зали им искать следы техногенного присутствия, то они бы нашли его. Но самостоятельно не заинтересовались. И я совсем не знаю, что с этим можно было бы поделать.
Ира оглядела слушающих её людей. Надину ладонь сменила более шероховатая, но столь же тёплая рука Дениса. А она и не заметила когда поменялись руки.
— Мы не можем предугадать, что встретиться в далёком космосе и заложить все необходимые программы заранее — продолжила Ира вцепившись в руку Дениса как в спасительный круг.
Мельников не выдержал и потребовал ответа: — Так что же делать?
Ира подняла взгляд: — Я не знаю.
— Никто не знает — сказала она: — Создать разумную машину? Дать человеку машинное бессмертие? Продолжать то, что мы делаем испокон веков: платить кровью героев за взятие каждой новой высоты, оставив машины не более чем удобным инструментом? Множество путей, по каким-то из них нам следует пойти. По каким?
— Как считаешь, Андрей? — коварно спросила Ира.
Товарищ ворон задумчиво огляделся, черпая во взглядах окружающих поддержку: — Машины всего лишь машины, а человек это человек.
Ира кивнула: — Верно. Так есть сегодня, и было вчера. Но что будет завтра?
— Простите товарищи, я немного устала и хотела бы отдохнуть — она встала.
Однако вместо того, чтобы пойти в выделенную им гостевую ячейку, Ира отослала туда Дениса, а сама зашла в тренировочный зал. Время неурочное и потому зал был пуст. Созданные с учётом нюансов человеческой анатомии и физиологии, чтобы отнимать у занятых космонавтов как можно меньше времени на тренировки, тренажёры замерили причудливыми агрегатами. Выходцу из средних веков они показались бы орудиями пыток. Древнему человеку из довоенного мира напомнили бы о капсулах игровой виртуальной реальности. В новом мире Ирин современник легко бы опознал каждый из тренажёров, но не в поиске их зашла сюда девушка.
Чтобы воспользоваться большинство тренажёров нужно переодеваться в специальную тренировочную одежду, а Иру как раз сейчас накрыл неожиданный приступ странной, избирательной лени.
Человек без костюма для тренировок не мог воспользоваться «антигравитационным» бассейином или «имитацией полёта» как его часто называли. Антигравитационным в кавычках, так как никакой «антигравитации» там и не имелось, а работал он на принципах динамического управления электромагнитным полем. Не переодеваясь, Ира не сумела бы использовать «щекотунчик», «виртуальный тир», «акробатик» и прочие прелести полноценного тренировочного зала.
Поражённой избирательной ленью кибернетику оставались самые простые, берущие начало в глубине веков, тренажёры. Кибернетик поколотила грушу. Не столько сильные, сколько резкие и точные удары. Сила проигрывает точности. Кому об этом знать как не специалистам по информационным системам — властелинам и рабам электронных машин давно ставших неотъемлемой частью жизни современного человека.
Нанося очередной удар по меланхолично подрагивающей груше, Ира выдохнула сквозь сжатые зубы: — Вот тебе молоток!
— И отвёртка! — добавила она ещё один.
Вот почему так происходит, что если захочешь поделиться лежащем на душе, то непременно обсмеют, а скажешь какую-нибудь ерунду — восхитятся глубиной мысли. Несправедливо и обидно.
Запаянная в пластик фотография древнего солдата стояла прислоненная к стене. Её вечный обитатель спокойно наблюдал, как по залу мечется девушка, пытаясь избежать преследующих её световых лучей. Что это было: тренировка или игра? Никто не считал это серьёзной тренировкой. Скорее забавной игрой, в которую можно сыграть без партнёра, против бесстрастной машины.
Понадобилось почти семь минут, чтобы электронный мозг отыскал в её движениях систему и процент «попаданий» поднялся до уверенных шестидесяти процентов. Когда-то по похожей методике тренировали солдат, тех из них кто должен будет противостоять вражеским машинам. Потомки превратили тренировки в игру. Семь минут достаточно неплохой результат.
Ира остановилась. Она не запыхалась, но на лбу выступили капли пота. Человек не может моментально изменять рисунок движений. Если машина расшифровала его — всё, ты проиграл. Другое дело, что в скоротечных наземных боях конца древнего мира семь минут только немного не дотягивали до вечности.
— Впечатляет — Три-М незаметно поднялся и стоял в дверях, чтобы не мешать так как Ира задала размеры игровой зоны во весь зал для тренировок.
— Юношеская сборная. Сначала второе место на городских соревнованиях, в следующий раз первое — Ира вытерла вспотевший лоб бросая использованное полотенце в утилизатор: — И сокрушительное поражение на областных соревнованиях. Дважды. На третий год я не стала подавать заявку на участие.
Три-М кивнул, принимая сказанное к сведению. Его реакция понравилась Ире. Многие в ответ говорили, что ей надо было попытаться ещё раз. Возможно и так. Но сейчас-то к чему ворошить прошлое?
— Прости за опоздание — Марат Маликович провёл ладонью по гладкому боку чёрного шара «акробатика». Тренажёр протестующее свистнул, не желая открываться перед человеком без тренировочного костюма: — В западном секторе пробило вспомогательный энерговод. Пока нашли, да пока переключили распределение энергии.
Он махнул рукой.
— О чём вы хотели поговорить со мной? — спросила Ирина.
— Название «группа реконструкторов истории» о чём-нибудь тебе говорит? — Марат Маликович укоризненно посмотрел на девушку, напоминая: они давным-давно договорились обращаться друг к другу на «ты».
— Это начала Саша — старший пилот Прометея. Десятка полтора человек собираются в свободное время и пытаются как можно точнее восстановить хронологию происходивших на Меркурии событий. От начала строительства древней корпорации первого перерабатывающего комплекса до той трагической истории происходившей здесь пока на Земле горела война. О подвиге инженера Симоненко и остальных. На основе дневника Симоненко, остаточных информационных следах в сохранённых копиях управляющих систем Цербера и комплекса и материальных свидетельств найденных нами во время обследования комплекса. Ещё одна группа любительских археологов старающихся поминутно восстановить часть прошлого. Сколько их на земле. А эти здесь, на Меркурии — Ира пожала плечами.
— В целом так — согласился Три-М: — Только вдобавок они активно привлекают древнего робота.
— Используют Бонделея как источник информации? — удивилась Ира: — Он же почти ничего не помнит!
Марат Маликович отступил на шаг назад. Возможно, ему показалось, что они стояли слишком близко. Он отвёл глаза, как будто был не в силах видеть перед собой разгорячённое тренировкой Ирино лицо.
— Я неправильно выразился. Привлекают не как источник информации, а как участника. Участника группы реконструкторов.
Кибернетик рассмеялась: — Ох уж эта Гончарова!
— Они подали на рассмотрение совету города предложение как можно быстрее восстановить переделанных древними инженерами роботов. На основании того, что они потенциально разумны и, следовательно, держать их в неработоспособном состоянии есть преступление.
— Бонделей мил, но глуп — сказала Ирина: — Всё, чем он отличается от других сервов это излишне раздутый коннектом искусственного мозга и некоторое стремление повторять поступки окружающих людей. В нём нет разума. Бонделей всего лишь плохой имитатор.
— Саша утверждает, что он учится.
— Имитирует — поправила Ирина.
— Я подумал, что ты должна знать о Сашиной инициативе.
— Спасибо.
На тренажёрах поочерёдно вспыхивали россыпи огоньков. Если выключить свет и иметь хорошее воображение, то можно притвориться, будто стоишь в пространстве, а вспыхивающие огоньки — далёкие разноцветные звёзды.
— Марат Маликович, как получилось, что вы один? — вырвалось у Иры. Она закрыла губы ладонью, но было уже поздно: — Простите.
— Ничего — Три-М сел прямо на пол, оперившись спиной о стену: — Ты совсем не похожа на неё. Но иногда, как минуту назад, кажется, что похожа. Очень.
Ире было неловко и она не знала как поступить.
— Сядешь? — спросил МММ.
Она присела. Пол был тёплым. Градусов двадцать пять — тридцать.
— Старая история. Обычная. Обычная старая история — Три-М улыбнулся. От проглянувшей в его улыбке печали, у Иры защемило сердце: — Когда-то давно любил девушку. Психотехники здесь были ни причём. Мы сами справились — своими силами. Она умерла. — голос у Марата Маликовича не дрогнул. Видимо он давно уже свыкся с этим: — Знаешь, она родилась в день когда Земля объединилась и последний тлеющий уголёк древней войны был потушен. Дитя мира — шутила она. Умерла за две недели до своего дня рождения. Я придумал ей замечательный подарок. До сих пор не могу перестать думать: чтобы она сказала, если бы могла получить его — свой последний подарок.
Марат Маликович замолчал. Он молчал так долго, что Ира тихо спросила: — Где она работала?
— КОБ. Родилась в день окончания последней войны и заключения вечного мира. Потому и положила жизнь на то, чтобы этот мир сохранить. Банду накрыли через полмесяца. Ещё одна строчка с именем в зале славы комитета общепланетной безопасности. Хотела ли она этого? Я же до сих пор не могу смириться. Хотя уже привык, давно привык.
Психотехники сказали, что любовь слишком глубоко проросла во мне. Редкий случай! Вмешательство невозможно — придётся с этим жить. От подобной болезни излечит только смерть. От воспоминаний бежал во льды Антарктиды, а после в пространство. Честно говоря, не думал, что меня отпустят за лунную орбиту. Тебе ведь известные все эти соображения КосмСовПола о том, что в дальних полётах к другим планетам человеку слишком опасно быть одному? Сам не знаю, как комиссия меня пропустила. Видимо психотехники углядели что-то такое. Давняя боль стала щитом, надёжно защищающим от тёмной бесконечности пространства.
Три-М провёл рукой по ёжику Ириных волос. Так мог бы сделать отец и поэтому она не отстранилась.
— Ты совсем на неё не похожа — сказал Марат Маликович и вдруг спросил: — Кто там на фотографии которую ты постоянно носишь с собой? Прадед, дед?