Армель берет весло и принимается быстро грести. Когда они достигают середины озера, она останавливает лодку и широким жестом обводит окружающую их панораму.
— Здесь великолепно! — восклицает Ван Лоо.
— Да, здесь великолепно, — не спорит она, — но я имею в виду не это.
— А что же?
— Здесь голо. Пустынно. Вас это не раздражает? Ведь здесь можно много чего понастроить. Мы пробовали, но у нас ничего не вышло…
— Почему?
— Денег не хватило.
— А почему вы говорите об этом мне?
— Ну, я подумала… Земля здесь стоит недорого. А вы говорили, что ищете, во что вложить средства…
Ван Лоо с удивлением смотрит на нее.
— А я-то думал, что вы целиком погружены в рисование часов!
— День длинный, мсье Ван Лоо. На все хватает времени.
Ван Лоо наклоняется к ней с прежней улыбкой.
— У меня такое впечатление, что с вами нужно держать ухо востро! Но мне так даже больше нравится.
Они молчат. Ван Лоо проводит ладонью по водной глади.
— А вода холодней, чем я думал! — через минуту говорит он. — Сразу после бронхита Жан-Мари нырять не сможет. А ведь действовать нужно быстро. Как вы думаете, кому лучше пойти к властям с рассказом о монете — ему или вам? Мы должны заранее разработать нечто вроде сценария.
— Посоветуюсь с нотариусом, — говорит Армель. — Ну, прыгайте! Уже суша. Возьмите цепь и тяните лодку на камни.
Они работают дружно, словно добрые приятели, и так же дружно, рядом, вместе шагают к замку.
— Кому принадлежит владение? — спрашивает он.
— Тете. Но занимаюсь всем я. Я — ее наследница, если только найду деньги, чтобы оплатить права наследования и закладную.
— Вот видите, — говорит Ван Лоо. — Мы должны действовать сообща. Иначе и вы, и я — кандидаты на разорение.
Они идут в гараж. Ван Лоо открывает багажник и показывает на уложенные в ряд пакеты, спрятанные под задним сиденьем.
— Как! — восклицает Армель. — Не хотите же вы сказать, что возите миллионы под носом у жандармов! А если им взбредет в голову залезть в вашу машину? Тюрьма вам обеспечена!
— Дорогая моя, у меня не было выбора! Я должен был переправить его в надежное место! Но вы не волнуйтесь! Бумаги у меня в полном порядке, и я имею право возить в своей машине какие угодно свертки и пакеты!
Он берет один из них и протягивает Армели.
— Осторожно! Он тяжелый.
Она аккуратно разворачивает сверток, извлекает наружу слиток и начинает так и сяк вертеть его.
— У него срезано клеймо, — замечает она. — Обычно на слитках стоит отметка, проба…
Но Ван Лоо не так легко смутить.
— Это сделано специально, — парирует он. — Представьте себе, что я захочу продать один из слитков ювелиру. Ему для работы нужен чистый металл, металл без клейма. И его не интересует, откуда я его взял. Существует масса способов пристроить золото без опознавательных знаков, во всяком случае, в небольших количествах. Но ведь в нашем случае речь идет о золоте, отлитом оккупантами! И это действительно удачное совпадение! Потому что мои слитки — как раз такие, какими они и должны быть, они полностью готовы к употреблению. И их тут целая куча!
— Мне кажется, — говорит Армель, — что будет лучше, если мы не станем разбрасывать их по всему дну вокруг грузовика, а пристроим так, чтобы водолаз нашел их за один раз.
— Пожалуй, вы правы. Мы это обсудим. Я буду ждать вас у Жана-Мари.
Она идет к себе. В комнате холодно и сыро, и она набрасывает на плечи шерстяной платок. Потом идет проверить, не нужно ли чего старой даме. Нет! Маркиза спокойно дремлет. Армель присаживается рядом с теткой чуть передохнуть. От усталости у нее ноют руки, но главное — ей надо спокойно подумать. Она убеждена, что Ван Лоо лжет и в душе потешается над ними, как всегда, уверенный в себе. Но какую игру он ведет? То, что он везет золото, оказалось правдой, но почему он привез его сюда? Чтобы спрятать! От кого? Слитки ворованные, в этом нет никакого сомнения. Но он — не налетчик, это точно. Он не из тех, кто способен совершить вооруженный грабеж. Или придется признать, что он здорово изменился! Итак, это золото он присвоил. Но чье же оно? По виду похоже, что его у кого-то украли. У кого же? Вряд ли в банке — тогда это были бы толстые пачки денег. А может быть, золото украли при перевозке? А теперь ему поручили обратить эти опасные слитки в честный капитал? Армель понимает, что занимается сейчас сочинительством истории из жизни гангстеров. А ведь вполне возможно, что объясняется эта загадка совсем просто… Хотя разве можно говорить о простоте, имея дело с таким человеком, как он? Он лжет из одной любви ко лжи, чтобы ощутить ее аромат и почувствовать привычное головокружение от сознания собственной хитрости. Армель сама толком не понимает, что именно она имеет в виду, но она уверена: потребность лгать давно превратилась у него в страсть сродни наркомании. Ему необходимо менять личину, все время изображать из себя кого-то другого. Например, Ван Лоо… Люди часто стремятся быть не тем, кто они есть на самом деле, и Армель, которой за эти годы почти удалось превратить себя в ничто, понимает это лучше многих. Она яростно трет глаза. Если она и дальше будет сидеть тут и без конца строить всякие догадки по поводу Ван Лоо, то запросто уснет. В одном она твердо убеждена: он вполне способен украсть дубинку у вора. Наверное, в один прекрасный день он предложил гангстерам: «Доверьте свое золото мне. Я знаю способ, как превратить его в хорошие деньги». Это так на него похоже! Конечно, все могло быть совсем иначе. Это лишь гипотеза. Но существует ли вообще средство обратить в наличность золото, от которого не знаешь, как избавиться? А как стала бы действовать я сама, задается вопросом Армель, если бы мне понадобилось продать нечто очень ценное? Я пошла бы к тем, кто дает деньги под залог — так или иначе, но такие должны существовать, я же помню, недавно в газете писали, как одного богатого и уважаемого господина арестовали за скупку краденых ценностей. Итак, скупщик краденого — именно тот, кто наживает богатство на продаже того, что продать по-другому нельзя. И эта роль прямо-таки создана для Ван Лоо — как перчатка для руки! Ван Лоо — экс-Франсуа Марей, а быть может, и экс-кто-то-там-еще, и еще, и еще, откуда мне знать? Да, теперь я понимаю, что ему идеально подходит роль владельца мехового магазина — «крыши» для скупки краденого. Вот почему он так легко меняет кожу. Хорошо, предположим: к Ван Лоо заявляются некие жулики, которые чуют за собой полицейскую слежку и срочно ищут доверенного посредника, чтобы передать ему золото, начавшее жечь руки. Ван Лоо, конечно, соглашается. Но партия слишком велика. Тогда ему приходит в голову мысль запрятать золото где-нибудь в надежном месте. Тут-то он и заявляется в Кильмер и принимается тут вынюхивать. Он помнит, хотя и смутно, этот уголок в Бретани, о котором много слышал в юности, когда бывал поблизости на каникулах. Случай — добрый или злой, пока неизвестно, — сводит его с Жаном-Мари, которого он моментально пленяет своими повадками богача и своей обходительной манерой. Вскоре ему становится известен секрет Ронана. И его осеняет гениальная догадка! Надо заменить затонувшее золото ворованным, и тогда из-под воды на свет явится совершенно новое гигантское состояние, за которое ни перед кем не придется отчитываться!
Кажется, на этот раз, думает Армель, я недалека от истины. Она улыбается злой улыбкой. Слабое место Ван Лоо в том, что он заранее считает тех, кого собирается использовать, круглыми дураками. Того и ту, поправляет она себя. Прошу прощения! Но теперь-то он у меня в руках!
Она не слишком привыкла обдумывать такое количество планов, а потому, чтобы не потерять нити рассуждений, открывает тетрадь и пишет: «Ясно, что он не покупал этого золота. Никакое это не вложение капитала. Не так он глуп, чтобы связываться с металлом, цена на который падает. Видимо, ему его вручили на сохранение. Это что-то вроде склада. Тогда понятно, почему он согласен затопить его за один раз, что как нельзя лучше устраивает и нас с Жаном-Мари, потому что хватит одного-единственного погружения, чтобы придать достоверность появлению на свет слитков. Ван Лоо не сможет не признать, что Жану-Мари необходим отдых. Бедный мальчик только старается казаться сильным, когда очевидно, что силы его на исходе. Все должно быть кончено через две недели».
Подумав, она добавляет: «Все, то есть затопление слитков. Но до того надо будет провести репетицию в гараже и посмотреть, как их лучше расположить, чтобы водолаз сразу наткнулся на них. Кучкой? По отдельности? Может быть, разбросать по дну?»
А дальше? Да, что будет дальше? Какую подлость приготовил им Ван Лоо?
Она закрывает тетрадь и собирается идти к Ван Лоо и Жану-Мари, но, не сдержав искушения, решает позвонить Мо. Ей надо узнать только одно: были у Ван Лоо друзья или нет? Вернее, не друзья, нет. Скорее так: поддерживал ли он более или менее тесные отношения с кем-либо? С кем он вел дела? Кому часто звонил? Кто приходил к нему? Может, он упоминал кого-нибудь в телефонных разговорах? Неужели никого? Мо задумалась. Нет, что-то не припоминает… Был, правда, один итальянец, кажется, граф, с которым Ван Лоо обращался весьма почтительно. У него какая-то труднозапоминаемая фамилия. Он часто приезжал на белой «ланчии». Лет тридцати пяти. Жгучий брюнет. Очень элегантный. Пожалуй, высокомерный. Но больше Мо не знает ничего. На «ланчии» был миланский номер. Ах да, вот еще! Один раз Мо хотела снять трубку, когда зазвонил телефон, но Ван Лоо отстранил ее: «Не трогай! Это Марко!»
Прежде чем повесить трубку, Мо просительно говорит:
— Расскажешь мне потом, в чем дело? Это все похоже на детективный роман! С ума сойти!
Вот так. Детективный роман. Значит, и Мо не сомневается, что здесь пахнет жареным.
Усталость все сильнее наваливается на Армель. Она поднимается в комнату к Жану-Мари и застает его в компании Ван Лоо. При ее появлении оживленный до того разговор разом смолкает.
— Так-так… И что же это вы тут замышляете?