Белла судорожно ахнула. Я скосил на нее глаза и снова перевел взгляд на дорогу. Если раньше она и впрямь не понимала, что происходит, то теперь ее осенило.
– К сожалению, произошло недоразумение. Белла сегодня вечером занята, – сообщил я Тайлеру.
– Аа, – отозвался он.
Ревность и стремление оберегать не утихали, под их влиянием я продолжал более резко, чем следовало бы:
– Честно говоря, теперь она занята каждый вечер для всех, кроме меня. Так что без обид. Сочувствую, что вечер не удался.
И хотя я понимал, что от этих слов стоило воздержаться, я не мог не улыбнуться при мысли о том, как воспринял их Тайлер. И о том, какие чувства он испытает, когда мы с ним увидимся в школе в понедельник. Я закончил разговор и повернулся к Белле, чтобы оценить ее реакцию.
Лицо Беллы было ярко-багровым, выражение на нем – свирепым.
– Перестарался? – встревоженно спросил я. – Я не хотел тебя обидеть.
Мои действия выглядели доминированием в чистом виде, и хотя я ничуть не сомневался, что Тайлер Беллу не интересует, все же не мне было принимать решение за нее.
То, что я сказал, было неправильно и в других отношениях, но не в том смысле, который, как мне казалось, обидит ее.
После того разговора в больнице она больше не требовала от меня никаких обещаний, но затаенные сомнения явно не покидали ее. Мне приходилось искать баланс между ее потребностью в уверениях и моей неспособностью обмануть ее.
В наших отношениях я жил сегодняшним днем, нынешним часом. В будущее я не заглядывал. Хватало и того, что я чувствовал его приближение. И теперь, давая ей обещание «навсегда», я имел в виду «в обозримом времени». Дальше я не смотрел.
– Ты везешь меня на выпускной бал! – выкрикнула она.
Значит, она и правда не знала. А я не знал, что теперь делать. Чем еще было заняться в бальных нарядах вечером в Форксе?
На глаза Беллы навернулись слезы, рука сжалась на дверной ручке, словно она была готова выброситься из машины на ходу, лишь бы избежать ужасов школьного бала.
Я незаметно заблокировал двери.
Что сказать, я не знал; мне даже в голову не приходило, что она может не понять, что происходит. И я сказал, пожалуй, самое глупое, что только мог в нынешних обстоятельствах:
– Белла, не обижайся.
Она смотрела в окно так, словно все еще подумывала выпрыгнуть из машины.
– Зачем ты так со мной? – жалобно спросила она.
Я указал на свой смокинг:
– Сама посуди, Белла: куда еще мы могли собираться в таком виде?
Она утирала слезы, которые градом катились по ее щекам, на ее лице отражался ужас. Как будто я только что сообщил, что убил всех ее друзей и она следующая.
– Вот еще глупости, – высказался я. – Почему ты плачешь?
– Потому что злюсь! – выкрикнула она.
Я задумался, не повернуть ли обратно. Бал не имел особого смысла, а мне не хотелось расстраивать ее. Но я вспомнил о разговоре в далеком будущем и решил настоять на своем.
– Белла… – мягко произнес я.
Она встретилась со мной взглядом, и, похоже, ее ярость слегка утихла. По крайней мере, я все еще был в состоянии ослеплять ее.
– Ну что? – спросила она, окончательно отвлекаясь.
– Порадуй меня, объясни, – взмолился я.
Она смотрела на меня секунду дольше, чем в первый раз, с выражением, в котором обожания было больше, чем раздражения, а потом, сдаваясь, покачала головой.
– Ладно, я постараюсь ходить медленно, – пообещала она, покоряясь судьбе. – Но ты все увидишь сам. На этот раз новые напасти запоздали – значит, самое время сломать вторую ногу. Ты только посмотри на эту туфлю – это же дохлый номер!
Она ткнула мыском туфли в мою сторону.
Контраст широких атласных лент, по-балетному перекрещенных на ее узкой щиколотке, и ее кожи оттенка слоновой кости был прекрасен тем, что выходил за рамки моды. Здесь, в краю вечных зимних гардеробов, удивительно было смотреть на те части ее тела, которых я никогда не видел раньше. В игру вступили те самые десять процентов моего эгоизма.
– Хмм… – выдохнул я. – Напомни, чтобы я прямо сейчас поблагодарил за это Элис.
– Элис будет на выпускном?
Судя по ее тону, это известие утешило ее больше, чем мое присутствие.
Я понял, что должен сообщить ей всю правду.
– Вместе с Джаспером, и с Эмметтом… и с Розали.
Между ее бровями возникла тревожная галочка.
Эмметт пытался, все они пытались – все, кроме меня: я не разговаривал с Розали с того вечера, когда она отказалась помочь спасти Белле жизнь. И теперь она доказывала делом свое сверхъестественное упрямство. Но не проявляла открытой враждебности по отношению к Белле в тех редких случаях, когда они оказывались в одной комнате, – если не приравнивать к враждебности стремление агрессивно игнорировать чье-либо существование.
Белла снова покачала головой, очевидно, решив не думать о Розали.
– Значит, Чарли был в курсе?
– А как же, – ответил я, умолчав о том, что весь Форкс и, вероятно, большая часть округа прекрасно знала тайну даты проведения выпускного бала. По этому случаю всю школу увешали совершенно секретными плакатами и афишами. Я рассмеялся: – В отличие от Тайлера.
Она громко скрипнула зубами, но я догадался, что эта вспышка вызвана скорее Тайлером, чем мной.
Мы въехали на школьную парковку, и на этот раз Белла заметила машину Розали, припаркованную по центру в первом ряду. И нервозно разглядывала ее, пока я ставил машину, потом обходил ее с обычной человеческой скоростью. Открыв дверцу со стороны Беллы, я предложил ей руку.
Она сидела, скрестив руки на груди. И надув губы. Прекрасно понимая, что в присутствии такого множества свидетелей-людей я просто не смогу перекинуть ее через плечо и силой унести в пугающее средоточие ужаса – наш школьный кафетерий.
Я тяжело вздохнул, но она не шевельнулась.
– Когда тебя убивают, тебе не занимать смелости, – посетовал я. – Но стоит только завести речь о танцах… – Я разочарованно покачал головой.
При упоминании танцев у нее на лице отразился неподдельный испуг.
– Белла, навредить тебе я не позволю никому, – пообещал я. – Даже тебе самой. И обещаю не отходить от тебя ни на шаг.
Она задумалась, и, кажется, мои слова немного успокоили ее.
– Вот видишь, – продолжал убеждать я, – все не так уж плохо.
Я наклонился, сунулся в машину и обхватил Беллу за талию. Ее горло оказалось у моих губ, аромат был мощным, как лесной пожар, но вместе с тем нежнее благоухания цветов в ее волосах. Она не стала сопротивляться, когда я вынул ее из машины.
Желая показать, что всерьез настроен сдержать обещание, я крепко обнимал ее одной рукой и практически нес к школе. Досадно было то, что нельзя просто подхватить ее на руки.
Вскоре мы были уже у кафетерия. Его двери распахнули настежь. Из длинного зала вынесли все столы. Верхние лампы погасили, но их заменяли целые мили позаимствованных у рождественской елки гирлянд, закрепленных на стенах в виде неровных фестонов. Светили они довольно тускло, но все же не скрывали старомодные украшения. Гирлянды из гофрированной бумаги выглядели выцветшими и помятыми. Впрочем, арки из воздушных шариков были новыми.
Белла хихикнула.
Я улыбнулся ей.
– Прямо как декорации к фильму ужасов, – заметила она.
– Что ж, вампиров здесь более чем достаточно, – согласился я.
Я вел ее к билетному контролю, но ее взгляд был уже прикован к залу, в середине которого танцевали.
Там блистали мои братья и сестры.
Для них это что-то вроде отдушины, предположил я. Мы всегда вели себя слишком… сдержанно. Стать незаметными мы не могли, не позволяли наши нечеловеческие лица, но делали все возможное, чтобы никому не давать лишней причины заглядываться на нас.
Сегодня Розали, Эмметт, Джаспер и Элис растанцевались. Из сотен стилей, порожденных разными десятилетиями, они создали новый, не принадлежащий ни к какому времени. Само собой, их грация и ловкость превосходили человеческие возможности. На них во все глаза смотрела не только Белла.
Некоторые смельчаки из числа людей тоже танцевали, но держались на почтительном расстоянии от рисующихся вампиров.
– Хочешь, я запру двери, чтобы вы расправились с доверчивыми горожанами? – прошептала Белла. Даже массовое убийство казалось ей более предпочтительным, чем такое столкновение с реальностью, как выпускной бал.
– А на чью сторону встанешь ты? – поинтересовался я.
– Вампиров, конечно.
Не удержавшись, я улыбнулся:
– На все готова, лишь бы не танцевать.
– Да, на все.
И она снова засмотрелась на моих близких, а я тем временем купил два билета и сразу же повел ее в глубину зала. Лучше поскорее покончить с тем, чего она особенно боится. Иначе она так и не сумеет расслабиться.
Она хромала сильнее обычного и упиралась.
– Мы здесь до конца бала, – напомнил я.
– Эдвард… – полным ужаса голосом прошептала она и в панике взглянула на меня. – Честное слово, я не умею танцевать!
Неужели она думала, что я брошу ее среди танцующих, а сам отойду и буду наблюдать за ее сольным выступлением?
– Да не бойся ты, глупая, – мягко сказал я. – Зато я умею.
Я взял ее за руки, поднял их и закинул к себе на шею. Обхватил ладонями ее талию и приподнял на несколько дюймов над полом. Притянул к себе и поставил пальцы ее ног, скрытые под атласом и гипсом, на мыски моих бальных туфель.
Она заулыбалась.
Удерживая почти весь ее вес в руках, я закружил нас по залу, где правили бал мои братья и сестры. Я не старался угнаться за ними, просто прижимал Беллу к себе и свободно вальсировал под музыку.
Ее руки сжались на моей шее, она притянула меня еще ближе.
– Мне как будто пять лет, – засмеялась она.
Я приподнял ее так, что ее ноги повисли в воздухе, и прошептал ей на ухо:
– По виду не скажешь.
Она снова засмеялась, я поставил ее к себе на ступни. В ее глазах мерцали огни рождественских гирлянд.