Золотые руки отец явно унаследовал от деда. Линии более резкие, чем те, что выводит Таас на своих статуэтках. Но красиво.
Низкая дверь распахнулась, слегка скрипнув, и из нагретой пасти юрты появилась закутанная в коричневую доху девочка.
– Сестра! – Каталыына впорхнула в объятия Тураах. – Я скучала!
Черные реснички Каталыыны на морозном воздухе мигом опушились белым. Она улыбнулась, заглянув в лицо Тураах:
– Мы такую пещеру с ребятами вырыли там, у самой сторожевой елочки! Хотим ее расширить! Приходи посмотреть?
– Конечно, приду. Попозже, но обязательно приду, – пообещала Тураах. Забавно, что через столько зим местная детвора снова готова принять ее в свои игры.
Отец, конечно, в лесу, проверяет расставленные вчера силки.
– Мать дома?
– Ага, – Каталыына выпуталась из объятий, выпустила изо рта облачко белого пара. Переступила на месте: ей не терпелось умчаться к друзьям. Вдруг пещеру без нее разрушат? Или того хуже – расширят, не дождавшись?
Тураах на миг передался задор сестры. А что, если махнуть за ней по вытоптанной тропинке, смеясь и на бегу скатывая рыхлый снег в круглый заряд?
– Вперед, мой маленький стерх, лети по своим делам! И сторожевой елочке от меня поклонись: пусть приглядывает за тобой!
Каталыына дала звонкое обещание, что все передаст, и унеслась гулять.
Проводив сестру взглядом, Тураах повернулась к двери в юрту.
Пора.
Кажется, все.
Полупустая котомка одобрительно подмигнула Суодолбы: если хочешь уйти незамеченным, сейчас самое время. Но полуабаас медлил.
Кузнечное дело пришлось Суодолбы по душе, и тем более заманчивым казалось предложение Тимира. Но заполнит ли жар горна пустоту в душе? Спасет ли от сосущего одиночества?
Нет… Больно знать, что Алтаана живет здесь, совсем рядом. Страшно встречаться с ее янтарными глазами, полными любовью к другому. Еще страшнее волна горькой зависти, накрывающая Суодолбы при виде Табаты.
Надежно завязав тесемки, Суодолбы закинул котомку с пожитками за спину и вышел из кузни. Оглядел присыпанные снегом юрты.
Дом. Это место хоть ненадолго, но стало ему домом. Намного больше, чем хлев во владениях Кудустая.
Нужно было уходить, но ноги сами понесли к тускло переливающемуся ледяному зеркалу озера. Постоять немного на берегу, вглядываясь в заснеженные верхушки гор. Пейзаж, ставший привычным. Родным.
Ничего. Мир большой. Найдется другой улус. Другая кузня, куда, быть может, получится устроиться подмастерьем…
– Суодолбы, – окликнули его нерешительно.
Он поморщился: хотелось уйти тихо, ничего никому не объясняя. Но голос был незнакомый.
Обернувшись, Суодолбы на мгновение потерял дар речи, в очередной раз поразившись: как похожа! И в то же время совсем другая. Черты те же, тот же янтарь в глазах. Только косы не медные, а черные.
Девушка (Туярыма! Ее зовут Туярыма!) бросила взгляд на котомку и спросила странным, жалобным голосом:
– Уходишь?
Суодолбы молчал. Красивая. Иначе, чем Алтаана. Словно рассвет морозным утром. Ему вдруг вспомнилась их случайная встреча в начале зимы. То, как странно она тогда смотрела.
Туярыма вдруг всхлипнула, по щекам покатились прозрачные слезинки.
– Сестра счастливая! Такая смелая… Такая… решительная. – Суодолбы все еще не понимал, но слезы, стекающие по ее щекам, волновали. Не должна такая красавица плакать. Хотелось рыкнуть на того, кто ее обидел, защитить. – А я… Ну и что, что старшая. Гордая, да трусиха… Не уходи, Суодолбы… Я…
Знал что-то Тимир, хитрец. Знал, да вмешиваться не стал.
Суодолбы не выдержал. Шагнул к все чаще всхлипывающей Туярыме, обнял.
– Никуда я не ухожу, – стер с щеки Туярымы превращающиеся в лед слезинки. – Прогуляться вышел, просто прогуляться.
– Мама, – так глубоко Нарыяна ушла в свои мысли, что забыла и о зажатом в ладони ноже, и о лупоглазой рыбе, бесстыдно распростертой на столе вспоротым брюхом вверх. Даже скрип двери не вывел ее из задумчивости.
Тураах всмотрелась в знакомые с детства черты матери и в очередной раз поразилась следам времени на ее лице и фигуре. Все больше серебра в черных прядях, заметнее морщинки в уголках глаз и у губ. После вторых родов мать заметно пополнела. И руки. Кожа на руках огрубела и одрябла. Но спину Нарыяна держала прямо, не сломившись под ношей хлопот по хозяйству.
«А я? Кого увижу я, взглянув в отражение? – подумала вдруг Тураах. – Ведь не ту девочку, что стремглав убегала из дома в лесную чащу, наскоро переделав всю домашнюю работу. Молодую женщину».
Эта мысль поразила Тураах. Она искала в Нарыяне черты себя будущей. Такой, которой она станет через много зим. Статной, гордой и мудрой женщиной. И это новое видение словно сделало Тураах ближе к матери, растопило привычное и горькое недоверие.
– Тураах? – Нарыяна очнулась, поднялась навстречу. – Что-то случилось?
В ее голосе звучало вечное материнское беспокойство, Тураах улыбнулась, снова почувствовав себя малышкой. Сколько бы ни было ей лет, для матери она всегда останется ребенком.
– Нет, – ответила Тураах, успокаивая мать. И тут же поправилась. – То есть да. Завтра я уезжаю, возвращаюсь в таежный улус. Зашла проститься.
– Уезжаешь? – мать растерянно посмотрела на нож в своих руках и положила его на стол. – А как же.
Она не договорила, боясь спросить о том важном, о чем давно догадалось материнское сердце. Да и как тут не догадаться, если дочь открыто живет с Тимиром?
– Кузня останется Суодолбы. В моем улусе тоже есть кузница… Мастером Тимиру не быть, но обучать молодежь он способен, – неловко объясняла Тураах, оттягивая самое главное. – Тимир уезжает со мной.
Нарыяна ахнула радостно и бросилась обнимать дочь, разделяя ее женское, понятное сердцу матери счастье.
– Как обустроимся, – сказала Тураах, смаргивая подступающие слезы, – ждем вас в гости.
Протяжно скрипнула дверь, заглатывая в свою пышущую жаром пасть морозный воздух. Вернувшийся из леса Таас добродушно ухнул, застав женщин обнимающимися:
– Ну наконец-то воцарился мир в семье. Вот только про обед, смотрю, забыли, хозяюшки!
– Мы сейчас, в четыре руки быстро управимся! Правда, мама? – откликнулась Тураах.
Тезаурус
Аал Луук Мас – Великое гигантское дерево, мировое древо у якутов.
Абаасы – злые духи Трех миров, традиционно представлялись одноногими, однорукими и одноглазыми.
Алгыс – обряд благословения, моления, заклинания.
Ан Дархан хотун – «изначально важная госпожа», дух-хозяйка земли, мать всего живого.
Арангас – ритуальное воздушное захоронение шаманов, деревянный короб, закрепленный на деревьях.
Арсан-Дуолай – «господин земляное брюхо», глава восьми родов злых духов Нижнего мира.
Баай Байанай – дух-хозяин леса, животных и птиц, покровитель охотников.
Бастынга – головной ободок с ниспадающей системой серебряных ажурных цепочек.
Боотур – богатырь.
Бычах – разновидность ножа: клинок с асимметричной заточкой, лезвие с одной стороны плоское, имеет дол, другая сторона выгнутая. Традиционная рукоять бычаха выполняется из березы или березового капа.
Вабить – подражать голосу самца-лося.
Джёсёгей тойон – светлое божество айыы, покровитель лошадей, живущий на четвертом небе в юго-восточной его части.
Дэрэтник – дух умершего, привидение.
Илин кэбисэр и кэлин кэбисэр – нагрудные и наспинные украшения.
Иччи – духи-хозяева предметов, вещей, явлений природы и определенных мест в традиционных верованиях якутов.
Кут – душа. По представлениям народа саха у человека три души (кут), которые неразрывно связаны жизненной силой сюр: буор-кут (земляная душа, связанная с телом и телесностью), ийэ-кут (мать-душа, связанная с родом), салгын-кут (воздушная душа, духовный мир человека).
Кутурук – герой народных сказок, вор.
Кюкюр – специальное заградительное сооружение в хлеве для сена для кормежки скота (ясли для скота).
Ойуун – шаман.
Олонхосут – сказитель олонхо, древних эпических сказаний о богатырях-боотурах.
Онгкучах – погреб для хранения молочных продуктов, расположенный снаружи юрты со стороны входа.
Орон – длинные лавки, располагающиеся вдоль стен юрты.
О татай – междометие, «о горе!».
Нэлбэй Айысыт – «широко рассевшаяся», покровительница рождения детей, божество плодородия.
Няджы Нянгха – иччи – охранительница хотона, маленькая нечесаная старуха.
Сэргэ – резной деревянный столб, коновязь, имеющая как практическое, так и ритуальное назначение.
Сюгэ Тойон – «господин топор», бог грома и молнии.
Таналай – орнамент в виде параллельных зигзагообразных линий, обозначающий связь между мирами.
Тэлэрик – «летящий диск», детская игра.
Увр – злой, иногда покровительствующий людям дух, в которого обратились после смерти шаман либо человек, умерший насильственной смертью.
Удаган(ка) – женщина-шаман, в некоторых источниках утверждается, что удаганки были могущественнее Белых шаманов.
Уот Иччитэ – дух-хозяин домашнего очага.
Ураса – летнее жилье, конусообразный шалаш из жердей, обтянутый берестой.
Уутээн – охотничий домик в тайге.
Халадаай – традиционное якутское платье, часть свадебного наряда невесты.
Хара Суорун – «черный непреклонный», «черный ворон», покровитель ряда якутских родов, предок девяти шаманских родов.
Хомпоруун хотой – «горбоносый орел», божество айыы, покровитель птиц.
Хомус – традиционный якутский музыкальный инструмент, родственный варгану.