Разумеется, Элис права. Я уловил отзвуки чувств, которые испытаю в этом варианте будущего, и понял, что вернусь – просто чтобы проверить. А когда увижу все это… разбужу ее. Не смогу смотреть, как она страдает.
Будущее привело все к тому же неизбежному видению, оно просто слегка отдалилось.
– Возвращаться нельзя, – прошептал я.
А если бы я никогда не испытал любви к ней? Если бы так и не узнал, что теряю?
Элис покачала головой.
«Пока тебя не было, я кое-что видела…»
Я ждал, когда она покажет мне, но она старательно сосредоточилась на моем лице. Так, чтобы ничего мне не показывать.
– Что именно? Что ты видела?
Ее глаза налились болью. «Зрелище было не из приятных. В какой-то момент – если бы ты не вернулся так, как случилось, если бы не полюбил ее, – ты все равно вернулся бы к ней. Ради… охоты на нее».
Видений по-прежнему не было, но я и без них все понял. И отшатнулся от нее, чуть не потеряв управление машиной. Ударил по тормозам, съезжая с дороги. Шины смяли папоротник, выбрасывая на асфальт клочки мха.
Значит, эта мысль зародилась еще в самом начале, когда чудовище чуть не вырвалось из пут. Так что не было никаких гарантий, что я не последую за ней в конце концов, куда бы она ни отправилась.
– Подскажи мне хоть что-нибудь, что сработает! – выпалил я так громко, что Элис отпрянула. – Покажи мне другой путь! Объясни, как держаться на расстоянии, куда бежать!
Внезапно у нее в мыслях первое видение сменилось новым. Ужас улетучился, с моих губ сорвался вздох облегчения. Однако этот образ был немногим лучше.
Элис и Белла, обнимающие друг друга, обе белые, как мрамор, и твердые, как алмаз.
Всего одно лишнее гранатовое зернышко, и ей будет суждено последовать за мной в царство Аида. И пути назад уже не будет. Весна, солнце, семья, будущее, душа – у нее отнимут все.
«Шестьдесят к сорока… примерно. Может, даже шестьдесят пять к тридцати пяти. Уже немало шансов, что ты ее не убьешь». Ее тон стал ободряющим.
– Так или иначе, она мертва, – прошептал я. – Я остановлю ее сердце.
– Я немного о другом. О чем я говорю, так это о том, что у нее есть будущее после того луга… но сначала она должна пройти луг – метафорический луг, если ты уловил смысл.
Ее мысли… трудно описать, но они как бы расширились, словно она думала обо всем сразу, и я увидел путаницу нитей, в которой каждая нить была длинной чередой застывших образов, каждая показывала будущее в виде моментальных снимков, и все нити сбивались в растрепанный узел.
– Не понимаю.
«Все ее пути ведут к одной точке – все ее пути связаны воедино. Не важно, что это за точка – луг или какая-то другая, она привязана к этому моменту принятия решений. Твоих решений, ее решений… Некоторые нити продолжаются и по другую сторону. Некоторые…»
– Обрываются, – голос дрогнул, пробиваясь через сдавленное горло.
«Увернуться ты не сможешь, Эдвард. Тебе придется через это пройти. Знать, что все может с легкостью кончиться и так, и по-другому, и пройти все равно».
– Как мне спасти ее? Говори!
– Я не знаю. Ты должен сам найти ответ – в том самом узле. Не могу разглядеть, какую форму он примет, но мне кажется, будет один момент – что-то вроде проверки, испытания. Это я вижу, но помочь тебе не могу. В тот момент сделать выбор сможете только вы двое.
Я стиснул зубы.
«Ты же знаешь, я люблю тебя, так прислушайся ко мне сейчас. Попытки оттянуть время ничего не изменят. Отвези ее на свой луг, Эдвард, и – ради меня и особенно ради себя – привези обратно».
Я безвольно уронил голову на руки. Меня тошнило – как пострадавшего человека, как жертву болезни.
– Как насчет хороших вестей? – мягко спросила Элис.
Я пронзил ее злым взглядом. Она слегка улыбалась.
«Без шуток».
– Тогда выкладывай.
– Я видела третий вариант, Эдвард, – объявила она. – Если ты сумеешь пройти поворотный пункт, откроется новый путь.
– Новый путь? – непонимающе повторил я.
– Это еще только набросок. Но взгляни.
Еще одна картинка у нее в голове. Не такая отчетливая, как другие. Трое в тесной гостиной, дома у Беллы. Я на старом диване, Белла рядом со мной, я непринужденно обнимаю ее за плечи. Элис сидит на полу рядом с Беллой, запросто прислонившись к ее ноге. Мы с Элис выглядим как всегда, а Беллу я еще ни разу не видел такой, как в этом варианте будущего. Ее кожа по-прежнему мягкая и просвечивающая, на щеках играет здоровый румянец. Глаза кажутся прежними – теплыми, карими, человеческими. Но она изменилась. Обдумав перемены, я понял, что вижу.
Белла была уже не девочкой, а женщиной. Ее ноги удлинились, словно она подросла на дюйм-другой, тело мягко округлилось, тонкая фигурка приобрела новые изгибы. Волосы оттенком напоминали темный соболиный мех, как будто она редко бывала на солнце за прошедшее время. Оно было недолгим – года три-четыре. Но Белла по-прежнему оставалась человеком.
Радость и боль прокатились по мне волнами. Она все еще была человеком, она взрослела. Это безнадежно желанное, маловероятное будущее казалось единственным, с которым я мог бы примириться. Будущим, которое не выманит у нее обманом ни жизнь, ни посмертие. Будущим, которое когда-нибудь отнимет ее у меня так же неизбежно, как день сменяется ночью.
– Вероятность все еще невелика, но мне казалось, ты должен знать, что она есть. Если вы вдвоем переживете кризис, вот что будет дальше.
– Спасибо, Элис, – прошептал я.
Я переключил передачу и снова вывернул на шоссе, подрезав какой-то минивэн, тащившийся со скоростью ниже разрешенной. Скорость я прибавлял машинально, почти не замечая этого.
«Разумеется, это будущее зависит только от тебя, – думала Элис. Она все еще представляла себе неожиданную троицу на диване. – Оно не учитывает ее желания».
– Ты о чем? Какие желания?
– А тебе никогда не приходило в голову, что Белла, возможно, не желает потерять тебя? Что одной краткой жизни смертного человека ей недостаточно?
– Что за бред. Никто не променяет…
– Сейчас не время спорить об этом. Сначала – переломный момент.
– Спасибо, Элис, – на этот раз мой голос звучал язвительно.
Она издала серебристый смешок. Нервный птичий щебет. Как и я, она была взвинчена, почти так же ужасаясь трагическим вероятностям.
– Я же знаю, ты тоже любишь ее, – пробормотал я.
«Это не одно и то же».
– Да, не одно.
Ведь у Элис есть Джаспер. И центр ее вселенной благополучно находится рядом с ней, гораздо более несокрушимый, чем большинство других. И потеря им души не лежит на ее совести. Она не принесла Джасперу ничего, кроме счастья и покоя.
«Я люблю тебя. Ты справишься».
Мне хотелось верить ей, но я знал, как звучат ее слова, когда опираются на прочный фундамент, в отличие от простой надежды.
В молчании я доехал до границы заповедника и нашел неприметное место, чтобы оставить машину. Элис не шевельнулась, когда мы остановились. Она видела, что мне нужно время.
Я закрыл глаза, постарался не слушать ее и все остальное и полностью сосредоточился мыслями на решении. На твердой решимости. Я с силой прижал пальцы к вискам.
Элис говорила, что мне придется сделать выбор. Мне хотелось закричать во весь голос, что я уже решил, что решать, в сущности, не пришлось, и хотя всем своим существом я стремился только к спасению Беллы, я понимал, что чудовище все еще живо.
Как мне убить его? Заставить умолкнуть навсегда?
О, теперь-то оно сидело затаившись. Пряталось. Приберегало силы для предстоящего боя.
Несколько минут я всерьез обдумывал самоубийство. Другого способа сделать так, чтобы чудовище не выжило, я не знал.
Но как? В начале своей жизни Карлайл испытал большинство мыслимых способов и ни разу не приблизился к финалу своей истории, несмотря на твердую решимость покончить с собой. И мои попытки справиться своими силами будут безуспешными.
Любой в моей семье смог бы помочь мне, но я точно знал, что никто из них не согласится, невзирая на все мои мольбы. Не согласится даже Розали, несмотря на всю злость и угрозы расквитаться со мной при следующей встрече. Потому что при всех ее периодических вспышках ненависти она всегда любила меня. И если бы я поменялся местами с кем-то из близких, я испытывал бы те же чувства и вел бы себя соответственно. Я не смог бы причинить вред никому из моей семьи, как бы они ни мучились, как бы ни хотели смерти.
Есть и другие… но друзья Карлайла не помогут мне. Они ни за что не совершат предательство по отношению к нему. Я знал одно место, куда мог бы отправиться, чтобы сразу разделаться с чудовищем… но при этом Белла оказалась бы в опасности. Не я рассказал ей правду о себе, однако она знала то, что ей было запрещено знать. Но ничто не привлечет к ней нежелательного внимания, если только я не совершу глупость вроде поездки в Италию.
Так досадно, что в наше время договор с квилетами утратил всякую значимость. Три поколения назад мне достаточно было бы всего лишь явиться в Ла-Пуш. А теперь эта идея бесполезна.
Итак, все эти способы уничтожить чудовище неосуществимы.
Элис, казалось, нисколько не сомневалась, что мне следует идти вперед, открыто встретить будущее. Но разве мог такой поступок считаться правильным, пока существовала вероятность, что я убью Беллу?
Я вздрогнул. Думать об этом было так больно, что я представить себе не мог, как чудовище пробьется сквозь мое отвращение, чтобы одержать надо мной верх. Но оно ничем не выдавало своих намерений, просто молча выжидало.
Я вздохнул. А есть ли у меня выбор, кроме открытого противостояния? Засчитывается ли храбрость, если больше некуда деваться? По-моему, нет.
Все, что было в моих силах, по-видимому, – цепляться за свое решение обеими руками, изо всех сил. Я буду сильнее чудовища во мне. Я не причиню вреда Белле. Я совершу самый правильный из поступков, какие мне еще осталось совершить. Я буду тем, кто нужен ей.