».
Я понимал, что это и вправду будет мучительно для нее. Но вместе с тем знал, что ее сожаления и горести не составят и доли тех страданий, которые предстоят мне. Жизнь Розали вернется в привычную колею. Эмметт постоянно будет рядом, чтобы утешать ее. А я… я потеряю все.
– Так ты попробуешь? – спросил я уже другим, строгим тоном.
Она замедлила шаг на несколько секунд, глядя себе под ноги. Наконец ее плечи поникли, она кивнула. «Попробовать могу».
– Есть вероятность… Элис видела Беллу у нас дома утром.
Ее глаза вновь сердито вспыхнули. «Для этого мне нужно больше времени».
Я примирительно вскинул руки:
– Не торопись.
На меня накатили грусть и усталость при виде подозрительности, вновь возникшей в ее глазах. Возможно, она недостаточно сильна. Кажется, она прочла в моем взгляде осуждение. И отвернулась, а потом вдруг бросилась бежать к дому. Я не стал догонять ее.
Прочие мои дела заняли не так много времени и были не настолько трудными. Джаспер легко согласился выполнить мою просьбу. Эсме сияла от радостного предвкушения. Необходимость обращаться с просьбой к Эмметту отпала: ясно, что он будет с Розали, а она постарается очутиться подальше от дома.
Что ж, уже кое-что. По крайней мере, я добился от Роз обещания попробовать.
Я даже потратил лишнюю минутку, чтобы переодеться в чистое. Хотя рубашка без рукавов, когда-то давно подаренная мне Элис, не навлекла на меня ни одну из бед, которых я опасался – зато принесла радости, которых я не ожидал, – я все равно питал к ней необъяснимую неприязнь. В привычной одежде мне было удобнее.
Покидая дом, я застал Элис прислонившейся к колонне на веранде, у крыльца, – в том же месте, где раньше ждала меня Розали. Элис довольно усмехалась. «Все выглядит идеально, в самый раз для визита Беллы. Как я и предвидела».
Мне хотелось возразить, что увиденное ею до сих пор остается лишь видением, способным меняться так же, как первое, но стоило ли утруждаться?
– Ты не принимаешь во внимание желания Беллы, – напомнил я.
Она закатила глаза. «Белла хоть когда-нибудь отказывала тебе?»
Любопытный вопрос.
– Элис, я…
Она перебила, уже зная, о чем я спрошу дальше: «Взгляни сам».
И она показала мне переплетенные нити будущего Беллы – одни были плотными, другие зыбкими, третьи терялись во мгле. Теперь они выглядели более упорядоченно, не сбивались в неряшливый узел. К счастью, самые ужасные варианты будущего пропали начисто. Но среди наиболее прочных нитей на самом видном месте находилась та, где у Беллы были кроваво-красные глаза и сверкающая, как алмаз, кожа. А видение, которое я искал, относилось к более туманным, периферийным нитям. Белла в двадцать лет, Белла в двадцать пять. Смутные образы, размытые по краям.
Элис крепко обхватила руками свои колени. Ей было незачем читать мысли или будущее, чтобы заметить досаду в моих глазах.
– Этого не будет никогда.
«Ты хоть когда-нибудь отказывал Белле?»
Я хмуро взглянул на нее, сходя с крыльца, и продолжил путь бегом.
Уже через несколько минут я был в комнате Беллы. Вытеснил из мыслей Элис и впустил в них дремотный покой. Казалось, за время моего отсутствия Белла ни разу не пошевелилась. Но каким бы кратким ни было это отсутствие, оно многое изменило. Я… вновь утратил уверенность. И вместо того чтобы сесть рядом с кроватью, как раньше, устроился в старом кресле-качалке. Не хотел показаться бесцеремонным.
Чарли встал вскоре после моего возвращения, еще до того, как первые проблески зари осветили небо. По его неявным, но бодрым мыслям я понял, что он снова уезжает рыбачить. И действительно: быстро заглянув к Белле и застав ее спящей убедительнее, чем накануне вечером, он на цыпочках сошел вниз и принялся рыться в своем рыбацком снаряжении в шкафу под лестницей. Дом он покинул сразу же после того, как на облаках в небе появился слабый сероватый отсвет. Я вновь услышал, как заскрипел, открываясь, капот пикапа Беллы, и метнулся к окну посмотреть.
Подперев крышку, Чарли вернул на место провода аккумулятора, которые вчера вечером открутил и оставил болтаться. Устранить эту неисправность было несложно, но он, возможно, рассчитывал, что Белле и в голову не придет браться за ремонт пикапа в темноте. Интересно, куда, по его предположениям, она собиралась?
Чарли быстро погрузил удочки и прочие снасти на заднее сиденье полицейской машины и укатил. Я вернулся на прежнее место и стал ждать, когда проснется Белла.
Чуть больше часа спустя, когда солнце уже совсем выбралось из-под толстого облачного одеяла, Белла наконец пошевелилась. Резко подняла руку к лицу, будто отгораживаясь от света, тихонько застонала, перекатилась на бок и накрыла голову подушкой.
И вдруг громко ахнула, рывком села и покачнулась. Она пыталась сфокусировать зрение и явно высматривала что-то вокруг.
Я еще ни разу не видел ее сразу после пробуждения. Интересно, всегда ли ее волосы выглядят так, как сейчас, или в необычной растрепанности виноват я?
– Волосы у тебя как ворох сена… но мне нравится, – сообщил я ей, и она сразу перевела на меня взгляд. На ее лице отразилось облегчение.
– Эдвард, ты остался! – Неуклюже после долгой неподвижности она вскочила и кинулась мне в объятия через всю комнату. Все недавние опасения насчет бесцеремонности сразу показались мне нелепыми.
Я легко поймал ее и посадил к себе на колени. Кажется, собственная непосредственность шокировала ее, я засмеялся, заметив, каким виноватым стало ее лицо.
– Конечно, – подтвердил я.
Ее сердце колотилось гулко и сбивчиво – еще бы, ведь она почти не дала ему времени подготовиться после сна к внезапному спринтерскому рывку. Я погладил ее по плечам, надеясь успокоить сердце.
Она неловко положила голову мне на плечо.
– А я думала, мне приснилось… – прошептала она.
– У тебя не настолько богатая фантазия, – поддразнил я. Как сам видел сны, я давно забыл, но судя по тому, что я читал в мыслях других людей, их сновидения не отличались связностью или обилием подробностей.
Внезапно Белла выпрямилась. Я убрал руки, она неуклюже вскочила.
– Чарли! – выдохнула она.
– Он уехал час назад – и кстати, предварительно помудрил с подключением аккумулятора в твоем пикапе. Честно говоря, я разочарован. Неужели этого хватило бы, чтобы остановить тебя, если бы ты решила уехать?
Она нерешительно покачнулась с носков на пятки, переводя взгляд с моего лица на дверь и обратно. Прошло несколько секунд, а она, похоже, все никак не могла принять какое-то решение.
– Обычно по утрам ты выглядишь не такой растерянной, – сказал я, хотя на самом деле этого не знал. Как правило, я видел ее уже спустя долгое время после пробуждения. Но я надеялся, что она – как всегда бывало, когда я выдвигал какие-нибудь предположения, – начнет возражать мне и в результате объяснит, какая перед ней стоит дилемма. Я раскрыл объятия, давая понять, что буду рад ей – еще как рад! – если она пожелает вернуться ко мне.
Она качнулась в мою сторону, но спохватилась и нахмурилась.
– Мне нужна еще минутка на человеческие потребности.
А, ну да. Мог бы и сам догадаться.
– Я подожду, – пообещал я. Она просила меня остаться, и пока она не велит мне уйти, я буду ждать ее.
На этот раз ждать пришлось недолго. Я слышал, как Белла с грохотом выдвигает и задвигает ящики и хлопает дверцами. Сегодня она спешила и суетилась. Услышав, как она раздирает щеткой спутанные волосы, я невольно поморщился.
Всего несколько минут – и она вернулась ко мне. На ее скулах горел яркий румянец, глаза взбудораженно блестели. Но на этот раз она приблизилась ко мне осторожнее и помедлила в нерешительности, когда ее колени оказались на расстоянии дюйма от моих. Кажется, она сама не замечала, как в напряжении выкручивает и сжимает пальцы.
Я мог лишь предполагать, почему она снова оробела, – возможно, ощутила ту же неловкость после расставания, что и я, вернувшись в ее комнату этим утром. И как в моем случае, смущаться ей было совершенно незачем.
Я бережно привлек ее к себе. Она с готовностью свернулась калачиком у меня на груди, закинув ноги на мои колени.
– С возвращением, – прошептал я.
Она удовлетворенно вздохнула. Медленно и испытующе прошлась пальцами вниз по моей правой руке, потом вверх, а я лениво покачивался в кресле, подстраиваясь к ритму ее дыхания.
Ее пальцы поблуждали по моему плечу, помедлили на воротнике. Она отстранилась и с потерянным выражением уставилась на меня:
– Так ты уходил?
Я усмехнулся:
– Не мог же я два дня подряд появляться в одной и той же одежде – что подумали бы соседи?
Недовольство Беллы только усилилось. Мне не хотелось объяснять, по каким делам я убегал, поэтому я сказал единственные слова, способные отвлечь ее, – в этом я не сомневался.
– Ты так крепко уснула, что я ничего не пропустил. К тому времени разговоры закончились.
Как я и предвидел, Белла застонала.
– И что ты слышал? – потребовала она ответа.
Удержаться в шутливом настроении не удалось. Казалось, все внутри у меня таяло от текучей радости, пока я отвечал ей чистую правду:
– Ты сказала, что любишь меня.
Она отвела взгляд и спрятала лицо, уткнувшись в мое плечо.
– Это ты и так знал, – шепнула она. Тепло ее дыхания проникало сквозь хлопковую ткань рубашки.
– И все равно услышать это было приятно, – пробормотал я, касаясь губами ее волос.
– Я тебя люблю.
Эти слова не утратили способности приводить меня в восторженный трепет. Наоборот, подействовали сильнее. Очень многое значило для меня то, что она произнесла их сейчас, зная, что я слушаю ее.
Мне хотелось еще более сильных слов, которые в точности описывали бы, чем она стала для меня. Во мне не осталось ничего, не имеющего отношения к ней. Мне вспомнился наш первый разговор и то, как я в то время был убежден, что на самом деле жизни у меня нет. Теперь все обстояло иначе.