– Спасибо, сынок.
Вечер я провел с мамой, разрешил ей окружить меня заботой. Она заставила меня переодеться в сухое – больше для того, чтобы уберечь полы, полировке которых она отдавала больше времени, чем другим занятиям. Остальные разбрелись кто куда – насколько я видел, по ее просьбе; Карлайл позвонил домой заранее. Тишине и покою я был только рад. Мы вместе сидели у рояля, я играл, пока мы беседовали.
– Как ты, Эдвард? – первым делом спросила она. Но задан этот вопрос был не просто так. Моего ответа Эсме ждала с беспокойством.
– Я… не вполне уверен, – честно ответил я. – Меня мотает вверх-вниз.
Некоторое время она слушала рояль и изредка касалась клавиш, не нарушая стройности мелодии.
«Она причиняет тебе боль».
Я покачал головой:
– Я причиняю боль сам себе. Она не виновата.
«И ты тоже».
– Я то, что я есть.
«Ты и в этом не виноват».
Я невесело улыбнулся.
– Ты винишь Карлайла?
«Нет. А ты?»
– Нет.
«Тогда зачем обвиняешь себя?»
Готового ответа у меня не было. Да, я не злился на Карлайла за то, что он сделал, и все же… должен же быть виновник, разве нет? И кем еще он мог быть, кроме меня?
«Не выношу смотреть, как ты страдаешь».
– Это не одни только страдания.
Пока еще нет.
«Эта девушка… с ней ты счастлив?»
Я вздохнул.
– Да… когда не препятствую самому себе. Тогда – да.
– Значит, все хорошо, – Она, кажется, вздохнула с облегчением.
Я скривил губы.
– Правда?
Она молчала, мысленно оценивая мои ответы, представляя себе лицо Элис, вспоминая ее видения. Ей было известно о пари и о том, что я тоже знал про него. На Джаспера и Роз она обиделась.
«Если она умрет, что это будет значить для него?»
Я содрогнулся, рывком убрал пальцы с клавиатуры.
– Извини, – поспешно заговорила она. – Я не хотела…
Я покачал головой, она умолкла. И я уставился на свои руки – холодные и угловатые, нечеловеческие.
– Не знаю, как я… – зашептал я и осекся. – Как я это переживу. Не вижу ничего… ничего после этого.
Она обняла меня за плечи, туго переплела пальцы.
– Этого не случится. Я точно знаю, что нет.
– Мне бы такую уверенность.
Ее руки, на которые я смотрел, были так похожи на мои, но нет – их я не мог ненавидеть так же. Как каменные – да, но… но не руки чудовища. А руки матери, ласковые и нежные.
«Я уверена, ты не причинишь ей вреда».
– И ты поставила деньги на тот же исход, что и Элис с Эмметтом. Понятно.
Она расплела пальцы и легонько шлепнула меня по плечу.
– Это не повод для шуток.
– Да уж.
«Но когда Джаспер и Розали проиграют, я не стану сердиться на Эмметта, если он не упустит случая подразнить их».
– Вряд ли он тебя разочарует.
«И ты меня не разочаруешь, Эдвард. Ох, сынок, как же я тебя люблю. Когда трудности останутся позади… знаешь, я буду безумно счастлива. И как мне кажется, полюблю эту девушку».
Вскинув брови, я смотрел на нее.
«Ты ведь не настолько жесток, чтобы прятать ее от меня?»
– Ты прямо как Элис.
– Не понимаю, зачем ты противишься ей во всем. Проще принять неизбежное.
Я нахмурился, но снова заиграл.
– Ты права, – помолчав минуту, сказал я. – Я не причиню ей вреда.
«Само собой, не причинишь».
Она все так же обнимала меня, и я, помедлив, склонился головой к ее голове. Вздохнув, она крепче прижала меня к себе. Во мне возникло смутное ощущение чего-то детского. Как я объяснял Белле, воспоминаний о своем детстве у меня не сохранилось, ничего конкретного. Но в объятиях Эсме во мне пробудилось что-то вроде осязательной памяти. Должно быть, первая мать тоже обнимала меня, утешая тем же способом.
Закончив пьесу, я вздохнул и выпрямился.
«Пойдешь теперь к ней?»
– Да.
Она растерянно нахмурилась.
«Чем же ты там занимаешься целыми ночами?»
Я улыбнулся.
– Думаю… и пылаю. И слушаю.
Она коснулась моей шеи.
– Не нравится мне, что это причиняет тебе боль.
– Это самое простое. В сущности, пустяки.
«А что самое сложное?»
На минуту я задумался. Верных ответов могло быть множество, но самым верным казался лишь один.
– Пожалуй, что… я не могу быть с ней человеком. Что наилучший вариант – тот, который невозможен.
Она свела брови.
– Все будет хорошо, Эсме. – Обмануть ее было легко. Я единственный из всех обитателей этого дома умел врать.
«Да, будет. Она не могла бы попасть в более надежные руки».
Я рассмеялся, и опять невесело. Постараюсь доказать, что моя мать права.
Глава 14. На грани
Этой ночью атмосфера в комнате Беллы была мирной. Даже переменчивый дождь, обычно создающий помехи, на этот раз не беспокоил ее. Несмотря на боль, я тоже был спокоен – спокойнее, чем у себя дома, в объятиях матери. Как часто случалось, Белла бормотала во сне мое имя и при этом улыбалась.
Утром Чарли за завтраком отметил, что она в хорошем настроении, и тогда пришла моя очередь улыбаться. По крайней мере, благодаря мне она была счастлива.
В машину ко мне она села торопливо, широко и охотно улыбаясь, как будто ей не терпелось оказаться вместе со мной так же, как и мне.
– Как спалось? – спросил я.
– Отлично. А у тебя какая выдалась ночь?
Я улыбнулся.
– Приятная.
Она поджала губы.
– Расскажешь, чем занимался?
Я легко мог представить себе, как обострилось бы мое любопытство, если бы и мне приходилось проводить в бесчувственном состоянии восемь часов подряд, не зная, что с ней происходит. Но ответить на ее вопрос я не мог – пожалуй, не только сейчас, но и когда бы то ни было.
– Нет. Сегодня снова вопросы задаю я.
Она со вздохом закатила глаза.
– По-моему, я рассказала тебе уже все, что только могла.
– Расскажи еще про свою мать.
Эту тему я особенно любил, потому что и у Беллы она была излюбленной.
– Ладно. Так вот, мама – она как бы… дикая, наверное? Но не как тигр, а как воробей, как олень. Просто она… в клетках не приживается, что ли. Моя бабушка – вот она, кстати, самая обычная и понятия не имеет, в кого мама уродилась такая, – раньше называла ее «блуждающим огоньком». У меня такое ощущение, что растить мою маму в ее подростковые годы было не так-то просто. Так или иначе, она изводится, если вынуждена подолгу оставаться на одном месте. И теперь, когда она разъезжает вместе с Филом, понятия не имея, где в конце концов окажется… словом, такой счастливой, как сейчас, я еще никогда ее не видела. Но ради меня она старалась изо всех сил. Перебивалась приключениями в выходные и постоянной сменой работы. А я делала все возможное, чтобы избавить ее от рутины. Насколько мне известно, Фил делает то же самое. И я чувствую себя… вроде как плохой дочерью. Потому что я отделалась, понимаешь? – Ее лицо стало виноватым, она повернула руки ладонями вверх. – Больше ей незачем из-за меня сидеть на одном месте. Гора с плеч свалилась. А теперь еще и Чарли… никогда бы не подумала, что нужна ему, а оказывается, нужна. Этот дом слишком пустой для него.
Я задумчиво кивал, перебирая в памяти этот изобилующий сведениями рассказ. И хотел познакомиться с женщиной, которой Белла была во многом обязана своим характером. Отчасти мне хотелось бы, чтобы Белле досталось более легкое детство в традиционном понимании – чтобы у нее была возможность побыть ребенком. Но тогда она выросла бы уже другой, и, честно говоря, ожесточившейся ни в коей мере не выглядела. Ей нравилось заботиться о ком-то, нравилось быть нужной.
Может, именно поэтому ее тянуло ко мне. Разве кто-то мог нуждаться в ней еще больше?
Я расстался с ней у двери класса, и утро прошло почти так же, как вчера. Мы с Элис всю физкультуру таскали ноги вяло, как сомнамбулы. Я опять наблюдал за Беллой глазами Джессики Стэнли, отмечая, как и она, что мысленно Белла находится где угодно, только не в классе.
«Хотела бы я знать, почему Белла увиливает от любых разговоров? – гадала Джессика. – Наверное, ни с кем не желает делиться им. Или раньше наврала, и ничего на самом деле не было». В памяти у нее мелькнуло, как Белла отнекивалась в среду утром – «даже не пытался», – когда Джессика расспрашивала про поцелуи, и как ей показалось, что вид у Беллы разочарованный.
«Это же прямо как пытка, – думала Джессика. – Видеть, но не прикасаться».
Это слово поразило меня.
Как пытка? Явное преувеличение, но… неужели таким образом в самом деле можно причинить Белле боль – не важно, насколько незначительную? Наверняка нет, ведь мне известно, как она воспринимает происходящее. Я нахмурился, поймав на себе вопросительный взгляд Элис. И покачал головой.
«Вид у нее вполне довольный, – продолжала размышлять Джессика, наблюдая, как Белла невидящим взглядом смотрит в окно верхнего света под потолком. – Наверняка наврала мне. Или у них наметился новый поворот».
«О-о!» – внезапную неподвижность Элис я заметил в тот же момент, как прозвучал ее возглас. В голове у нее возникло видение кафетерия в неопределенном, но ближайшем будущем, и…
«Да, самое время!» – подумала она, расплываясь в широченной улыбке.
Видения продолжались: Элис, уже сегодня стоящая за моим плечом в кафетерии, Белла напротив за столиком. Краткое знакомство. Его начало пока не определилось. Оно было зыбким, зависело от какого-то другого фактора. Но должно было состояться если не сегодня, то скоро.
Я вздохнул, рассеянно отбивая воланчик обратно через сетку. Удар вышел лучше, чем если бы я сосредоточился на нем; я выиграл очко как раз в тот момент, когда тренер дал свисток, объявляя, что урок закончен. Элис уже направлялась к двери.
«Да что ты как младенец! Нет тут ничего такого. И я уже вижу, что ты меня не остановишь