Я ответил так беспечно, как только мог:
– Пусть третьего не будет, ладно?
На это она слегка нахмурилась, но кивнула.
Я высвободил ладони из-под ее рук. Какими бы изумительными ни были ее прикосновения, я не собирался ждать, когда волшебство ее терпимости иссякнет и сменится отвращением. И потому спрятал руки под стол.
В ее мыслях по-прежнему царила тишина, но я читал по ее глазам, видел в них доверие и радостное изумление. И в тот момент понимал, что хочу ответить на ее вопросы. Не потому, что должен. И не потому, что хочу от нее доверия.
Мне хочется, чтобы она узнала меня.
– Я последовал за тобой в Порт-Анджелес, – заговорил я, и слова полились из меня сплошным потоком, так что некогда было их обдумывать. Я сознавал опасность истины и риск, на который иду. В любой момент ее неестественное спокойствие могло дать трещину и вылиться в истерику. Но это, напротив, побудило меня говорить еще быстрее. – Никогда прежде я даже не пытался спасать кому-то жизнь, и оказалось, что это гораздо сложнее, чем я думал. Но, вероятно, все дело в тебе. В жизни обычных людей, как правило, намного меньше катастроф.
И я замер в ожидании, наблюдая за ней.
Она опять улыбнулась шире. Ее ясные темные глаза приобрели особую глубину.
Я только что признался, что следил за ней, а она улыбалась.
– А тебе никогда не приходило в голову, что, может, это пришел мой черед – в первый раз, когда меня чуть не переехал фургон, а ты помешал судьбе? – спросила она.
– Тот раз был не первый. – Я уставился на темно-бордовую скатерть, и мои плечи стыдливо поникли. Но барьеры были сломлены, истина продолжала выплескиваться беспрепятственно и безоглядно. – Впервые твой черед пришел, когда мы встретились.
Это была правда, и она злила меня. Самому себе я казался занесенным над ее жизнью ножом гильотины, словно это, как она и сказала, было предопределено судьбой. Как будто жестокая, несправедливая судьба нанесла на нее метку смерти, и поскольку я оказался упрямым орудием, продолжала попытки казнить ее. Эта судьба представилась мне в образе жуткой, завистливой карги, мстительной гарпии.
Мне требовалось возложить вину на кого-то или на что-то, чтобы у меня появился конкретный противник. То, что можно уничтожить, чтобы Белла была спасена.
Белла сидела притихшая. Только учащенно дышала.
Я смотрел на нее, понимая, что наконец увижу страх, которого ждал. Разве я не признался только что, как близок был к тому, чтобы убить ее? Ближе того фургона, которому не хватило считаных дюймов, чтобы вышибить жизнь из ее тела. А ее лицо по-прежнему было спокойным, и взгляд если и стал напряженным, то от заинтересованности.
– Помнишь?
– Да, – ровным и серьезным голосом ответила она. В глубоких глазах отражалось осознание.
Она поняла. Поняла, что я хотел убить ее. И где же вопли ужаса?
– И все-таки сейчас ты сидишь здесь, – указал я на противоречивость ситуации.
– Да, сижу… благодаря тебе. – Выражение ее лица изменилось, стало любопытным, и она, недолго думая, перевела разговор: – Но как ты узнал, где искать меня сегодня?
Не надеясь на удачу, я все же попробовал еще раз пробиться через барьер, ограждающий ее мысли, предпринял отчаянную попытку понять ее. Ее логика оставалась для меня непостижимой. Как может ее интересовать хоть что-нибудь, когда прямо перед ней – вопиющая истина?
Она ждала, выказывая одно только любопытство. Бледность ее кожи была для нее естественной, но все-таки беспокоила меня. Ужин на тарелке перед ней остался почти нетронутым. Если так пойдет и дальше, если я наговорю лишнего, ей понадобятся силы, чтобы пережить шок, когда он наконец обрушится на нее.
Я выдвинул условие:
– Ешь, тогда объясню.
Подумав с полсекунды, она забросила в рот вилку равиоли с быстротой, которая не вязалась с ее спокойствием. Моего ответа она ждала нетерпеливее, чем можно было предположить по ее виду.
– Не думал, что это настолько хлопотно – держать тебя под наблюдением, – объяснил я. – Обычно я без труда нахожу человека, стоит мне лишь один раз услышать его мысли.
При этом я не сводил глаз с ее лица. Угадать – одно дело, получить подтверждение догадки – совсем другое.
Она сидела неподвижно, с непроницаемыми глазами. Невольно стиснув зубы, я ждал, когда она запаникует.
Но она только моргнула разок, громко сглотнула и быстро забросила в рот еще вилку равиоли. С нетерпением ожидая новых откровений.
– Я продолжал наблюдать за Джессикой, – снова заговорил я, глядя, как до нее доходит смысл каждого слова. – Но не особенно пристально, потому что найти на свою голову приключения в таком городе, как Порт-Анджелес, способна только ты, – от этого упрека я не удержался. Известно ли ей, что жизнь других людей не так изобилует околосмертным опытом, или же она считает происходящее с ней нормальным явлением? – Поначалу я и не заметил, что ты ушла гулять одна. А когда сообразил, что рядом с Джессикой тебя уже нет, отправился искать тебя в книжный, о котором она думала. Сразу стало ясно, что туда ты не заходила и направилась на юг… и я понял, что вскоре ты повернешь обратно, поэтому просто ждал, заглядывая в мысли то одного, то другого прохожего, чтобы проверить, не видел ли тебя кто-нибудь из них, и понять, где ты находишься. Для беспокойства не было причин… но меня не покидала странная тревога. – Я задышал чаще, вспоминая собственное чувство паники. Ее запах обжег мне горло, чему я был только рад: эта боль означала, что она жива.
Пока меня обжигает пламя, она в безопасности.
– Тогда я начал ездить кругами и… прислушиваться. – Я надеялся, что это выражение она поймет. Оно могло ввести в заблуждение. – Солнце садилось, я уже собирался бросить машину и пойти по твоему следу пешком. А потом…
Едва воспоминания захватили меня – совершенно отчетливые, яркие, будто я перенесся в прошлое, – все та же убийственная ярость нахлынула, сковывая тело льдом.
Я желал ему смерти. Он должен умереть. Крепко стиснув зубы, я сосредоточился, чтобы остаться здесь, за столом. Я все еще нужен Белле. Вот что важно.
– Что же потом? – прошептала она. Ее темные глаза стали огромными.
– Я услышал, о чем они думают, – сквозь зубы выговорил я и не сдержал невольного рычания. – Я увидел твое лицо у него в мыслях.
Я все еще точно знал, где его найти. Его черные мысли уносились в ночное небо, тянули меня к себе.
Понимая, что сейчас на моем лице застыло выражение охотника, я прикрыл его ладонью. Сосредоточился на ее мысленном образе, чтобы взять себя в руки. Изящные очертания ее костей, тонкий слой бледной кожи – как шелк, натянутый поверх стекла, удивительно нежный и непрочный. Для этого мира она слишком уязвима. Ей необходим защитник. И благодаря причудливой оплошности судьбы я гожусь на эту роль больше, чем кто-либо другой.
Я попытался объяснить свою бурную реакцию, чтобы она поняла ее.
– Было очень… тяжело, ты даже не представляешь, как трудно мне было просто увезти тебя и оставить их… в живых, – прошептал я. – Я мог бы отпустить тебя с Джессикой и Анджелой, но боялся, что, едва оставшись один, брошусь на поиски.
Уже во второй раз за этот вечер я признался, что замышлял убийство. В этом случае у меня было хоть какое-то оправдание.
Пока я силился взять себя в руки, она сидела тихо. Я прислушивался к звуку ее сердца. Ритм был сбивчивый, но постепенно замедлялся, пока снова не стал ровным. Дыхание тоже успокоилось.
Я подступил к черте слишком близко. Надо отвезти ее домой, пока не…
Значит, я его убью? Снова стану убийцей – теперь, когда она мне доверилась? Есть ли какой-нибудь способ остановить самого себя?
Она пообещала посвятить меня в подробности своей очередной гипотезы, когда мы останемся вдвоем. Хочу ли я выслушать ее? Я ждал этого момента с нетерпением, но не окажется ли удовлетворенное любопытство хуже неведения?
В любом случае на сегодняшний вечер истины ей уже более чем достаточно.
Когда я снова взглянул на нее, она была бледнее, чем прежде, но держалась.
– Готова ехать домой? – спросил я.
– Готова уехать, – ответила она, выбирая слова так тщательно, будто простое «да» не могло выразить весь смысл, который она вкладывала в свои слова.
Досадно.
Вернулась официантка. Из-за перегородки она услышала последнюю фразу Беллы и решила предложить мне еще что-нибудь. Мысленно она была согласна сделать мне такие предложения, что так и подмывало закатить глаза.
– Ну, как у вас дела? – поинтересовалась она у меня.
– Счет, пожалуйста. Благодарю, – бросил я ей, не сводя глаз с Беллы.
Официантка задышала чаще, на миг – пользуясь выражением Беллы – ослепленная моим голосом.
В момент внезапного обострения проницательности, услышав, как мой голос звучит в мыслях этого незначительного человеческого существа, я вдруг понял, почему сегодня вызываю такое восхищение, вдобавок незапятнанное обычной долей страха.
Все из-за Беллы. Изо всех сил пытаясь быть безопасным для нее, менее пугающим и более человечным, я перестарался. И теперь другие люди видели только мою красоту, поскольку способность внушать ужас я тщательно сдерживал.
Я взглянул на официантку, ожидая, когда она опомнится. Теперь, когда я понял, в чем дело, происходящее выглядело забавно.
– Да-да. Вот, пожалуйста. – Она вручила мне папку со счетом, думая о визитке, которую подсунула под него. Визитке с ее именем и телефоном.
Да, и правда смешно.
Деньги были у меня наготове. Я сразу же отдал папку, чтобы она не тратила время на пустое ожидание звонка, которого не будет.
– Сдачи не надо, – сказал я официантке, надеясь подсластить ее разочарование щедрыми чаевыми.
Я встал, и Белла быстро последовала моему примеру. Хотел было предложить ей руку, но решил, что и без того слишком часто искушал судьбу сегодня вечером. Я поблагодарил официантку, не сводя глаз с лица Беллы. Кажется, она тоже уловила юмор ситуации.