– Пыталась вспомнить, как обезвредить нападающего, – чуть более твердым голосом объяснила она. – Ну, знаешь, в целях самообороны. Собиралась вбить ему нос в башку. – На все объяснение самообладания ей не хватило. Тон менялся, пока в нем не возобладала ненависть. Никаких преувеличений, ни оттенка юмора в ее бешенстве. Я видел ее хрупкую фигурку – тонкий шелк поверх стекла, – заслоненную мясистыми чудовищами в человеческом обличье, с тяжелыми кулаками, готовыми причинить ей боль. И мысленно закипел от бешенства.
– Ты готовилась драться с ними? – Я чуть не застонал. Ее инстинкты были смертоносными – для нее самой. – Неужели тебе не пришло в голову убежать?
– На бегу я часто падаю, – смутилась она.
– А позвать на помощь?
– Как раз собиралась.
Я покачал головой, не веря своим ушам.
– Ты была права, – сказал я с оттенком досады в голосе. – Я действительно мешаю судьбе, спасая тебе жизнь.
Она вздохнула и уставилась в окно. Потом повернулась ко мне.
– Завтра увидимся? – неожиданно требовательно спросила она.
Если уж мы все равно катимся прямиком в ад, почему бы не порадоваться поездке?
– Да, мне ведь тоже сдавать сочинение. – Я улыбнулся ей, и это было приятно. Очевидно, путаница с инстинктами была свойственна не только ей. – Займу тебе место в кафетерии.
Ее сердце затрепетало, мое, хоть и мертвое, потеплело.
Я остановил машину перед домом ее отца. Она не сделала попытки выйти.
– Так ты обещаешь завтра быть в школе? – настойчиво уточнила она.
– Обещаю.
Как могла эта ошибка доставлять мне столько радости? Тут точно что-то не так.
Она удовлетворенно кивнула самой себе и принялась стаскивать мою куртку.
– Оставь себе. – Я поспешил остановить ее, желая отдать ей что-то на память обо мне. Вроде той крышки от бутылки лимонада, которая сейчас лежала у меня в кармане. – Ведь тебе завтра не в чем ехать.
Но она отдала куртку и грустно улыбнулась.
– Не хочу объясняться с Чарли.
Да уж, ее можно понять. Я улыбнулся.
– Ах да.
Она уже взялась за дверную ручку, но вдруг замерла. Ей не хотелось уходить – точно так же, как мне не хотелось отпускать ее.
Чтобы защищать, пусть даже еще несколько минут…
Сейчас Питер и Шарлотта были уже далеко, несомненно, оставив Сиэтл позади. Но существовали и другие.
– Белла… – позвал я и поразился, обнаружив, как это приятно – просто произносить ее имя.
– Что?
– Пообещаешь мне кое-что?
– Хорошо, – легко согласилась она и тут же подозрительно прищурилась, будто заранее придумывая причину возразить.
– Не ходи в лес одна, – предостерегающим тоном произнес я, гадая, не вызову ли у нее этой просьбой желание возразить.
Она растерянно заморгала.
– Почему?
Я вгляделся в сомнительную темноту. Отсутствие света не представляло затруднения для моих глаз, но и другому охотнику не стало бы препятствием.
– Я – не самое опасное, что есть в здешних местах, – сообщил я. – Давай этим и ограничимся.
Она содрогнулась, но быстро опомнилась и даже улыбнулась, отозвавшись:
– Как скажешь.
Ее дыхание, коснувшееся моего лица, было таким сладким.
Я мог бы провести вот так всю ночь, но ей требовалось выспаться. Два одинаково мощных желания вели во мне непрекращающуюся борьбу: желание быть с ней против желания ей добра.
Неосуществимость обоих сразу вызвала у меня вздох.
– До завтра, – сказал я, зная, что увижу ее гораздо раньше. А вот она увидится со мной лишь утром.
– До завтра, – согласилась она, открывая дверцу.
Опять агония – смотреть, как она уходит.
Я потянулся вслед за ней, стремясь удержать ее.
– Белла!
Она обернулась и застыла: не ожидала, что наши лица окажутся совсем рядом.
Меня самого ошеломила эта близость. Жар исходил от нее волнами, ласкал мое лицо. Я почти чувствовал нежность ее шелковой кожи.
Ее сердце сбилось с ритма, губы приоткрылись.
– Спокойной ночи, – прошептал я и отстранился, пока настоятельные потребности тела – или привычная жажда, или совершенно новый и странный голод, который я вдруг ощутил, – не вынудили меня чем-нибудь причинить ей боль.
Мгновение она сидела неподвижно, широко раскрыв ошеломленные глаза. Ослеплена, догадался я.
Как и я сам.
Она опомнилась, хотя лицо все еще было ошарашенным, и чуть не вывалилась из машины, запнулась и схватилась за дверцу, чтобы не упасть.
Я хмыкнул, надеясь, что она не услышит.
Взглядом я провожал ее, пока она не добрела до лужицы света у входной двери. Пока она в безопасности. А я вскоре вернусь, чтобы убедиться в этом.
Ее взгляд я чувствовал на себе все время, пока удалялся по темной улице. Совсем другие ощущения, не похожие на привычные. Обычно я просто следил за самим собой глазами тех, кто думал обо мне. И теперь обнаружил, как будоражит это странное, неуловимое ощущение остановившегося на мне внимательного взгляда. Я понимал: все дело в том, что это ее взгляд.
Миллион мыслей сменяли одна другую у меня в голове, пока я бесцельно мчался в ночи.
Долгое время я колесил по улицам, никуда не направляясь и думая о Белле и о невероятном облегчении открывшейся истины. Незачем больше было бояться, что она узнает, кто я такой. Она уже знает. И это не имеет для нее значения. Несмотря на явную неудачу для нее, я испытывал удивительное чувство свободы.
Но больше, чем о свободе, я думал о Белле и взаимной любви. Она просто не могла любить меня так, как я любил ее, – настолько непреодолимой, всепоглощающей, сокрушительной любви просто не выдержало бы ее хрупкое тело. Но ее чувства были сильны. Настолько, чтобы подавить инстинктивный страх. Достаточно сильны, чтобы вызвать желание быть со мной. А быть с ней – величайшее счастье из всех известных мне.
Некоторое время – пока я был один и не причинял вреда никому другому для разнообразия – я позволил себе проникнуться этим счастьем, отгоняя мысли о трагедии. Просто ликовать, что я небезразличен ей. Праздновать победу – завоевание ее сердца. И представлять, как буду сидеть рядом с ней завтра, слушать ее голос и заслуживать ее улыбки.
Я воспроизвел одну такую улыбку в памяти, увидел, как поднимаются уголки ее пухлых губ, как на узком подбородке появляется намек на ямочку, как теплеют и тают ее глаза. Сегодня ее пальцы так тепло и нежно касались моей руки. Я представлял, каким было бы прикосновение к тонкой коже на ее скулах – шелковистой, теплой… такой непрочной. Шелк поверх стекла… тронуть боязно – разобьешь.
Я не замечал, куда ведут меня мысли, пока не стало слишком поздно. Задумавшись об этой невероятной уязвимости, я вдруг заметил, что в мои фантазии вторгаются другие образы.
Опять ее лицо, но скрытое в тени, бледное от страха, – но решительное, зубы сжаты, глаза полны сосредоточенности, тонкое тело подобралось, чтобы броситься на громоздкие фигуры, обступившие ее, кошмары из мрака.
У меня вырвался стон: жгучая ненависть, о которой я совсем забыл от радости, что она любит меня, взметнулась вновь, превращаясь в адское пламя ярости.
Я был один. Белла у себя дома, в безопасности, – я надеялся на это и в тот момент был вне себя от радости, потому что в отцы ей достался Чарли Свон – глава местной полиции, натренированный и вооруженный. Это что-то да значит, что она живет под одной крышей с ним.
Она в безопасности. Мне не понадобится много времени, чтобы уничтожить смертного, который чуть было не причинил ей вред.
Нет. Она заслуживает лучшей участи. Нельзя допустить, чтобы она питала чувства к убийце.
Но… как же остальные?
Да, Белла в безопасности. И Анджела с Джессикой тоже спокойно спят в своих постелях.
А хищник бродит на свободе, по улицам Порт-Анджелеса. Хищник-человек – значит, пусть люди и разбираются с ним? Мы нечасто вмешиваемся в людские дела, если не считать Карлайла, постоянно занятого исцелением и спасением жизней. А для нас, всех остальных, наша слабость, пристрастие к человеческой крови, – серьезное препятствие для любых хоть сколько-нибудь близких отношений с людьми. И конечно, есть еще наши надзиратели, наблюдающие за нами издалека – по сути дела, вампирская полиция, Вольтури. Мы, Каллены, слишком отличаемся образом жизни от всех нам подобных. Привлекать к себе внимание любым непродуманным поступком в стиле супергероев было бы чрезвычайно опасно для нашей семьи.
Определенно это забота смертных, а не нашего мира. Совершать убийство, которое мне нестерпимо хотелось совершить, – неправильно. Я понимал это. Но и оставлять гада безнаказанным, чтобы он напал вновь, тоже было бы ошибкой.
Светловолосая администратор ресторана. Официантка, на которую я почти не глядел. Обе вызвали у меня привычное раздражение, но это не значило, что они заслуживают такой опасности.
Я повернул на север и прибавил скорость – у меня появилась цель. Всякий раз, когда передо мной вставала дилемма – порой весьма серьезная, вроде нынешней, – я знал, к кому обратиться за помощью.
Элис сидела на веранде, ожидая меня. Вместо того чтобы объехать вокруг дома к гаражу, я затормозил перед крыльцом.
– Карлайл у себя в кабинете, – сообщила она еще до того, как я задал вопрос.
– Спасибо, – и я, проходя мимо, взъерошил ей волосы.
«Тебе спасибо – что ответил на мой звонок», – саркастически подумала она.
– Мда? – Я помедлил у двери, достал мобильник и открыл его. – Извини. Я даже не посмотрел, кто звонит… был занят.
– Ага, понимаю. Ты тоже извини. К тому времени, как я разглядела, что случится, ты был уже в пути.
– Едва успел, – пробормотал я.
«Извини», – повторила она пристыженно.
Зная, что с Беллой все хорошо, я легко мог позволить себе проявить великодушие.
– Не извиняйся. Я же понимаю, ты не можешь уловить все сразу. Никто и не ждет от тебя всеведения, Элис.
– Спасибо.
– А я сегодня чуть не пригласил тебя на ужин – ты успела заметить, пока я не передумал?