Ханна никогда и не надеялась, что он ответит ей взаимностью, но все же наступил день, когда он признался ей в своих чувствах. Этот день – сегодня.
Адвокат Джереми ФицджеральдСказка, часть 1
ДЖЕРЕМИ ФИЦДЖЕРАЛЬД КАК РАЗ переходил дорогу, когда пьяный и совершенно убитый горем мужчина – страховой актуарий – на белом BMW наехал на него на скорости тридцать километров в час. Удар был не очень сильный, но вся жизнь все равно пробежала у Джереми перед глазами. Он даже успел осмыслить, что скоро умрет. И тогда адвокат осознал, что любит свою ассистентку, Ханну Уинтер, и уже очень давно. Вернувшись в свой офис несколькими часами позже, он молча заключит Ханну в объятия и на короткое мгновение задумается о том будущем, которого лишится из-за любви к ней.
ДаниэльМестный парень делает неправильный выбор
МОЯ МАМА, ОЧЕНЬ миролюбивый человек, убила бы меня на месте, узнав, что я только что сделал. Я отложил свое собеседование. Из-за девушки. Даже не из-за кореянки, а из-за чернокожей девушки. Из-за чернокожей девушки, с которой толком не знаком. Из-за чернокожей девушки, с которой толком не знаком и которой, по всей вероятности, не нравлюсь. Женщина на другом конце линии сказала, что я звоню как раз вовремя. Она сама собиралась набрать мне и перенести собеседование. Меня перезаписали на шесть вечера – это было единственное окно.
Поэтому сейчас я стою в лобби того здания, куда вошла Наташа, читаю телефонный справочник и жду ее появления. Большинство арендаторов помещений в этом здании – юристы (доктора юриспруденции, эсквайры) и специалисты в области финансов (аудиторы, дипломированные финансовые аналитики и так далее). Никогда в жизни я еще не видел столько званий и степеней в одном месте. Даниэль Чжэ Хо Бэ, ГМ (Глупый Мальчишка), ОНП (Обреченный на Поражение).
Какая у Наташи может быть встреча в этом здании? Она либо наследница крупного состояния, которое хочет инвестировать в какое-нибудь дело, либо попала в беду и нуждается в помощи адвоката.
По другую сторону лобби открываются двери лифта, и выходит она. Откладывая свое собеседование, я спрашивал себя, не глупо ли поступаю. Девушка, с которой я только что познакомился, не стоит того, чтобы рисковать из-за нее будущим. Я мог думать так, когда не видел ее, но теперь я вообще не могу представить, как я мог в ней сомневаться. Разумеется, она того стоит. И я не могу объяснить почему.
Да, она симпатичная. Ее пышная прическа, выразительные черные глаза и полные розовые губы, бесспорно, привлекательны. Еще у нее самые красивые ноги на всем белом свете (я перенес их с третьего на первое место в рейтинге после досконального изучения – тут я объективен). Так что да, она определенно нравится мне внешне, но есть что-то еще… И я говорю это не только потому, что у нее самые красивые ноги во всей вселенной. Честно.
Я смотрю, как она идет через лобби, оглядываясь по сторонам в поисках кого-то или чего-то. Ее плечи опускаются, когда она не находит то, что ищет. Должно быть, Наташа ищет меня, верно? Если только за последние полчаса не встретила еще одного потенциального кандидата на любовь всей своей жизни. Оказавшись на улице, она медленно поворачивается в одну сторону, а потом еще медленнее – в другую. Тот, кто ей нужен, так и не появился.
Наташа
ЕГО НЕТ В ЛОББИ и нет на улице. Мне приходится смириться с тем, что его здесь нет, а еще с тем, что я все же надеялась его увидеть. Я ощущаю в животе пустоту, словно я голодна, вот только есть мне совсем не хочется.
На улице стало теплее. Я снимаю куртку, складываю ее, вешаю на руку и продолжаю стоять на прежнем месте, пытаясь решить, что мне делать. Я не хочу уходить и не хочу признаваться себе в этом. Конечно, я не верю в то, что нам суждено быть вместе, или еще в какую-нибудь подобную нелепицу. Но было бы здорово провести с ним еще несколько часов. Было бы здорово сходить с ним на свидание. Возможно, мне бы даже захотелось узнать, краснеет ли он, когда целуется. На этом самом месте я видела его в последний раз. Если я уйду, у меня не будет шанса увидеть его снова. Интересно, как проходит его собеседование? Он говорит то, что должен, или не скрывает обуревающих его сомнений и тревоги? Этому парню нужно менять взгляд на жизнь.
Я уже собираюсь уходить, но оглядываюсь в последний раз. Я знаю, что невозможно просто так почувствовать присутствие человека. Может, я все-таки заметила его краем глаза, когда шла через лобби?
Люди используют поэтический язык для описания явлений, которых не понимают. Стоит поискать, и всегда находится научное объяснение.
Так или иначе, это он. Он здесь.
Даниэль
ОНА ИДЕТ мне навстречу. Пару часов назад я бы подумал, что сейчас ее лицо выражает безразличие. Но я становлюсь экспертом по Наташе и вижу, что это безразличие напускное. Скорее всего, она рада меня видеть.
– А что случилось с твоим собеседованием? – спрашивает она, едва оказавшись возле меня.
Никаких объятий. Никакого «рада тебя видеть». Возможно, я не такой уж и эксперт по Наташе. Я должен излагать факты или говорить правду? (Любопытно, но это не всегда одно и то же.)
Факт: я перенес собеседование.
Правда: я перенес его, чтобы еще немного побыть с Наташей.
Я выбираю правду:
– Я перенес его, чтобы еще немного побыть с тобой.
– Ты в своем уме? На кону твое будущее.
– Я не сжег мосты, Таша. Я просто перенес собеседование.
– Кто это – Таша? – спрашивает она, улыбаясь уголком рта.
– А как у тебя все прошло? – Я киваю в сторону лифта. Ее улыбка тотчас исчезает. Себе на заметку: не поднимать снова эту тему.
– Отлично. Я должна вернуться сюда в три тридцать.
Я смотрю на телефон: 11:35.
– Похоже, мы можем провести еще немного времени вместе, – говорю я.
Я жду, что она закатит глаза, но она не закатывает их. Победа. Она едва заметно поеживается и потирает ладонями предплечья. Я вижу, что ее кожа покрылась мурашками, и теперь могу сказать, что узнал о ней еще один факт: она не любит холод. Я подхватываю ее куртку и помогаю ей одеться. Она просовывает одну руку в рукав, затем вторую, а потом быстро накидывает куртку себе на плечи. Я поправляю ей воротник, прикасаюсь к ее шее сзади, и она едва заметно подается назад. Ее волосы щекочут мне нос. Это мелочь, но отчего-то мне кажется, словно это происходило с нами уже не раз.
Наташа поворачивается, и я быстро убираю руки, чтобы случайно не дотронуться до нее еще раз.
– Ты уверен, что не ставишь под угрозу…
– Если честно, я не думаю об этом.
– А стоило бы. – Она замолкает и смотрит на меня взглядом, полным тревоги. – Ты сделал это из-за меня?
– Да.
– А почему ты так уверен, что я того стою?
– Интуиция, – отвечаю я.
Не знаю почему, но ей я могу говорить правду, не задумываясь.
Она едва заметно вздрагивает.
– Ты невозможный…
– Наверное, – говорю я.
Она смеется, глядя на меня своими искрящимися черными глазами, а потом спрашивает:
– Что будем делать?
Мне нужно постричься, а еще отнести отцу кошелек. Я не хочу делать ни то ни другое. Что мне хочется – это найти какое-нибудь уютное местечко и остаться с ней наедине.
Но папе нужно отнести кошелек. Я спрашиваю, готова ли она совершить путешествие в Гарлем, и она соглашается. Правда, это не самая лучшая идея. Если есть идеи хуже этой, мне они неизвестны. Мой папаша шокирует ее, это уж точно. Она познакомится с ним и решит, что я стану таким же, как он, через пятьдесят лет, и сбежит от меня. Я бы на ее месте сделал то же самое.
Мой папа – своеобразный мужчина. Я говорю «своеобразный», но имею в виду «нереально странный». Во-первых, он вообще ни с кем не разговаривает, кроме покупателей. В том числе ни со мной, ни с Чарли. Головомойки разговорами не считаются. Если все же считаются, тогда за это лето и осень он сказал Чарли больше, чем за все девятнадцать лет его жизни. Возможно, я преувеличиваю, но совсем незначительно.
Не знаю, как я объясню отцу или Чарли присутствие Наташи. Насчет Чарли я, по правде говоря, не сильно беспокоюсь, а вот отец ее заметит. Он поймет, что между нами что-то есть, так же как всегда безошибочно определяет, кто из посетителей магазина – потенциальный вор и кому можно продать товар в рассрочку, а кому нет. Позже, за ужином, он что-нибудь скажет матери на корейском тем самым тоном, которым обычно жалуется на американцев. Я пока не хочу, чтобы они говорили об этом. Мы с Наташей еще не готовы к подобному давлению со стороны.
Наташа говорит, что все семьи странные, и это правда. После того как мы покончим со всеми этими делами, я обязательно попрошу рассказать о ее семье.
Мы спускаемся в метро.
– На старт, – улыбаюсь я.
Наташа
ДО ГАРЛЕМА ЕХАТЬ всего двадцать пять минут на метро, но, приезжая сюда, оказываешься словно в другой стране. Вместо небоскребов – небольшие, жмущиеся друг к другу магазинчики с яркими навесами. Воздух кажется прозрачнее, почти как в пригороде. Большинство людей, которых мы встречаем на улицах, – чернокожие.
Даниэль молчит, пока мы идем по бульвару Мартина Лютера Кинга к магазину его родителей. Он замедляет шаг, когда мы проходим мимо пустой витрины с огромной вывеской «СДАЕТСЯ В АРЕНДУ» и ломбарда с зеленым навесом. Наконец мы останавливаемся перед специализированным магазином для чернокожих, где продаются средства для ухода за волосами и прочая косметическая продукция. Он называется «Красота черных волос». Я часто захожу в такие.
– Сходи в магазин и выбери мне какое-нибудь средство для выпрямления волос, – просит мама через каждые два месяца. Это известный факт, что всеми косметическими магазинами для чернокожих владеют корейцы, – такая вот несправедливость. Не знаю, почему мне сразу не пришло это в голову, когда Даниэль сказал, что его родители держат свой магазин.