Устроились на корме, необычайно широкой, где хватило бы места для сарая, и еще осталось бы для собачьей будки, и такой высокой, что напоминала крепостную башню – драккар, привязанный на веревке, был виден отсюда весь, от носа до кормы, и казался унизительно маленьким.
Солнце зашло, и на палубе огромного судна зажегся огонь – от факела подпалили масло в больших штуковинах из стекла, одну повесили на нос, другую на корме, еще две – на середине каждого из бортов. Блики упали на поблескивавшую воду, из мрака выплыл силуэт корабля викингов.
– Это, чтобы во тьме издалека видно, – догадался Арнвид. – Выходит, они не одни такие смелые, что ночью шуруют…
Паруса у чужого судна были из циновок, их, похоже, не снимали, а поднимали и подвязывали к реям. Управлялись с помощью большого количества веревок, и позволяли идти не только тогда, когда ветер дует в корму, а при боковом, и даже зигзагами при встречном.
Капитан командовал, мелкопузые бегали туда-сюда шустро, словно муравьи, на чужаков поглядывали с опаской.
– Конунг, – не выдержал, наконец, Нерейд, до сего момента ерзавший так, словно подцепил вшей или засунул за пазуху ежа. – Сколько можно на месте сидеть? Дай, я пройдусь, что ли?
– Иди, – сказал Ивар.
– И я с ним… – начал было Ингьяльд, но его конунг остановил властным движением руки.
– Два – слишком много, заподозрят что-нибудь, – объяснил он, когда обрадованный Болтун утопал в сторону центральной мачты. – Ты ведь не утерпишь, начнешь умные вопросы задавать – что да как устроено, зачем сделано, а никто этого не любит… Нерейд же, я готов поставить свои сапоги, вскоре будет глотать скверное пойло, играть в кости и трепаться с местными о бабах…
«Моряки есть моряки, – добавил они про себя, – они всюду одинаковы, кем бы ни были по рождению – северянами, ромеями, русичами или даже серками. – И простому рубаке всегда проще договориться с такими же простыми людьми, чем умнику вроде молодого эриля».
Того, что на Нерейда нападут, он не опасался – побоятся мести диких варваров.
Ингьяльд обиженно посопел, завозился на месте, сказал сердито:
– Можно было меня одного отпустить.
– Ничего, еще сходишь, – утешил его Арнвид. – Я пока посплю, заполночь разбудите…
Кари уже вовсю храпел, откинувшись к борту, ручищи разбросал.
Нерейд вернулся не скоро, а когда вошел в круг света, обнаружилась, что физиономия у него довольная, а глазки блестят. Принюхавшись, Ивар уловил запах хмельного, и про себя улыбнулся – все, как он и предвидел, и никаких рун не надо.
– Ну как? Что узнал? – шепотом, чтобы не потревожить спящих, поинтересовался Ингьяльд.
– Столько, что башка пухнет, разбей ее Тор, – Болтун опустился на задницу. – Это корыто называется джонка, у нее даже есть имя, «Весеннее Благоденствие», а те ребята, что на ней ходят, именуют себя ханьцами. Они с той земли, куда мы направляемся, и правит у них Сын Неба, это так здешнего императора называют, и владений у него столько, что и за три года не объехать…
– Врешь? – усомнился молодой эриль.
– Если и вру, то не я, – Нерейд пожал плечами. – Нормальные парни оказались, хоть и мелкие, и затюканные какие-то… чуть что, так начинают кланяться и извиняться, и лыбятся постоянно…
– А что еще? Что? Ну! – Ингьяльд от нетерпения едва не подпрыгивал, глаза горели.
– Не запряг пока, – Нерейд почесал грудь. – Эта хрень с маслом, что светит, называется фонарь, ну а остальное сам выяснишь… Потом, может быть. А я, пожалуй, посплю, а то утомился.
– Лучше ты посторожишь, – сказал Ивар. – От болтовни и выпивки ты никогда не устаешь.
Рыжий викинг скривился, метнул недовольный взгляд, но промолчал – понимал, что конунг в своем праве, и что сейчас придется отвечать на многочисленные и дотошные вопросы Ингьяльда…
Когда наступило утро, джонка под названием «Весеннее Благоденствие» так же шла по морю, а за ней тащился привязанный на веревке драккар. На западе из‑за горизонта поднимался берег, пока еще слишком далекий, чтобы различить детали, но вроде бы низменный, с множеством островков вдоль него.
– Идем вдоль земли, – определил Нерейд. – Думаю, что к тем самым Восточным Воротам…
Вчера узнали, что так ханьцы именуют Цзянье, величайший порт огромной империи, куда Бао Вэнь обещал доставить диких варваров вместе с их кораблем.
– Эй, конунг! – донесся с драккара голос Гудрёда. – Как у вас дела?
Ивар повернулся, махнул вставшему на нос помощнику:
– Все хорошо! Что у вас?
– Парни довольны, – ответил Гудрёд со смешком. – Всегда бы так – чтобы не грести и при этом двигаться. Еще день-другой, и от лени салом начнут зарастать, а как веслом ворочать, и вовсе позабудут.
– Не бойся, не позабудут! – крикнул Ивар, думая, что сегодня они, скорее всего, доберутся до Цзянье, а там придется поработать даже не веслами, и не мечами, а более всего языками.
Что для могучей империи один корабль, пусть с самыми отважными и умелыми воинами? Ничего, пустяк, не стоящий беспокойства. Никто не обратит на него внимания, а если и обратят, то лишь для того, чтобы объявить пиратами, драккар захватить, а хозяев перебить.
Нечего тут шляться каким-то чужакам.
И отбиться у викингов в этом случае шансов немного – ну, положат тысячу или две воинов, а следующие пять тысяч перебьют всех, от мудрого Арнвида до могучего Кари и самого конунга… И поэтому ночью они с эрилями придумали хитрый ход, что позволит уцелеть и сохранить свободу.
Из‑за спины донеслись шаркающие шаги, и заискивающий голос произнес:
– Позжерожденный капитан Бао Вэнь молит могучего дафу о милости, приглашает отведать чашку чая.
В бок Ивару ткнулся острый локоть Арнвида, и только после этого сообразил, что «дафу» – это, скорее всего, он сам. Повернувшись, обнаружил согнувшегося в поклоне ханьца, такого крошечного, что казался ребенком.
– Знать бы еще, что такое чай, – пробормотал конунг. – Ладно, я иду.
Вслед за провожатым затопал по палубе к ведущему под нее квадратному люку. Заскрипели рассчитанные на куда более легких людей ступеньки лестницы, промелькнул короткий коридор, и Ивар очутился в просторном помещении, напоминавшем самую обычную комнату.
Стены затянуты тканью, на полу – ковры, разве что окон нет.
– Позжерожденный приветствует могучего дафу! – воскликнул Бао Вэнь так радостно, точно после многолетней разлуки увидел собственного отца, и принялся отбивать поклоны.
– Да ладно, не суетись, – буркнул Ивар, разглядывая обстановку: низкий столик, на нем чашки и пузатые горшочки, один с украшенным дырочкой выростом, чадят светильники, испуская запах горячего масла, в черно-золотой вазе, украшенной рисунком в виде драконов, стоят цветы. – Кстати, а что такое «дафу»?
– Большой муж… так называют тех, кто достиг выдающего сана и повелевает другими, – в глазах капитана мелькнул испуг. – Ведь вы, преждерожденный, командуете своими воинами?
– Еще как, клянусь воротами Вальхаллы, – сказал Ивар, подгибая ноги и опускаясь на пол.
Похоже, тут, как и в Тростниковой земле, не знали, что такое лавки и стулья.
Честно говоря, конунг ожидал, что его приведут в пропахшую рыбой и брагой комнатушку, где предложат кружку гнусного пойла. Пока же он сидел в помещении, больше всего напоминавшем обиталище ромейского чиновника или знатной дамы из Бретланда, а в горшке с выростом, за который взялся Бао Вэнь, плескалось, если верить носу, никак не хмельное.
Похоже, моряки не везде и всюду так одинаковы, как он думал.
Из дырки полилась светло-коричневая, приятно пахнущая жидкость.
– Прошу вас, прошу, – залопотал капитан, даже сидя продолжавший кланяться.
Ивар отхлебнул, нашел, что чай на вкус неплох, хотя и непривычен, и в один глоток опустошил крошечную чашку. Потянулся к миске, где лежали дольки засахаренных фруктов, те захрустели на зубах.
– Да простит преждерожденный мою дерзость, – Бао Вэнь пил неспешно, смаковал, даже глаза время от времени прикрывал от удовольствия. – Но что ищете вы в пределах Поднебесной? Варвары чаще приходят к нам с войной, порой торгуют с нами, но лишь на окраинах империи, вы же хотите проникнуть в ее сердце.
– А мы послы, – сказал Ивар, прилагая немалые усилия, чтобы не сплюнуть.
От того, что соврал, во рту появился мерзостный привкус, словно разжевал нечто гадкое. И не важно, что сделал это не для того, чтобы добиться какой-то малой выгоды, зажать марку-другую золота.
– О, вот как? – глаза капитана вновь округлились, похоже, что за это утро они станут чуть менее узкими.
– В наших землях неустроенность и беспорядок, – говорил Ивар, мешая правду с ложью, и чувствуя себя висящим над ямой с острыми кольями. – И мы решили обратиться за помощью к Сыну Неба… ведь в Срединном государстве все хорошо, покой и благоденствие?
– Ну, да… – неуверенно сказал Бао Вэнь, отвел взгляд, и конунг понял, что его собеседник врет. – Под счастливым правлением государя народ вкушает покой и изобилие, Вэнь-Шэнь, духи эпидемий забыли дорогу в наши пределы, а боги долголетия и богатства ходят из дома в дом…
Речь лилась гладко, точно сага из уст эриля, вот только правды в ней содержалось меньше, чем сладости – в еловой хвое.
– Но ведь послы должны… прибывать по церемонии, согласно ритуалу? – вопросил капитан. – Над старшим надо нести бумажный зонт желтого цвета, впереди в шкатулке везти грамоты…
– Ты запамятовал – мы дикие варвары, – Ивар наклонился, сам налил себе чая, а обнаружив, что засахаренные фрукты кончились, потянулся к мисочке, где лежало нечто рассыпчатое, светло-коричневое.
Ухватил все в ладонь, и запихал в рот; щеки чуть не лопнули, но зато на лице Бао Вэня появилось облегчение – ну точно, самые что ни на есть дикие, откуда им знать про ритуал, зонты и прочие желтые грамоты?
– О да, о да, – закивал он. – А из каких вы земель?
– С севера.
– Значит, из жунов? О да, о да…
– Когда мы прибудем в Восточные Ворота? – в свою очередь спросил Ивар.