцах сигарету, затем франтовато сжал ее в уголке губ.
— Эх и получил же я наслаждение — пять часов спал. Вот! — хвастливо заявил он. — Да еще где вы думаете? В землянке девушек!
Бектемир облизнул губы и, заинтересовавшись, подвинулся ближе.
— Как это тебе удалось?
Азимов несколько раз затянулся, поморщился:
— Фу, чем это, лучше листья сухие курить! — И снова о девушках: — За одну их косичку можно жизнью пожертвовать. Царицы огня!
Понизив голос, он неожиданно добавил:
— Вчера одну похоронили. Верой зовут. В огне — как рыба в воде. Ловкая, смелая связистка. Стоит с ней пошутить, она тут же вытаскивает из кармана фото. На снимке джигит в форме летчика. Кто знает, может быть, один вот из этих бравых соколов?
Азимов задумчиво поглядел на холодное, тусклое небо. Огромная стая самолетов высоко летела курсом на запад.
— Ну, держись, немец! — погрозил Азимов. — Дадут тебе сегодня.
В это время появился Дубов, как всегда с обвислыми, обындевелыми усами. От быстрой ходьбы он тяжело дышал.
Бектемир хотел его о чем-то спросить, но Дубов посоветовал быстрее заканчивать завтрак и почистить котелок снегом.
Он пошевелил усами и тихо произнес:
— Смысл активной обороны, оказывается, такой: если он не идет, ты идешь!
— И если он идет, ты все равно идешь! — засмеялся Азимов.
— Правильно. Ладно, пусть идет! — резко сказал Дубов. — Уже не раз встречали.
Ложка Бектемира только по-настоящему разгулялась в котелке, как явился связной и с подчеркнутой торжественностью сообщил, что его вызывает капитан Никулин.
Бектемир, недоумевая, вопросительно посмотрел на Дубова.
Друг, набивший рот кашей, пожал плечами: откуда мне знать?!
Азимов понимающе покачал головой:
— Покрепче затяни ремень. Специальное задание.
Около командного пункта Никулин хриплым голосом что-то объяснял группе бойцов.
Солдаты с ног до головы были одеты в белое и издали походили на снежных баб, вылепленных мальчишками.
Бойцы слушали внимательно.
Бектемир подошел к командиру батальона строевым шагом и доложил о своем прибытии.
Капитан, многозначительно улыбнувшись, движением руки пригласил его зайти в низенький блиндаж.
Бектемир вошел и замер. И вдруг, сорвавшись с места, кинулся к лейтенанту, который стоял около чугунной печки и разговаривал с девушкой-телефонисткой. Это был Камал. Братья слышали, как громко стучали их сердца. Бледные от волнения и счастливые, они наконец заговорили теми суматошными словами, которые рождаются при неожиданной встрече:
— Откуда?
— Когда?
— Все ли в порядке?
— Ведь нужно же…
— Ты только посмотри…
Девушка, хотя и не понимала языка братьев, с интересом слушала их, приподняв тонкие брови.
Камал усадил своего старшего брата на табурет и протянул ему раскрытую пачку папирос.
Почти ничего не говоря о себе, они вспоминали родные места, родной очаг, по которым всегда тосковали.
Бектемир наконец задал вопрос:
— Как же ты меня нашел?
— А ты у вашего капитана спроси! — смеясь, ответил Камал. — Вчера я показывал ему фотокарточку. Помнишь, в далёкие годы сфотографировались вместе все братья?
— Да, да. Помню, — оживился Бектемир. — Ну-ка покажи!.
Камал вытащил из записной книжечки снимок.
Глаза Бектемира загорелись. Он взял фотографию дрожащими руками и смотрел не отрываясь, пока в блиндаж не вошел Никулин.
Камал крепко пожал руку капитану, поблагодарил.
— Хотя он здесь в длинном чапане и тюбетейке, но я его сразу узнал. Солдат со стальным сердцем!.. — произнес комбат, потирая руки. — Хорошо, что не сказал я вам Думаю, пусть будет неожиданная встреча. Я люблю острые ощущения. Ну как, доволен ты теперь? — обратился к Бектемиру капитан. — Подарок за тобой.
— Подарок? — растерялся боец, — Чего пожелаете… Жизни даже не пожалею.
— Пусть твоя жизнь тебе останется. Мне больше нужна фашистская! Ясно?
— Товарищ капитан, выполню ваше желание. Обязательно выполню, — пообещал Бектемир.
Камал продолжал жадно рассматривать брата — простого, сильного, истинного воина. Он узнал, что за героизм Бектемир представлен к награде.
Захотелось снова обнять, расцеловать, но, взяв себя в руки, лейтенант только радостно вздохнул.
Капитан подошел к своему столу и наклонился над картой. Чтоб не мешать ему, братья разговаривали вполголоса.
— Товарищ Уринбаев, можно вас на минуту? — позвал Никулин, не поднимая головы от карты.
Бектемир протянул брату руку:
— Нам не наговориться. Будь здоров, братик, — ласково произнес он.
— До свидания. Увидимся еще, — сказал Камал, не охотно отпуская его руку.
— Пусть это суждено нам будет! — ответил Бектемир.
Резко повернувшись, Камал вышел из блиндажа.
Сверкало яркое солнце. Над лесом таял туман.
Белое пламя снега, скрипевшего под ногами, ледяные стекла в лужах слепили глаза.
Разгоряченное лицо Бектемира лизал холод. Но его душа теперь освободилась от грусти и заполнилась светом, надеждами.
Вспомнилась в эти радостные минуты Алтынай.
Вот бы снова почувствовать теплоту ее девичьей улыбки, услышать ласковое слово!
— Удивительная девушка, — прошептал Бектемир и, опьяненный сладкими мечтами, зашагал быстрее.
Если бы не пулеметная трескотня, в эту минуту для него фронт перестал бы существовать.
Неожиданно со стороны командного пункта показалась группа командиров. Впереди шагал представительный, солидный генерал.
Забинтованной рукой он указывал на торчавшую за деревьями в голубоватом тумане башню. При этом неторопливо, спокойно что-то объяснял. Затем он повел группу к блиндажу.
Бектемир, притоптывая ногами, чтобы не замерзнуть, решил подождать.
"Если большие командиры, — думал он, — пришли посовещаться, возможно, брат мой сейчас выйдет. Что там ему делать?"
Но ждать пришлось долго. И Бектемир пошел к своему подразделению. Мысленно он продолжал с братом беседу.
В голове оживали погасшие, далекие воспоминания. Вот они мальчишки, карабкаются по деревьям, ищут в гнездах птиц. А вот катаются на льду хауза. Но тонкий лед, ре выдержал, треснул… Камал погрузился в воду. Бектемир, схватив за руки братишку, начал тянуть. Но, поскользнувшись, бултыхнулся и сам. Пришлось нырнуть, чтобы вытащить Камала.
А прогулки по горам! В последние годы учебы Камал приезжал на каникулы в кишлак. Часто бродили братья в горах.
"Теперь он совещается с генералами… — не без гордости подумал Бектемир. — Посмотреть бы на него, как он там держится".
Солдат и не заметил, как очутился в окопе. В укрытии Дубов переобувался.
— Что это искры сыплются с твоего лица? — с любопытством посмотрел он на своего товарища.
Бектемир дышал тяжело. Сняв каску, он вытер покрывшийся потом лоб.
— Видел братца. Лейтенант. Подумать только. — командир!
Бектемир порылся за пазухой, осторожно вытащил и положил на колени друга фотографию.
— Полюбуйся!
Дубов внимательно посмотрел на снимок и одобрительно кивнул:
— Целый батальон! Молодцы. Все как на подбор.
Бектемир завернул фотографию в толстую бумагу и, положив в нагрудный карман, погладил ладонью. Он хотел о многом рассказать товарищу, но опять раздалась команда:
— К бою!
Командир взвода настороженно всматривался в даль. Бойцы заняли места.
— К бою! — повторил командир.
Теперь и бойцы увидели растянувшуюся цепь немецких автоматчиков.
Затем показались танки.
Сегодня гитлеровцы действовали нахальнее, бешенее, будто поняли всю безнадежность.
Они кинулись с желанием оглушить неестественным шумом, подавить сметающим все на своем пути смерчем огня.
— К деревне рвется, — определил Дубов. — Ну, посмотрим…