– Да пошел ты на хер! – взвился Тайтэнд. На этот раз он злился сильно и всерьез. – Ты нас всех подставляешь, недоделка чертова! Знал бы, попросил бы замену еще на первой линии!
Лайнмен стоял сумрачным и отрешенным. Он тоже не собирался трогать Эбу.
– Я не буду ничего искать, – решительно бросил Квоттербеку Тайтэнд. – Я голосую за дисквалификацию Раннинга.
Он сел на сухую траву и сложил руки на колене.
Тут я понял, что доигрался. Мой изъян меня подвел, и сделать с этим я ничего не мог. Оставалось только ждать – что скажет Лайнмен и что скажет Квоттербек.
А пока я держал на руках хнычущую Эбу и чувствовал, что у самого глотка перекрыта тяжелой болью.
Глава 3
– Я думаю, – заранее отдышавшись, медленно начал Лайнмен, не глядя на меня, – что после того, что… Я думаю, что Раннинг больше не подходит для Матча.
Он сказал и прямо, безбоязненно посмотрел на Квоттербека.
– Два голоса за дисквалификацию, – подытожил Тайтэнд. – До четвертой линии мы имеем право на замену.
Это был смертный приговор. Они выбивали меня на штрафную и прекрасно знали, что мне там не протянуть даже часа. Оба знали, но избавлялись от меня так же просто, как от кролика за ужином.
Я стоял, покачиваясь, с орущей Эбой на руках, и не мог ее даже в траву выкинуть, потому что застыл и все мышцы свело.
Мне слышался уже гул вертолетных лопастей и виделся ад штрафной.
Не знаю, на что я там уж был похож, но Квоттербек долго размышлял, не вынося окончательного приговора.
Он смотрел сначала вниз, на сухую траву под ботинками, и длинные ресницы его держались прямо и недвижимо, а губы поджались жестко, в белый шрам, яркий на смуглом лице.
Услышь мои молитвы, Квоттербек, скажи им – нет, ведь я достоин того, чтобы закинуть Солнце на ветку…
Я не знаю, что он там услышал, но несколько минут спустя, подняв голову и посмотрев мне в глаза, он наложил вето на решение команды с той оговоркой, что я обязан буду доказать голосующим, что не утратил боевой дух и не ослаб под влиянием Женской Сути.
Проще говоря, он выставил меня против Тайта и Лайна и таким образом дал шанс выжить.
– Хорошо, – буркнул Тайтэнд. – Не проблема.
И Лайнмен согласно кивнул, а потом оба они, не глядя на меня, принялись исполнять приказы – искать укрытие и разведывать территорию.
А я остался на сухой траве, положил Эбу рядом и сел, оглушенный и бездумный, не реагируя ни на что.
Пугающая Женская Суть, подставившая меня под удар, возилась на траве, хныча и сворачиваясь. Она была маленькая, намного меньше меня, легкого маневренного Раннинга, и выглядела совсем безопасной, но в ней была заключена страшная сила слабости, на которую я поддался и которой мог заразиться, чего так боялись Тайт и Лайнмен. Я размышлял: во мне нет ни единой клетки, ни единого гормона, присущего Женщинам, я рожден по правилу Аттама, так как же эта Слабость может проникнуть в меня? Изменить мой набор хромосом, вмешаться в мой генетический код, отравить кровь?
С пищей, с прикосновениями, с шитьем?
Мне было всего девять месяцев, такой информации я еще не получил и вынужден был додумываться сам, но так и не нашел ответа. Я знал только, что даже Служители Монастырщины отделены от Служительниц Эбы, хотя ни те ни другие не рождены по правилу Аттама.
Причин я не знал, но видел подтверждение – Мужчины в местном селении… хилые, сухие, тощие. Они все поражены Слабостью, потому что едят пищу, приготовленную Женщинами, и часто их касаются.
Я посмотрел на свою руку, заляпанную кровью. Мне показалось, что она тоже усохла и стала меньше.
И как мне теперь выстоять против Тайта и Лайнмена? Я же… ослабел.
Странным было и то, что я не злился на Эбу. Злился я только на себя, и то как-то отстраненно.
Квоттербек сидел недалеко на пригорке, опершись на автомат, и не обращал на меня внимания, и помощи у него я тоже не искал.
Тайтэнд вернулся, сообщил, что нашел укрытие, и повел нас в лес. Я снова взвалил на себя Эбу и пошел поодаль. Во мне не осталось ни капли боевого духа, я был унижен и опустошен до дна. А значит, обречен.
Тайт нашел подрытую под корнями гигантского дерева пещеру. Снаружи ее пологом закрывали какие-то висячие растения, а изнутри она была сухой и песчаной. Я наломал плотных листьев местного лопуха, устроил Эбу на них в глубине пещеры и остался рядом.
Снаружи развели огонь на бездымных шашках – я учуял запах, переговаривались вполголоса, но ни о чем: то подай рюкзак, то где консервы…
Потом запахло едой, но я не вышел. Нащупал фляжку с остатками бульона, но не смог сделать ни глотка. Тогда я влил бульон в умирающую Эбу. Она жадно выглотала его, но осталась все такой же слабой и корчащейся.
Из своей аптечки я вытащил капсулы с витаминами и тоже отдал ей. Мне это все, скорее всего, уже не пригодится.
Эба покорно съела витамины и снова начала подвывать и бить ногами. Все эти ее тряпки вымокли, лицо стало совсем серым, и я все ждал, когда она умрет, потому что тошно было смотреть на маленькое глупое тело, обезображенное какими-то наростами.
Под ней опять образовалась лужа крови, лопухи стали скользкими и холодными, и я заставил себя выйти за новыми.
Уже темнело. В ступоре я не заметил, что провозился с Эбой несколько часов. Квоттербек сидел, прислонившись спиной к шершавому серому стволу, уходящему в лиственную тьму, и занимался картой.
Тайт закапывал Солнце, а Лайнмен выгружал имеющееся у него оружие. Мы явно оставались на ночевку, несмотря на все опасения Квоттербека по поводу Волков. Почему, думал я, ломая лопухи. Почему бы сразу не провести дисквалификационный бой и не двинуться дальше к переходу? Ведь он совсем рядом. С гор спускается холодный воздух, я его чувствую. Несколько часов – и третья линия…
С лопухами я вернулся в пещеру, старательно обойдя стоянку.
На глаза никому попадаться не хотелось.
Эбу я спихнул с прежнего места и переложил на новое. Она закрыла глаза и утихла. Становилось холодно, ночь здесь подкрадывалась быстро. От нечего делать я накрыл Эбу курткой и начал рисовать что-то на песке. Рисовать я не умел, получались палочки и треугольнички, но я увлекся и очнулся только тогда, когда услышал длинный звериный вой, доносящийся снаружи и издалека.
Эба тоже услышала и завизжала.
– Тихо, – сказал я ей и для наглядности зажал ей рот ладонью. – Вот так лежи.
– Волки, – вполне осмысленно ответила Эба и заплакала.
В пещеру, отведя автоматом полог из растений, заглянул Квоттербек.
– Раннинг, – позвал он. – Я тебя со счетов еще не списывал. Давай, подключайся.
Пока я соображал, в чем дело, он прошел внутрь, наклонив голову, внимательно рассмотрел Эбу и сказал ей:
– Не кричать, поняла? Тихо лежать. Иначе Волки услышат и убьют вас. Мы не спасем, если ты будешь кричать.
– Кто это – Волки? – успел спросить я, выходя следом за ним.
– Их везде по-разному называют, – ответил Квоттербек. – У кого – Волки, у кого – Акулы… Но они везде одинаковые – пытаются отбить у команд снаряжение. По их мнению, мы с собой таскаем просто бесценные приспособления. Жалко, что линия наша, иначе набрали бы на них очков.
Он был так уверен в том, что эти Волки совершенно для нас не опасны, что я тоже приободрился.
Зато время, пока я отсиживался в пещере, Тайт и Лайнмен успели соорудить целое укрепление – только опытным глазом видимые преграды, которые держались на ветвях и сучьях и не бросались в глаза, если не присматриваться. Тайтэнд разматывал тонкие лески и уводил их куда-то в чащу, Лайнмен прикрывал дерном носители-ракетницы и стаскивал в одну кучу наломанные ветки.
Эти-то ветки и поручил моему вниманию Квоттербек. Я должен был уйти с ними влево и там, на удобной полянке, создать видимость укрытия. Дело было несложным, и заодно мне не нужно было ни с кем общаться, поэтому я с радостью утащил первую охапку веток и нагромоздил их на полянке, предварительно вытоптав в округе траву, и не поленился – парой-тройкой забегов создал отчетливую тропу.
Возле нашего лагеря тропы не было, все мы умели ходить так, чтобы трава не казалась примятой.
Пока я работал над фальшивым лагерем, небо окончательно почернело, и выступила на нем тонкая белая луна.
Волчий вой раздался ближе, и к нему прибавилось какое-то улюлюканье и сатанинский хриплый хохот. На кой черт Волки обозначали свое присутствие, я понять не мог до тех пор, пока они не утихли и наступившая мертвая тишина не ввергла меня в ощущение полной дезориентации. Прежде я мог сказать – Волки на севере, они орали там… а где Волки теперь? По-прежнему идут с севера или изменили направление и обходят нас с другой стороны?
Оставив в центре поляны дымовую шашку, имитирующую плохо потушенный костер, я медленно и тихо убрался к пещере, из которой не доносилось ни звука. На всякий случай я сунулся туда и послушал дыхание – жива.
На выходе меня подхватила тяжелая сильная рука и потащила наверх. Я поддался и ухватился за выступающие корни.
У основания корней нашлась небольшая ямка, куда я втиснулся почти целиком, полностью защитив спину, а спереди прикрывшись автоматом.
В моем шлеме слышались помехи и треск, а потом все разом смолкло, зато упала на глаза расчерченная на квадраты сетка теплового зрения. Это означало, что Квоттербек не пожалел энергии и одарил нас всех способностью Лайнмена. Я впервые с таким сталкивался, поэтому с любопытством принялся вертеть головой, привыкая к забавному цветовому диапазону. Меня поначалу сбивали с толку многочисленные птицы и зверье, но потом я обнаружил, что их можно отключить и не видеть вовсе, что я и сделал, когда очередной кролик заставил меня схватиться за автомат.
– Внимание… – шепнул Квоттербек спустя несколько минут. Я вскинул голову и окончательно растерялся.
В трех сотнях метров от меня крался с «Иглой» на плече Лайнмен. Шлем подсветил его зеленым дружественным светом, а вот согнувшиеся фигурки за ним – красным. Замыкала шествие фигурка, на определении которой шлем сошел с ума, потому что поделил он ее ровно напополам – зеленым очертил торс и плечи, а ноги и голову – красным.