– Минджа. Нужно поговорить.
16
Нагиль рассматривал записи, принесённые Боымом из комнат Йонг, и понимал, что думает совсем не о них. Гаин доложила, что японцы обосновались в Алмазных горах и завтрашним утром их следовало бы навестить, обрушив на захватчиков снег с горных вершин, а потом послать туда войско, чтобы расчистить дорогу к храму Дерева. Дэкван говорил про передвижение армий, про корабли, которые снова были замечены у Ульджина, и разговор складывался вяло и неохотно. Рэвон присылал редкие вести, и только это дарило какую-то надежду на благополучие молодого короля.
Но Нагиль снова возвращался мыслями к Йонг и злился на то, что не может сосредоточиться.
– Где она? – спросил он в десятый раз, кажется. Дэкван должен был нахмуриться, но почему-то слабо улыбнулся.
– Она была с мудан, а потом попросила ван-ну.
– Что такое ван-на? – взгляд Нагиля замер над бумагами, в голове стало совсем пусто. Дэкван пожал плечами.
– Номверу[59]. Она хотела помыться, ей набрали воды. Хаджун передал, что сейчас госпожа пошла в казармы, чтобы поприветствовать воинов. Там безопасно, ёнгданте.
Казармы располагались в южной части дворца, совсем рядом с Пэсончжоном, рабочим кабинетом короля, который ныне занимал наместник Империи. В прежние времена королевское войско располагалось на территории куда ближе к тронному залу, но сейчас всё переменилось. Нынешнее положение было неудобным и для Нагиля, и для наместника, и такой извращённый компромисс устраивал обе стороны. Всем во дворце было некомфортно, пока трон пустовал.
– За ней присматривает Чунсок, – сказал тырсэгарра. – Говорят, она повеселела. Радуется и обнимается. Даже меня пыталась…
Дэкван осёкся, заметив взгляд командира.
– Теперь она всех обнимает, как родных? – ворчливо уточнил Нагиль. Дэкван виновато пожал плечами, и Нагиль понял, что ничего полезного за этот вечер они не сделают. – Закончим на этом. Вернёмся к текущим вопросам завтра, сейчас я больше не могу думать.
Он встал с места, пуримгарра поднялся следом и, склонив голову, со смешком заметил:
– Что, ёнгданте, судьба Чосона теперь зависит от благополучия госпожи?
Нагиль хмыкнул.
– Осуждаешь меня?
– Науйо[60], - возразил Дэкван. – Завидую.
Нагиль свернул карты и чертежи, передал всё в руки тырсэгарра и добавил, задумчиво разглядывая свою ладонь, сегодня днём покрывшуюся коркой льда при соприкосновении с кожей Йонг:
– Я должен жениться на имперской принцессе, а в теле моей женщины живёт змей, готовый сожрать любого, кто её разозлит. Чему тут завидовать?
Он ушёл, понимая, что лукавит, понимая, что ни один человек в его войске не будет воспринимать его всерьёз, когда он говорит о Йонг. Нужно было держать себя в руках и, наверное, гонять всех по полигону, чтобы от усталости эти отродья чаньинов не могли языком пошевелить и распускать сплетни.
Но едва Нагиль ступил за ворота казармы, тело его подвело.
Йонг он нашёл сразу: она сидела перед костром в окружении Дочерей и воинов, размахивала руками и о чём-то сердито рассказывала. Нагиль не видел её лица, зато заметил в оранжевом свете огня лица своих подчинённых – те улыбались и хихикали, как малые дети.
Никакой ответственности.
– …и есть президент, но он не решает всё самолично, – говорила Сон Йонг и активно жестикулировала перед лицами сидящих рядом. – Это называется де-мо-кра-ти-я. Вот бы её сюда.
– Зачем? – спросила Юна, которая сидела к Йонг ближе всех. Нагиль ещё в прошлый раз заметил, с каким доверием Йонг тянется к той, словно знает её не один год. Да и Юна скучала по госпоже из Священного Города сильнее остальных.
– Ну, – протянула Йонг, – хотя бы затем, чтобы не выполнять идиотские приказы командования, если они расходятся с правовыми нормами и ограничивают свободу человека.
Воины переглядывались, как прежде, и понимали Йонг через раз, но ту мало волновали чужие суждения. Зрелище было таким знакомым, а поток неизвестных слов таким привычным, что Нагиль застыл и прислонился к деревянному столбу у ворот, лишь бы не сесть прямо на холодную землю, растапливая горячим телом снег под ногами.
Вдруг Йонг заговорила про замужество, и Нагиль вспыхнул от злости, которую раньше не испытывал. Какие ещё кронпринцы, какой Император.
Он выпрямился и направился к Йонг, печатая шаг. Меч звенел на поясе, его воины расходились в стороны, будто он был кораблём, рассекающим волны спокойного вечернего моря.
– Минджа, – позвал Нагиль. Спина Йонг выпрямилась. – Нужно поговорить.
Она повернулась к нему и не сразу подняла взгляд. В отблесках факелов и костра холодные глаза его госпожи светились ярче, и он невольно вздохнул.
– Чхабэм, – покорно кивнула Йонг. Она встала, отряхнула снежинки с чхимы – почему никто не озаботился тёплой одеждой для сыта-голь? – и качнулась из стороны в сторону, складывая руки за спиной. Наверняка показывала Юне что-то неприличное, раз та краснела и с трудом сохраняла серьёзное лицо.
– Идём.
Они вернулись в западное крыло дворца, и Нагиль, не дойдя до своих покоев, открыл двери комнат Йонг. Та прошла следом и сразу же села на стул у стола, заваленного исписанными бумагами и кистями с чернильными камнями. Теперь эта комната больше напоминала генеральскую казарму; Нагиль улыбнулся собственному сравнению и повернулся к Йонг.
Она сидела с прямой спиной и смотрела прямо на него. Зло, обиженно.
– Минджа, послушай, – начал он и осёкся. Её злость была справедливой, но лицо перекашивала гримаса, в которой с легкостью угадывалась боль. От осознания, что это он стал причиной её волнений, Нагиль почти дрогнул.
Опустился перед Йонг на колени. Осторожно коснулся её руки. Сейчас его тело было горячим, и можно было не бояться, что он заморозит Йонг.
– Это не оправдывает меня, – заговорил Нагиль, слова подбирались с трудом, язык будто трогал незнакомые звуки. Йонг сжала чхиму побелевшими пальцами. – Тогда я не мог поступить иначе. Империя выставляет условия, с которыми я не могу бороться привычными средствами, и приходится жертвовать чем-то важным, чтобы спасать Чосон. Я не желал этого.
– Жертвовать, – сипло выдохнула Йонг прямо ему на плечи. – Собой? Снова? Нагиль, я… – Она вытянула руку из-под его ладони и прижала к груди. – Я прекрасно знаю, что важнее Чосона ничего нет. Я пришла сюда, чтобы спасти Чосон вместе с тобой. Но я эгоистка, и я хочу тебя взамен.
Сердце Нагиля сжалось, стало трудно дышать.
– Минджа, – повторил он и больше не смог говорить. Тогда Йонг продолжила:
– Как нам с этим справляться? Я много чего боюсь, Нагиль, и со многим могу смириться, чтобы преодолеть страхи. Но Империя, принцесса… Ты возьмёшь её в жёны, Империя наверняка потребует от тебя наследника.
Нагиль упрямо мотнул головой, волосы выпутались из узла на затылке и скрыли полыхнувший в полумраке комнаты глаз.
– Я не буду…
– Что? Выполнять обещание? Умрёшь, лишь бы не становиться зятем Императора? Это хуже, в сто раз хуже!
Йонг скинула его руки с колен и встала, задевая подолом его покрывшийся испариной лоб. Нагиль тоже поднялся, они стояли очень близко друг к другу, ближе, чем когда-либо за невыносимо долгие полгода в разлуке.
– Я не стану наложницей при императорском дворце чужого государства, – процедила Йонг, глядя ему прямо в глаза. В них уже скапливались слёзы, готовые пролиться, едва она моргнёт. Нагиль поднял руку, коснулся её щеки, и Йонг вся задрожала.
– Минджа, – медленно произнес он, всматриваясь в её лицо, силясь увидеть то, что не заметил раньше. – Тебе не нужно становиться ничьей наложницей. И ничьей женой, если ты не хочешь.
На краткий миг Нагиль испугался, что Йонг из упрямства бросится в руки Ли Хона, едва тот вернётся в Хансон живым.
– Да, я заключил сделку с Империей, – он попытался говорить спокойно, только голос срывался на хрип. – Но договор на бумаге можно переписать, приказ Императора можно изменить.
– Ты же дал слово! – сорвалась Йонг, и слёзы брызнули у неё из глаз и попали на шею Нагиля. Он отпрянул, обжёгшись, осознание собственной ошибки заполнило его, словно огромная волна, от которой ничто не спасало.
– Сон Йонг, – выдохнул он, слепо шаря по её перекошенному отчаянием лицу взглядом. – Я не давал обещания. Мы подписали договор.
Йонг вспыхнула.
– Нет? – переспросила она и моргнула.
Нагиль замотал головой, схватил её за плечи, притягивая к себе.
– Нет, конечно же нет! Как бы я мог… Минджа. – Он усадил её обратно на стул и сам опустился перед ней на колени, снова. На мгновение закрыл глаза, стараясь унять стучащее в грудь сердце; то готово было вырваться из тела подобно ядру, которым войска Тоётоми разбивали крепостные стены чосонских городов. – У меня была одна крупинка надежды, что ты вернёшься. Одно крохотное зёрнышко, которому я позволил прорасти, чтобы оно давало мне силы. Двигаться, дышать, строить планы. Разве мог я позволить себе, имея надежду, давать обещания другой женщине?..
Нагиль поднял руку, стёр тонкую дорожку слёз, текущих по щеке Йонг. Она перехватила его ладонь и прижала к своей коже.
– Госпожа Сон Йонг, – сказал он тихо и уверенно, – ты здесь, со мной. И я не женюсь ни на ком другом, если… – Нагиль на миг опустил глаза, борясь со смущением, одолевшим его внезапно. – Если ты согласишься.
Йонг зажмурилась, слёзы пролились из её глаз снова, коснувшись пальцев Нагиля. Она переместила его руку ближе к губам, и он ощутил их мягкость, и сердце пропустило удар, испугавшись, что он порежет их мозолями от меча.
А потом Йонг качнулась, упала прямо на него и прижалась к его губам своими.
И Нагилю больше не нужно было представлять, каково это – целовать её.