– Мне страшно не за себя, – ответила Йонг. – Я боюсь за вас. Раз они собираются напасть на Нагиля, вы будете их мишенью. И в ночи никто не станет разбираться, почему сегодня у генерала опального войска лицо сына советника.
Лю Соджоль согласился: он ничего не ответил, сохраняя свой образ молчаливого наблюдателя и слушателя, но нагрудную пластину надел. Йонг потянулась к нему через стол – помочь? Он кивнул.
Пока Йонг завязывала тесёмки пластины, Лю Соджоль тихо проговорил:
– Мне казалось, что вы равнодушны к моей персоне.
– Зато вы к моей – нет, – поддела Йонг. Она уже помогала Нагилю надевать доспехи, которые он прятал под турумаги, и потому помощь Лю Соджолю проблем не вызвала. Было ли это нарушением этикета? Йонг понадеялась, что не переступала границы, и тут же поспешила объясниться: – Я забочусь о вашей жизни, потому что она важна точно так же, как жизни воинов дракона. Нагиль доверяет вам, вы здесь ради моей защиты. Потому я не могу не ответить вам тем же.
Она закончила с завязками, протянула Лю Соджолю чогори. Тот натянул её поверх пластины и сел обратно к столу.
– Вы надели такую же? – спросил он. Йонг качнула головой.
– Меня защищает кое-что сильнее доспехов.
Лю Соджоль прищурился, сверкнули от света фонаря его глаза в полумраке комнат. Йонг смотрела на него не мигая, пока он чуть улыбался.
– Никак не могу взять в толк, – проговорил он спустя одно долгое молчаливое мгновение. – Вы так преданы генералу, что решились оставить свой мир ради него. Что это? Верность, о которой многие люди нашего мира позабыли? Или глупость женщины, подверженной непостоянным порывам слабого сердца?
Йонг не разозлилась, как думала. Она потянулась к пустым чашкам и разлила остывший чай, подавая Лю Соджолю напиток двумя руками. Он приподнял чашку в знак благодарности и сделал глоток.
– Если вы не можете понять этого, господин Лю, – ответила Йонг медленно, – значит, вы не знаете этого.
– Или я просто завидую.
Ответ был простым и прямолинейным, к какому Йонг не была готова, – не так обычно выражались знатные господа Чосона, привыкшие прятать истину за вереницей слов, чтобы разговор звучал как игра. Правда скрывалась за метафорами, легендами о Великих Зверях, те извращались в угоду случаю или мотивам, понять которые сразу тоже было непросто.
Играл ли с ней Лю Соджоль, выражаясь так прямо? Была ли она для него загадкой, которую он хотел разгадать и потому следовал за ней по всему дворцу, нервируя?
– Зависть плохое чувство, господин Лю, – сказала Йонг. Он поставил чашку на стол, придержав её кончиком мизинца.
– У каждого чувства есть светлая и тёмная сторона.
– И вы считаете, что вами движет светлая?
– Надеюсь на это. В противном случае, – он усмехнулся, опуская голову, чтобы голос звучал тише, – генерал намекнул, что вы сдерёте с меня кожу.
Йонг не сумела сдержать ухмылки.
– Довожу до вашего сведения, что это не намёки и не игра слов. А теперь, – она со вздохом встала из-за стола, – с вашего позволения я лягу спать. Ваш футон свёрнут у окна, можете подвинуть к себе жаровню.
Она уже шла к ширме, когда Лю Соджоль окликнул её шепотом:
– Вы уверены, что на нас нападут сегодня?
Йонг посмотрела на него из-за плеча.
– Нет. Но держите при себе меч, господин Лю. Надеюсь, вы чутко спите.
Утром Йонг нашла в сундуках одежду, которую ей оставил Нагиль, бутылочки с маслами. Не зная, для чего конкретно они предназначены, она решила испробовать их в качестве духов. Имуги подсказал, что масло персика усилит его влияние, и на всякий случай Йонг капнула им на подушки и свою шею.
Спать она ложилась с тревогой в сердце и думала, что не уснёт совсем, но имуги нашептал ей легенду о белой змее, и Йонг потонула в дурманящем сне, как в Великом море.
Её разбудили крики и шум снаружи. Со стороны внутреннего двора, где должны были ходить из угла в угол Намджу и Хаджун, послышался треск, темнота покоев окрасилась оранжевым – будто что-то горело с восточной стороны дворца.
Йонг втянула носом пропахший дымом воздух и поняла, что его в комнате больше обычного. Что-то действительно горело на улице. Тюремные камеры недалеко от казарм.
– Господин Лю? – Она встала, запахнула наспех найденную верхнюю чогори и вышла из-за ширмы. Лю Соджоль стоял у окна, всматриваясь в мельтешащие тени.
– Думаю, кто-то поджёг тюрьму, – хрипло сказал он. – Созывают людей тушить пожар.
– Намджу и Хаджун?
– Не слышал их с тех пор, как проснулся. Это же они стучат по стенам?
– Три раза с западной стороны и два раза с восточной, – подтвердила Йонг. Лю Соджоль нахмурился сильнее.
– Сигнала не было минут десять.
Йонг только успела испугаться за их жизни, когда в коридоре раздались крики.
А потом чьё-то тело с треском проломило собой окно генеральских покоев. Йонг вскрикнула, шагнула назад. Лю Соджоль закрыл её собой, но двери тоже дрожали: другой человек в таком же чёрном наряде ворвался в комнаты. В неверном свете луны блеснуло лезвие меча в его руках.
– Сыта-голь! – закричали в коридоре Юна и Ильсу, и тут же их голоса перекрыл звон – металл встретил металл. Человек перед Лю Соджолем выругался и напал первым.
Йонг смотрела в глаза своего противника в прорезях чёрной маски.
– Ты не поймёшь, – проскрежетала она, наливаясь злостью, – но лучше тебе держаться от меня подальше.
Масло из косточек персика придало сил имуги, тот сразу же вытянулся вверх по телу Йонг, её глаза полыхнули серо-белым в темноте комнат. Человек этого не заметил и замахнулся мечом. Тот со свистом рассёк воздух, встретил пол – Йонг вильнула вправо, обогнула его, как вода, схватила за незащищённую шею.
– Хочешь жить – бросай меч! – прошипела она, пока на ладони, которой она сжимала чужую шею, лопалась и обнажала змеиную чешую кожа. Противник её не понял, дёрнулся, и Йонг сжала руку с удлинившимися когтями с такой силой, что у человека перед ней, напуганного до шока, в горле тут же забулькала кровь.
Лю Соджоль справился со своим врагом, выбив меч у него из рук, и наставил лезвие ему в грудь. Йонг бросила умирающего себе под ноги, грохот отрезвил опешившего противника Лю Соджоля, и тот бросился к окну.
– Нет! – воскликнул Соджоль и метнулся следом.
– Стойте! – Йонг хотела сказать, что разделяться им нельзя, что это будет ещё опаснее, но было поздно: Соджоль вылез через выломанное окно на улицу и растворился в полыхающей от пожара ночи.
«Не иди за ним, – прошипел имуги. – Ему они не с-с-страшны».
– С чего ты… – договорить Йонг не успела, услышала крики Юны и Ильсу и кинулась в коридор, не поспевая сознанием за телом, ведомым инстинктами змея.
Ильсу и Юна отбивались в узком проходе от трёх человек сразу, тоже всех в чёрном.
– Сыта-голь, спрячьтесь! – вскрикнула Ильсу командным тоном, который переняла у Гаин. Йонг увидела летящий в неё кинжал раньше, чем Ильсу успела бы увернуться, и оттолкнула её в стену.
Лезвие рассекло Йонг щёку, она дёрнулась, перед глазами всё затянуло красным.
Внезапно стало ясным видение, которое она уже посчитала обманом.
«Я откуш-ш-шу им головы», – вспомнил об обещании имуги, и Йонг не стала его останавливать.
– Сыта-голь! – ахнула Ильсу. Йонг бросила на неё мимолётный взгляд.
– Сама спрячься, – повелела она шипящим голосом и распахнула рот с зубами, которые больше в нём не помещались. Потом всё смазалось: вспышки света факелов с улицы, блеск и звон мечей, крики нападающих, визг Юны. Йонг моргнула, а когда открыла глаза в следующее мгновение, поняла, что стоит посреди коридора, залитого кровью.
Юна и Ильсу с трудом поднимались на ноги. Воины наместника были мертвы.
21
В Хансон возвращались на рассвете, в отступающей после ночи темноте, когда в небе ещё висела полная луна. Иньская, женская. Плохое время для Дракона. Хорошее – для имуги. Нагиль размял затекающие руки, пока конь, которого ему выделил генерал Хигюн, устало перебирал копытами. Он мало спал в пути, подстёгивал бедное животное, чтобы то скакало быстрее, но в конце концов сжалился.
Они задержались в отвоёванном городе из-за Ли Хона: тот принялся раздавать указания всем участвующим в сражении полководцам, будто с рождения руководил войсками и знал всё лучше опытных генералов. Хигюн отнёсся к его рвению с пониманием, остальные сдерживали возражения, как могли. В Ульджине остался Хигюн со своими людьми, его же Ли Хон поставил наместником города, не обращая внимания на недовольные лица других власть имущих.
Хорошее повышение для военачальника, подумал тогда Нагиль, поймал взгляд Хигюна и скованно усмехнулся. Генерал знал, на кого ставить в сложной игре, хотя его выбор был сопряжён с таким риском, что иной не решился бы доверять наследнику престола, ни разу не надевавшему королевские одежды.
Официальную коронацию Ли Хон планировал сразу по возвращении в столицу, и Нагиль подгонял его, как мог.
– Отдохни, – велел ему Ли Хон на второй вечер уговоров. – Уловка Тоётоми тебя ослабила, ты еле стоишь на ногах.
– Он не Тоётоми, – буркнул Нагиль. Из-за энергий, которые несла в себе почти полная луна, он восстанавливался медленно, чувствуя каждую мышцу в теле. Всё болело, кости ломило, раны стягивались неохотно. Клятый Имдон говорил, что теперь телу нужно давать больше отдыха, и рядом не было Чжихо с его чудотворными травами; Нагиль и сам понимал, насколько опасно было возвращаться в Хансон в его состоянии.
Но в столице рядом с наместником Империи осталась Йонг, и что-то подсказывало Нагилю, что промедление не сулит им ничего хорошего.
Всё время, проведённое в Ульджине, он спал, надеясь лишь, что сон даст ему сил достаточно, чтоб добраться до Хансона.
– Ёнгданте! – позвал Ли Хон, заметно отставший. Нагиль со вздохом придержал коня. – Я послал вперёд Гаин с Дочерями, не гони так сильно. Я всё понимаю, – добавил он, поравнявшись с Нагилем и заметив его хмурый взгляд, – там наша упрямая госпожа, и я сам жду встречи с ней до жжения в пятках. Но пожалей коня.