Он меня действительно спас, но только тем, что у самой земли раздулся уродливым неправильным пузырем, перевернул меня и утащил куда-то в сторону, а там приостановил об ствол тощей рыжей сосны.
Отдыхая потом под этой сосной, я смотрел на сбросившее меня дерево и ощущал явственный призыв рискнуть еще, а не получится – еще раз и все-таки покорить его вершину.
Мы все такие, иначе бы не считали, что Спорт важнее всего.
Азартные Игроки, взявшие на плечи Солнце. Взявшие на плечи Луну.
Я не хотел бы быть другим. Спасибо правилам Аттама и Фиолетовым Колбам, выпустившим пятерку упорных Раннингов, Раннингов с легким изъяном психики.
После падения в моих руках остались зажаты куски тех самых «ступенек». Я осторожно понюхал – пахло грибами, а мякоть выглядела губчатой, хотя и была очень плотной.
– А грибы обязательно должны расти на земле? – ворвался я в волну Лайнмена.
– Ты в порядке, Раннинг?
Я понял, почему он спрашивает. Если ему был виден вертикальный подъем, то быстрый вертикальный спуск он тоже отследил.
– Да, у меня же шлем… куртка.
– Квоттербек говорит, неси все, что нашел.
Анализатор показал, что моя находка полна веществами, необходимыми для перехода со второй на третью линию. Квоттербек разрезал древесный нарост на равные брусочки и раздал их нам.
Мякоть оказалась горькой, освежающей, я съел свой кусочек и присел возле Солнца, наблюдая, как оно перебирает разноцветные огоньки на своих панелях. Через несколько минут стало невыносимо жарко, и я пошел в глубокую черную расщелину, откуда веяло прохладой.
Открывшийся коридор оказался очень узким, Лайнмен шел впереди, слегка согнув плечи. За ним волочился истерзанный, очень странный кусок мяса. Толком разглядеть его я не мог, но форма была знакомая. Кусок бился о камни, Лайнмен хрипел и кашлял. Я легко обогнал его, как только коридор расширился.
Теперь впереди шагал Тайт, на его шлеме болтался дурацкий кусок заячьего меха, а позади бежала маленькая рыжая лисичка. Он постоянно на нее оглядывался, а она то усаживалась почесать ушко, то принималась копать землю. Тайтэнда я тоже обошел без проблем и оказался прямо за Квотгербеком. Квоттербек нес Солнце.
В темноте оно сияло, как настоящая звезда, и вспыхивало ярче, когда над нашими головами открывались подземные рудные и алмазные жилы.
Квоттербека я обогнать не мог. Он шел ровным размеренным шагом, который невозможно обойти. Каждый раз, когда он ставил ногу на землю, я отчетливо видел – при такой постановке ступни достаточно будет терции секунды, чтобы сорваться с места и набрать максимальную скорость в течение последующих трех.
Позади хлюпало, бормотало и кашляло. Тайтэнд все уговаривал свою лису отказаться от копания нор, Лайнмен тащил за собой несчастное обескровленное мясо.
Потом они отстали окончательно, но за мной все равно слышались чьи-то шаги. Я упорно смотрел в затылок Квоттербеку, не желая видеть того, кто идет позади.
Я старался изо всех сил, но меня подвел расширенный обзор зрения. Сбоку, не обгоняя, но наравне, выплыло лицо Квоттербека. Того же самого, но совершенно мертвого. С него кусками сыпалась кожа и высохшее мясо.
Пока он шел и меня не трогал, я ничего не имел против, но он вцепился в меня руками и повалил на землю, ногой в истлевшем ботинке надавил на грудь и приказал молчать, поднеся палец к разодранным губам.
Он был легким, я мог дышать, мог сопротивляться, но предпочел раскинуть руки и закричать.
Эхо крика гулом пронеслось по темному подземному коридору, и снова донеслось бормотание Тайтэнда и кашель Лайна.
Орал я до тех пор, пока мне не прикрыли ладонью рот. Тогда я выгнулся, завозился и открыл глаза.
Горел костер, и Тайтэнд варил грибной суп, разложив рядом свой пакетик со специями. Лайнмен выглядел бледным, но тоже сидел спокойно. Один я брыкался и дрожал, хотя Квоттербек и держал меня за плечи.
Переходы я переносил хуже всех. Мне сильно мешали эмоции, которые я испытывал, теряя контроль над ситуацией, а еще Квоттербек сказал, что у меня богатое воображение. Как раз тогда и сказал.
– Я видел тебя мертвым, – сообщил я, как только он убрал ладонь с моего рта.
– У тебя богатое воображение, – хмыкнул Квоттербек, задумался и добавил: – Это хорошая примета.
На этот раз мы висели не на горном плато, а на странной, очень плотной и одуряюще пахнущей почве, которая не рассыпалась, а отваливалась кусочками, если попробовать воткнуть в нее нож.
Тайтэнд развел костер в центре круглой, словно ринг, площадки с равномерно загнутыми краями. Блюдце, а не площадка. Растительности здесь не оказалось, землю покрывал нежный пушок. Огонь занялся на реактивах, потому пах остро и был белого цвета с густой сиреневой сердцевиной. Солнце лежало поодаль и тихонько попискивало. Под ним уже обуглился здешний нежный мох.
– Вот вам и место для боя.
Вспомнил-таки. Я приподнялся и осмотрелся – для Раннинга это не место боя, а кладбище. Проще сразу зарыться и даже не пытаться – слишком мало неровностей, места, почвы…
– Как-то они усохли в переходе, – задумчиво сказал Тайт, вылавливая грибы из супа.
Лайнмен отвернулся и закашлялся. Теперь он не просто хрипел и булькал, а кашлял просто на разрыв, не успевая сделать вдох.
Его больно было слушать, и я сразу же начал искать спальник, чтобы завернуться и как можно быстрее заснуть.
– А что ты видел, Раннинг? – вдруг спросил меня Квоттербек.
– Впереди – живого, позади – мертвого, – быстро сформулировал я и раскатал спальник подальше от костра.
– А, – спокойно ответил Квоттербек, протянул руку и расстегнул ремешок моего шлема.
Я наклонил голову и отдал ему шлем.
Он заглянул внутрь, опустил шилдкавер и попросил у Тайта настройщик. Тайтэнд выполнил просьбу и снова занялся супом. Первую порцию, самую горячую, он отдал Лайнмену.
– Это не меня ты мертвым видел, – пояснил Квоттербек, водя чутким усом настройщика по разбитому шилдкаверу шлема. – Это односерийник.
– Здесь погибали Квоттербеки твоей серии? – заинтересовался Лайнмен, раскрасневшийся после нескольких глотков горячего.
– На каждой линии целое кладбище, – ответил Квоттербек. – «Добрый» убил Игрока Луны, Волки смогли убить какого-то Лайнмена и содрать с него броню и оружие. Это только то, что ты сам можешь рассказать. Я помню больше и уверен, что Квоттербек моей серии здесь не погибал.
– Но как тогда – односерийник…
– Дело в том, – начал Квоттербек, растягивая на пальцах зеленоватую сетку мышления моего шлема, – что раньше все были одинаковые. Тайтэнды, Лайнмены, Раннинги… все. Различались по способностям, а внешне – нет.
Некоторое время мы все молча переваривали информацию, а Квоттербек вращал на пальцах зеленую сетку и был занят только ею.
Не знаю, что там думали Лайн и Тайтэнд, но для меня новость была чудовищной. Пятерка моих односерийников – Раннинги, подготовленные к сезону, – разбрелись по разным полям, и это давало мне чувство индивидуальности, я мог говорить о себе в единственном числе и ощущать себя… личностью?
А как ощущали себя те Игроки, которые были одинаковы, совершенно одинаковы, и шли одной командой, чтобы на той стороне встретить команду точно таких же противников?
Это какая-то каша, это слишком неприятно…
Я разнервничался и не знал, как это скрыть. Мне хотелось дослушать Квоттербека, и в то же время слушать его было сложно, а задавать вопросы – тем более.
Тайтэнд молча поднялся, перешагнул через костер и подал Квоттербеку фляжку с супом. Квоттербек взял фляжку, но поставил ее рядом – он все еще возился с моим шлемом.
Я смотрел на него и пытался представить себе десять, двадцать таких же, черноволосых, смуглых, с длинными ресницами и светлыми губами Лайнменов и Тайтэндов… Но не мог.
Я мог представить его в колбе – с маской, накрывшей широкие скулы, с воротником-трубкой, всаженной в седьмой позвонок, а дальше мое богатое воображение пасовало.
Зато пришла мысль – наш Квоттербек очень старое порождение Аттама, он пришел еще из тех времен, когда в правилах не была заложена информация о внешних различиях.
Такая же идея, видимо, посетила и Лайнмена.
– А правда, что в Матче однажды участвовала собака?
Лайнмен и раньше упоминал какую-то собаку и поле, названное ее именем, но я не думал, что все так серьезно.
Квоттербек кивнул.
– Виски. Она прибилась к команде на первой же линии и добралась до пятой.
– А потом?
– Отравилась во время перехода.
– А правда, что Тайтэнд когда-то был вторым по значимости Игроком в команде? – Тайт тоже додумался.
– Нет. – Квоттербек смотал сетку и надел мой шлем, проверяя эффект от починки.
Тайтэнд дождался, пока он поднимет шилдкавер.
– Донести Солнце до ветки может любой, – не сдавался он. – А вот развесить на лесках кучу идиотов – только Тайтэнд.
– Во-первых, у Раннингов самое высокое стремление к победе, – ответил Квоттербек и снял шлем.
Я взял его, еще теплый от его рук, и постарался больше не отсвечивать, отодвинулся подальше в тень.
– Во-вторых, у них психика приспособлена к бегу по последней линии.
– А что там? – вдруг спросил Лайнмен, который во время разговора пытался вовсе не дышать.
Квоттербек повернул голову и безошибочно нашел меня глазами. Я сидел со шлемом на коленях и слушал вполуха, все пытаясь понять, каково это – видеть, как умирает твоя полная копия. И не раз, не два, а множество раз, из сезона в сезон.
И пока он смотрел на меня, чего-то ожидая, я думал только об этом, и потому произошло неловкое и странное столкновение: я физически ощутил Квоттербека, пробрался сквозь тело, сквозь все защиты и так явственно увидел мир его глазами, что выпустил шлем из похолодевших рук.
– Только тебе его починили, – проворчал Тайтэнд.
– Голодный, – напомнил Лайнмен и позвал: – Раннинг! Привыкай есть без напоминаний.
Я придвинулся к костру, и, пока ел горячий суп с плавающими в нем духовитыми лесными грибами, Тайт и Лайн наперебой допрашивали Квоттербека: а почему сняли с вооружения Лайнменов многозарядную «Гротеску», а почему Тайтэндам дополнительных витаминов не выдают, а нельзя ли Раннингов хоть на пять килограммов потяжелее делать, а бывали случаи, что команда выживала без Квоттербека?