– Вечная роль Лоис Лейн меня не устраивает, – предупредила она. – Я тоже хочу быть Суперменом.
Я постарался смягчить голос, но был вынужден отвести глаза.
– Ты не понимаешь, о чем просишь.
– А по-моему, понимаю.
– Белла, ты не понимаешь ничего, – все так же мягко прошептал я. – У меня было почти девяносто лет на размышления об этом, но я до сих пор ни в чем не уверен.
– Ты жалеешь, что Карлайл спас тебя?
– Нет, об этом я не жалею. – Не спаси он меня, я не встретился бы с ней. – Но моя жизнь все равно была кончена. Мне не пришлось ничем жертвовать.
Кроме души.
– А моя жизнь – ты. Только тебя я боюсь потерять.
Она в точности описывала мою сторону наших отношений.
«А когда она будет умолять?» – прошептала Розали, возникнув в моей памяти.
– Я не могу, Белла. И не хочу так поступать с тобой.
– Но почему? – Ее голос был хриплым, зазвучал громче от гнева. – Только не говори, что это слишком трудно! После того, что было сегодня или, наверное, несколько дней назад… в общем, после того, что было, это пустяк!
Я изо всех сил старался сохранить спокойствие.
– А боль? – напомнил я. Думать об этом мне не хотелось. Я надеялся, что и ей тоже.
Ее лицо побелело так, что страшно стало смотреть. Долгую минуту она силилась перебороть воспоминания, потом упрямо вскинула голову.
– Это мои проблемы. Справлюсь.
– Храбрость можно довести до такого предела, где она превратится в безумие, – пробормотал я.
– Не вопрос. Подумаешь, три дня.
Элис! Может, даже к лучшему, что я понятия не имею, где она сейчас. Значит, это неспроста. Она решила избегать меня до тех пор, пока я не успокоюсь. Так и хотелось позвонить ей, сообщить, какого я мнения об этом трусливом бегстве, но я мог поручиться, что на звонок она не ответит.
Я сосредоточился на нашем разговоре. Если Белла желает продолжать его, придется указать ей на то, о чем она прежде не задумывалась.
– А Чарли? – коротко спросил я. – А Рене?
На этот раз отмахнуться ей было труднее. Прошли длинные минуты, а она все искала ответ. Открыла было рот, снова закрыла. И не отводила взгляд, но вызов в ее глазах постепенно уступал место поражению.
В конце концов она солгала. Как всегда, это было очевидно.
– Послушай, и это тоже не вопрос. В своем выборе Рене всегда исходила из собственных интересов, и она будет только рада, если я поступлю так же. А Чарли крепкий и выносливый, он привык справляться в одиночку. Не могу же я опекать их вечно. У меня есть своя жизнь.
– Вот именно, – веским тоном подхватил я. – И обрывать ее я не стану.
– Хочешь дождаться, когда я окажусь на смертном одре? К твоему сведению, я на нем только что побывала!
Я помедлил, чтобы мой голос прозвучал ровно:
– Ты поправишься.
Она сделала глубокий вдох, поморщилась и произнесла медленно и приглушенно:
– Нет. Не поправлюсь.
Неужели она решила, что я чего-то недоговариваю о ее состоянии?
– Поправишься, конечно! – горячо заверил я. – Ну, разве что останется шрам-другой…
– Ошибаешься. Я умру.
Дольше сдерживаться я не смог. И отчетливо услышал стресс в голосе.
– Белла, ну что ты говоришь! Тебя выпишут отсюда через несколько дней. Самое большее – через две недели.
Она тоскливо смотрела на меня.
– Может, прямо сейчас я и не умру… но когда-нибудь – обязательно. С каждой минутой я все ближе к смерти. Мало того: я состарюсь.
Беспокойство сменилось отчаянием, когда я понял, что она имеет в виду. Неужели она решила, что я об этом забыл? Что каким-то образом упустил из виду этот вопиющий факт, не заметил мельчайшие изменения в ее лице, особенно заметные в сравнении с моей застывшей неизменностью? Что я, не обладая даром Элис, не мог предвидеть явное будущее?
Я уронил голову на руки.
– Этого не может не произойти. Так и надо. Так было бы, если бы не было меня – а меня вообще не должно быть.
Белла фыркнула.
Я вскинул голову, удивленный внезапной сменой ее настроения.
– Глупость какая-то, – заявила она. – Все равно что прийти к человеку, который только что выиграл в лотерею, и отобрать у него деньги со словами: «Слушай, давай вернемся к тому, как должно быть. Так будет лучше». Я так не играю.
– Я тебе не выигрыш в лотерею, – огрызнулся я.
– Правильно. Ты гораздо лучше.
Я закатил глаза, потом попытался хотя бы отчасти вернуть себе самообладание. Наш разговор негативно сказывался на ней, о чем свидетельствовали мониторы.
– Белла, этот вопрос мы больше не обсуждаем. Я отказываюсь обрекать тебя на вечную ночь, и точка.
Едва у меня вырвались эти слова, я понял, как пренебрежительно они прозвучали. И знал, как она ответит, еще до того, как она прищурилась.
– Если ты рассчитываешь поставить точку таким способом, значит, ты слишком плохо меня знаешь. Ты не единственный вампир, с которым я знакома, – напомнила она.
Перед глазами у меня снова возникла красная пелена.
– Элис не посмеет.
– Элис уже видела что-то, да? – Белла почти не сомневалась в этом, но было ясно, что кое-что Элис от нее все-таки утаила. – Вот почему тебя тревожат ее слова. Она знает, что я стану такой, как вы… когда-нибудь.
– Она ошибается, – теперь и я заговорил уверенно. Мне уже случалось опровергать предсказания Элис. – Кстати, еще она видела тебя мертвой, а ты жива.
– Заключать пари против Элис я не стану, даже не уговаривай.
Она снова смотрела на меня с вызовом. Я почувствовал, как мое лицо становится суровым, и постарался расслабиться. Эти споры – напрасная трата времени, а его и так осталось мало.
– Так на чем мы остановились? – нерешительно спросила она.
Я вздохнул, затем издал невеселый смешок.
– Кажется, это и называется «зайти в тупик».
Тупик, ведущий к неизбежности.
Ее тяжкий вздох эхом повторил мой.
– Ай!
Я взглянул ей в лицо, перевел глаза на кнопку вызова медсестры.
– Больно?
– Все хорошо, – неубедительно заверила она.
Я улыбнулся ей.
– Не верю.
Она выпятила губу.
– Спать я больше не хочу.
– Тебе нужен отдых. А этот спор ни к чему хорошему не приведет.
Моя вина, конечно, – вечно моя вина.
– Так поддайся, – предложила она.
Я нажал кнопку.
– Зря стараешься.
– Нет! – жалобно воскликнула она.
– Да? – голос Беа в маленьком динамике казался дребезжащим.
– Кажется, нам снова требуется обезболивающее, – сообщил я ей. Белла хмуро взглянула на меня, потом поморщилась.
– Сейчас пришлю медсестру.
– Ничего принимать не буду, – пригрозила Белла.
Я многозначительно посмотрел на пакет на ее капельнице.
– А тебя и не спросят.
Ее сердце снова зачастило.
– Белла, тебе же больно. Необходимо расслабиться, чтобы началось восстановление. Зачем ты сопротивляешься? Тебя больше не будут колоть иголками.
С ее лица исчезло все упрямство, теперь оно было просто встревоженным.
– Я боюсь не иголок. Боюсь закрыть глаза.
Я протянул руки, чтобы приложить к ее щекам, и улыбнулся ей совершенно искренне. Это было нетрудно. Все, чего мне хотелось – и могло захотеться когда-либо, – смотреть ей в глаза вечно.
– Я же сказал: я никуда не денусь. Не бойся. Пока ты рада видеть меня, я буду рядом.
«Пока ты не поправишься, пока не будешь готова. Пока я не найду в себе силы, в которых нуждаюсь».
Она улыбнулась, несмотря на боль:
– Знаешь, а ведь я всегда буду рада.
«Всегда» – в понимании смертных.
– Ну, со временем пройдет. – И я поддразнил ее: – Это всего лишь школьный роман.
Она попыталась покачать головой, но поморщилась и прекратила попытки.
– До сих пор не верится, что Рене так легко купилась. Но ты-то должен понимать.
– В этом и заключается прелесть человеческой жизни, – тихо ответил я. – В переменах.
– Ждешь, затаив дыхание? Не дождешься.
Я невольно рассмеялся над ее недовольным выражением лица. Ей же известно, как долго я могу обходиться без дыхания.
Торопливо вошла Глория, уже держа шприц наготове.
«Ему надо дать ей, бедняжке, отдохнуть и успокоиться».
Я посторонился еще до того, как она успела пробормотать «разрешите?», шевеля только одной стороной рта. Отойдя, я прислонился к стене в другом углу палаты, чтобы освободить Глории место. Мне не хотелось раздражать ее, чтобы она не попыталась снова выставить меня. Где сейчас Карлайл, я точно не знал.
Белла тревожно смотрела на меня, явно опасаясь, что прямо сейчас я и уйду. Я попытался придать лицу ободряющее выражение. Когда она проснется, я буду рядом. Все время, пока я нужен ей.
Глория ввела в капельницу обезболивающее.
– Вот так, дорогая. Теперь тебе полегчает.
В ответном «спасибо» Беллы особой признательности не ощущалось.
Прошло всего несколько секунд, и у Беллы начали слипаться глаза.
– Действует, – отметила Глория.
Она многозначительно посмотрела на меня, но я отвернулся к окну, делая вид, что не заметил намека. Она бесшумно закрыла дверь за собой.
Я метнулся к Белле, приложил ладонь к невредимой стороне ее лица.
– Не уходи… – невнятно выговорила она.
– Не уйду, – пообещал я. Она уже засыпала, и я счел возможным сказать правду: – Как я уже говорил, пока ты рада мне… и пока это в твоих интересах.
Она вздохнула, уже уплывая в забытье.
– …не одно и то же.
– Не думай сейчас об этом, Белла. Продолжим спор, когда ты проснешься.
Уголки ее губ загнулись кверху в слабой улыбке.
– Ага.
Я наклонился, поцеловал ее в висок и прошептал «я люблю тебя» ей на ухо.
– И я тебя, – пролепетала она.
Я невесело рассмеялся:
– Знаю.
В том-то и беда.
Борясь со сном, она повернула голову ко мне… испытующе вгляделась.
Я нежно поцеловал ее в разбитые губы.
– Спасибо.
– Не за что.
– Эдвард… – мое имя она едва выговорила.