Она на миг замерла, даже перестала дышать. Потом отвела глаза и заморгала. И выдохнула, будто приглушенно ахнула.
– Опять начинаешь, – пробормотала она.
– Что начинаю?
– Ослеплять меня, – призналась она, опасливо взглянув мне в глаза.
– Да?.. – Я не знал, как быть. Меня до сих пор приводила в восторг мысль, что я способен ослеплять ее. Но разговору это не способствовало.
– Ты не виноват, – вздохнула она. – Ты же не нарочно.
– Так ты ответишь на вопрос? – напомнил я.
Она уставилась в стол.
– Да.
И это все?
– «Да, отвечу» или «да, на самом деле так считаю»? – нетерпеливо уточнил я.
– Да, на самом деле так считаю, – не поднимая глаз, повторила она. В голосе проскользнули едва уловимые тоскливые нотки. Она снова покраснела, машинально прихватила зубами губу.
Внезапно я понял, как трудно ей было признаться, ведь она искренне верит в то, что права. И что я ничем не лучше этого труса Майка, если требую у нее заверений в ее чувствах, не заверив ее прежде в своих. Не важно, что сам я считал, будто выражал их предельно ясно. Она не прониклась, значит, мне нет оправданий.
– Ты ошибаешься, – объяснил я. Теперь она должна услышать нежность в моем голосе.
Белла взглянула на меня непроницаемыми глазами, ничем не выдав себя.
– Ничего ты не знаешь, – прошептала она.
– С чего ты взяла? – удивился я. И предположил, что она считает, будто я ошибаюсь в оценке ее чувств – преуменьшаю их, потому что не слышу ее мысли. Но проблема на самом деле заключалась в том, что она сильно преуменьшала мои чувства.
Она уставилась на меня, сведя брови и снова покусывая губу. Уже в миллионный раз я пожалел, что не могу просто-напросто услышать, о чем она думает.
И когда я уже был готов взмолиться, она подняла палец, призывая меня пока помолчать.
– Дай мне подумать, – попросила она.
Если ей требовалось просто навести порядок в своих мыслях, я вполне мог потерпеть.
Или хотя бы сделать вид.
Она сложила ладони вместе, переплела и снова распрямила тонкие пальцы. Глядя на свои руки, будто они принадлежали кому-то другому, она заговорила:
– В общем, если не принимать во внимание очевидное, иногда… Нет, я не уверена, я ведь не умею читать мысли, но иногда мне кажется, что ты пытаешься попрощаться со мной, хотя и не говоришь этого прямо. – На меня она так и не взглянула.
Так она это уловила? Поняла, что лишь слабость и эгоизм удерживают меня здесь? И теперь я упал в ее глазах?
– Догадливая, – выдохнул я, с ужасом увидел, как ее лицо исказилось от боли, и поспешил опровергнуть ее догадку. – Вот поэтому ты и не права, – начал я и остановился, вспомнив первые слова ее объяснения. Они беспокоили меня, хотя я их не понимал. – Очевидное? О чем ты?
– А ты посмотри на меня, – отозвалась она.
А я и смотрел. Только и делал, что смотрел на нее.
– Я же самая заурядная, – пояснила она. – Ну, за исключением таких недостатков, как весь мой околосмертный опыт и неуклюжесть, чуть ли не ограниченные возможности. И посмотри на себя, – она махнула ладонью в мою сторону так, словно речь шла о чем-то совершенно очевидном, не заслуживающем разъяснений.
Она считает себя заурядной? Думает, что я почему-то лучше, чем она? С чьей точки зрения – глупых, недалеких, слепых людей вроде Джессики или мисс Коуп? Как же она не понимает, что она самая прекрасная… самая совершенная?.. Даже этими словами не выразить насколько.
А она не догадывается.
– Видишь ли, ты слишком плохо знаешь саму себя, – сказал я. – Да, согласен: насчет недостатков ты попала в точку… – Я невесело засмеялся, не находя ничего смешного в том, как ее преследует злая судьба. Но ее неуклюжесть была, пожалуй, забавной. Милой. Поверит ли она, если я скажу, что она прекрасна внешне и внутренне? Или же подкрепление фактами успешнее убедит ее? – Но ты же не слышала, что думал о тебе каждый парень в этой школе, когда ты появилась здесь в первый день.
Ах, надежды, трепет, пыл этих мыслей! И быстрота, с которой они сменялись невозможными фантазиями. Невозможными потому, что никого из них она не хотела.
Это мне она сказала «да».
Должно быть, моя улыбка сделалась самодовольной.
А ее лицо – удивленным и растерянным.
– Не может быть, – пролепетала она.
– Хотя бы на этот раз поверь мне: ты – полная противоположность заурядности.
Она не привыкла к комплиментам, это же очевидно. Вспыхнув, она сменила тему:
– Но не я же пытаюсь попрощаться.
– Неужели ты не понимаешь? Это лишь доказывает, что я прав. Мое неравнодушие сильнее, я беспокоюсь больше, потому что если я могу… – Сумею ли я когда-нибудь стать самоотверженным настолько, чтобы поступить так, как должен? Я в отчаянии встряхнул головой. Мне надо найти в себе силы. Она достойна жизни. А не того, что Элис предвидела для нее. – Если правильно будет расстаться… – А это наверняка правильно, разве не так? Белла не принадлежит мне. Она ничем не заслужила мое царство Аида. – Тогда я готов действовать во вред себе, чтобы не ранить тебя, ради твоей безопасности.
Я произносил эти слова и желал, чтобы они были правдой.
Она возмущенно уставилась на меня. Что-то в моих словах разозлило ее.
– И тебе в голову не приходило, что я поступила бы так же? – яростно выпалила она.
Такая ярость – и такая нежность и хрупкость. Разве она могла ранить хоть кого-нибудь?
– Тебе никогда не придется делать такой выбор, – заверил я, вновь подавленный видом пропасти между нами.
Она пристально смотрела на меня, беспокойство вытесняло гнев из ее глаз, между бровями появилась складочка.
Должно быть, в устройство вселенной вкралась какая-то серьезная ошибка, если такое хорошее и уязвимое существо не удостоилось ангела-хранителя, спасающего от бед.
Что ж, мрачно пошутил я, зато у нее есть вампир-хранитель.
Я улыбнулся. Как я был рад предлогу, чтобы остаться.
– Понятное дело, забота о твоей безопасности уже начинает казаться мне занятием на полный рабочий день, требующим моего постоянного присутствия.
Она тоже заулыбалась.
– Сегодня со мной еще никто не пытался разделаться, – беспечно заявила она, потом ее лицо на полсекунды стало задумчивым, а глаза – непроницаемыми.
– Пока еще нет, – сухо уточнил я.
– Пока, – к моему удивлению, согласилась она. Я-то ждал, что она примется уверять, будто не нуждается в защите.
В другом углу кафетерия возмущение Розали не только не утихало, но и наоборот, набирало обороты.
«Извини», – снова услышал я мысли Элис. Должно быть, она заметила, как я морщусь.
Но, услышав ее, я вспомнил об одном деле.
– У меня к тебе еще вопрос, – сказал я.
– Давай. – Белла улыбалась.
– Тебе правда нужно в Сиэтл в эту субботу? Или это просто предлог, чтобы отделаться от поклонников?
Она нахмурилась:
– Между прочим, я еще не простила тебя за Тайлера. Если бы не ты, сейчас он не обольщался бы и не считал, что я пойду с ним на выпускной.
– Ну, он и без меня нашел бы возможность пригласить тебя, а мне просто хотелось увидеть, какое у тебя будет лицо.
Я рассмеялся, вспомнив, какое ошарашенное выражение на нем застыло. Даже своей мрачной историей мне не удалось вызвать в ней такой ужас.
– А если бы тебя пригласил я, ты бы тоже отказала?
– Скорее всего нет, – ответила она. – А потом притворилась бы, что заболела или подвернула ногу, и все отменила бы.
Как странно.
– И зачем ты бы так сделала?
Она покачала головой, словно разочарованная моей непонятливостью.
– Ты, конечно, ни разу не видел меня на физкультуре, но мне казалось, что ты и сам все поймешь.
Аа.
– Ты хочешь сказать, что не в состоянии пройти по ровной, устойчивой поверхности, чтобы не споткнуться?
– Естественно.
– Ничего страшного. Все зависит от того, кто и как ведет в танце.
На долю секунды я был ошеломлен, представив себе, как обнимаю ее в танце, – на балу, куда она явится наверняка в чем-нибудь понаряднее этого уродского свитера.
Поразительно отчетливо я вспомнил, как ощущалось подо мной ее тело, когда я оттолкнул ее с пути надвигающегося фургона. Эти прикосновения запечатлелись в моей памяти гораздо прочнее паники или отчаяния. Она была такой теплой и мягкой, так легко угнездилась рядом с моим каменным телом…
Я с трудом вырвался из плена воспоминаний.
– Но ты так и не ответила, – быстро произнес я, чтобы она не заспорила, как собиралась. – Ты точно решила съездить в Сиэтл, или, может быть, мы найдем другое занятие?
Нечестно: предоставить ей право выбора, но не указать в списке вариантов возможность отделаться от меня на день. Едва ли справедливо. Но вчера я дал ей обещание. Слишком беспечно и бездумно, но тем не менее… если я намерен оправдать доверие, которое она оказывала мне, несмотря на всю его незаслуженность. Я собирался исполнять все обещания, какие смогу. Даже те, мысль о которых меня ужасает.
В субботу солнце будет сиять вовсю. Я мог бы показать ей себя настоящего, если бы мне хватило смелости выдержать ее ужас и отвращение. Для такой рискованной затеи я знал как раз подходящее место.
– Рассмотрю любые предложения, – объявила Белла. – Но у меня есть одна просьба…
Определенно, это «да». О чем она меня попросит?
– Какая?
– Можно мне за руль?
Она что, так шутит?
– Почему?
– Ну, в основном потому, что, когда я сообщила Чарли о поездке в Сиэтл, он первым делом спросил, одна ли я поеду, и на тот момент так оно и было. Если он снова спросит о том же, я, наверное, скажу правду, но сам он вряд ли спросит еще раз, а если мой пикап останется дома, разговор возникнет сам собой. И потом, ты водишь машину так, что я умираю от страха.
Я закатил глаза.
– После всего, что я рассказал о себе, ты боишься всего лишь того, как я вожу машину.
Ее мозг и вправду все выворачивал наизнанку. Я недовольно покачал головой. Почему она не боится того, чего полагается бояться? Почему я не хочу этого?