Ладно, посмотрим, что будет за обедом.
Весь урок физкультуры в одном классе с Элис я изображал вялость, как обычно мы делали, когда дело доходило до физической активности среди людей. Естественно, в пару со мной встала Элис. Никому из людей и в голову не пришло бы выбрать кого-нибудь из нас. Был первый день бадминтона. Со скучающими вздохами я небрежно помахивал ракеткой, отбивая волан. Лорен Мэллори из команды наших противников промахнулась. Элис вертела своей ракеткой, как булавой, глазея в потолок. Потом шагнула ближе к сетке, и Лорен поспешно попятилась.
Все мы терпеть не могли физкультуру, Эмметт в особенности. Игры, рассчитанные на меткость, оскорбляли его личные воззрения. Сегодня на физкультуре было еще нуднее, чем обычно, – меня изводило то же раздражение, что и Эмметта. И как раз когда моя голова уже была готова лопнуть от нетерпения, тренер Клэпп объявил счет и отпустил нас пораньше. Смешно, но я был благодарен ему за то, что он не завтракал – в очередной раз пытался сесть на диету, – в результате голод погнал его прочь из школы на поиски обеда пожирнее. Но он обещал себе завтра начать все заново…
Так что мне хватило времени дойти до корпуса с математическими классами раньше, чем кончился урок у Беллы.
«Развлекайся, – мысленно пожелала мне Элис, направляясь к Джасперу. – Терпеть осталось всего-то несколько дней. Насколько я понимаю, привет от меня Белле ты передавать не станешь, да?»
Я раздраженно покачал головой. Неужели все ясновидящие такие самодовольные?
«К твоему сведению, эти выходные будут солнечными по обе стороны залива. На твоем месте я бы пересмотрела планы».
Я вздохнул, направляясь в противоположную сторону. Польза от нее определенно есть, несмотря на все самодовольство.
В ожидании я прислонился к стене у двери. Стоял так близко, что слышал сквозь кирпичную стену не только мысли Джессики, но и ее голос.
– Значит, сегодня ты не сядешь с нами?
«Вид у нее прямо… сияющий. Могу поспорить, она кучу всего от меня скрыла».
– Неизвестно, – ответила Белла с внезапной неуверенностью.
Но я же пообещал, что мы пообедаем вместе! Что это с ней?
Они вышли из класса вместе, и обе вытаращили глаза, увидев меня. Но я слышал только мысли Джессики.
«Мило. Вот это да! Ну ясно, она рассказывает мне далеко не все».
– До встречи, Белла.
Белла направилась ко мне и остановилась на полпути по-прежнему неуверенно. Ее скулы порозовели.
Я уже достаточно хорошо знал ее, чтобы твердо понимать: ее замешательство никак не связано со страхом. Видимо, она почему-то вообразила пропасть между ее и моими чувствами. «Гораздо сильнее, чем я нравлюсь ему». Абсурд!
– Привет, – мой голос прозвучал слегка холодновато.
Ее розовый румянец стал ярче.
– Привет.
Похоже, ничего добавлять она не собиралась, и я направился в кафетерий, а она молча зашагала рядом.
Куртка сработала, ее запах на этот раз не обрушился на меня как удар. Только усилилась боль, которую я ощущал раньше. Не замечать ее оказалось легче, чем я когда-то считал.
Пока мы ждали в очереди, Белла беспокойно и рассеянно теребила молнию на своей куртке, переступала с ноги на ногу. И часто посматривала на меня, но в смущении отводила глаза, когда встречалась со мной взглядом. Может, потому, что на нас глазело столько народу? Или подслушала громкий шепот? Сегодня повсюду, в том числе и в мыслях, слышались сплетни.
А может, она определила по моему лицу, что я пожелаю услышать объяснения.
Она молчала, пока я не начал собирать ей обед. Не зная, что она любит, я нахватал всего понемногу.
– Ты что? – прошипела она. – Ты, случайно, не для меня это берешь?
Я покачал головой, двигая поднос к кассе.
– Половина для меня, разумеется.
Она скептически подняла бровь, но ничего не говорила, пока я расплачивался и вел ее к столику, где мы сидели на прошлой неделе. Казалось, с тех пор прошло не несколько дней, а гораздо больше. Все теперь было по-другому.
Она опять села напротив меня. Я придвинул к ней поднос.
– Выбирай, что нравится, – предложил я.
Она выбрала яблоко и повертела его в руках, испытующе вглядываясь мне в лицо.
– Интересно…
Какой сюрприз.
– …как бы ты поступил, если бы кто-нибудь заставлял есть тебя? – продолжала она тихонько, чтобы не услышал никто из людей вокруг. Уши бессмертных – другое дело, особенно если они навострены. Я нахмурился.
– Все тебе интересно, – посетовал я. Ну и ладно. Как будто раньше мне не приходилось есть. Это одно из условий спектакля. Неприятное.
Я взял первое, что подвернулось под руку, и, не сводя глаз с Беллы, откусил, что там мне попалось. На вкус я так и не определил, что это. Скользкое, неоднородное, мерзкое, как любая человеческая еда. Я быстро прожевал и проглотил, стараясь не морщиться. Пережеванный комок медленно и неприятно сполз в горло. Я вздохнул, представляя, как потом придется отхаркивать его. Гадость.
Судя по лицу, Белла была шокирована. Потрясена.
Мне захотелось закатить глаза. Само собой, мы в совершенстве владели искусством такого притворства.
– А если бы тебя кто-нибудь заставлял съесть землю, ты бы смогла, верно?
Она сморщила нос и улыбнулась.
– Я однажды пробовала… на спор. Ничего, терпимо.
Я рассмеялся.
– Так я и думал.
«Как он мог? Эгоист, кретин! Как он мог так поступить с нами?» Пронзительный мысленный визг Розали прорвался сквозь мое благодушие.
– Полегче, Роз, – услышал я шепот Эмметта из другого угла кафетерия. Он обнял ее за плечи, крепко прижал к себе – пытался сдержать.
«Извини, Эдвард, – виновато думала Элис. – По вашему разговору она поняла, что Белла слишком много знает, и было бы еще хуже, если бы я не сказала ей правду сразу же. Можешь мне поверить».
От мысленного образа, который последовал за ее словами, я поморщился: если бы Розали еще дома узнала, что Белле известно о том, что я вампир, сдерживаться моя сестра не стала бы. Придется спрятать мой «астон-мартин» где-нибудь в другом штате, если к окончанию учебного дня она не успокоится. Видеть мой любимый автомобиль искореженным и пылающим было больно, хоть я и понимал, что заслужил эту кару.
Джаспер был почти так же недоволен.
С остальными я разберусь позднее. Нам с Беллой отпущено совсем немного времени, и я не намерен терять его зря.
«Эдвард и Белла с виду прямо близкие друзья, да?» Стоило мне только отключиться от Розали, как в голову вторглись мысли Джессики. На этот раз я ничего не имел против них. «Невербалика говорит сама за себя. Ну я Белле устрою попозже. Наклоняется он к ней прямо так, как будто ему интересно. И вид у него заинтересованный. Выглядит он… идеально. – Джессика вздохнула. – Нямка».
Я встретился с любопытным взглядом Джессики, и она нервозно отвела глаза, съежилась на своем месте. «Хмм. Пожалуй, лучше все-таки держаться за Майка. За реальность, а не фантазии…»
Все это заняло совсем немного времени, но Белла заметила, что я отвлекся.
– Джессика ловит каждое мое движение, – я отговорился менее значимым из двух отвлекающих моментов. – Расскажет тебе потом, что все это значит.
Возмущение Розали не утихало, едкий внутренний монолог остановился всего на пару секунд, пока она выискивала в памяти новые оскорбления, чтобы осыпать ими меня. Я оттеснил ее голос на задний план, решив не отвлекаться от Беллы.
Придвигая к Белле тарелку с едой – оказывается, это была пицца, – я гадал, с чего начать. Ко мне вернулось недавнее раздражение, в голове крутились ее слова: «Гораздо сильнее, чем я нравлюсь ему. Но я ничего не могу с собой поделать».
Она откусила от того же ломтя пиццы, что и я, поразив меня своей доверчивостью. Разумеется, она же не знала, что я ядовит – правда, не настолько, чтобы ей было опасно кусать еду после меня. И все же я ожидал от нее другого отношения ко мне. Как к иному существу. Но не дождался.
Я решил начать издалека:
– Значит, официантка была симпатичной?
Она снова подняла бровь:
– А разве ты не заметил?
Можно подумать, кто-нибудь из женщин был способен отвлечь меня от Беллы. Очередной абсурд.
– Нет. Не обратил внимания. У меня и без того хватало забот.
– Бедная официантка, – улыбнулась Белла.
Ей понравилось, что я не проявил к официантке никакого интереса. И я ее понимал. Сколько раз я сам мысленно калечил Майка Ньютона в кабинете биологии!
Но не могла же она всерьез считать, что чувства смертного, порождение семнадцати коротких лет, сильнее подобия чугунного шара для сноса зданий, которое врезалось в меня после вековой пустоты?
– Ты сказала Джессике кое-что… – сохранить небрежный тон мне не удалось. – В общем, это меня тревожит.
Она мгновенно перешла в оборону:
– Нет ничего странного в том, что тебе не все понравилось. Не надо было подслушивать.
Как говорится, любители подслушивать не слышат о себе ничего хорошего – их занятие до добра не доводит.
– Я же предупреждал, что буду слушать, – напомнил я.
– А я предупреждала: тебе лучше не знать все, о чем я думаю.
А, она вспомнила, как расплакалась из-за меня. От раскаяния мой голос осип.
– Было дело. Но ты не совсем права. Я действительно хочу знать, о чем ты думаешь, что бы это ни было. Просто мне бы хотелось… чтобы кое о чем ты не задумывалась.
Опять лишь наполовину правда. Я понимал: нельзя желать, чтобы она была ко мне неравнодушна. Но я этого хотел. Конечно же, хотел.
– Да уж, совсем другое дело, – проворчала она и нахмурилась.
– Но сейчас речь не об этом.
– Тогда о чем же?
Она подалась ко мне, легко приложила ладонь к своей шее. И этим притянула мой взгляд, отвлекла меня. Как нежна, должно быть, ее кожа…
«Сосредоточься!» – скомандовал я себе.
– Ты на самом деле считаешь, что неравнодушна ко мне больше, чем я к тебе? – спросил я. Этот вопрос казался мне нелепой, беспорядочной мешаниной слов.