И если продолжать аналогию со влюблёнными, можно без смело сказать, что Сэндай, столица бумаги, исторически является таким же «небесным любовником» для Киото – столицы тканей. Слишком уж много между ними общего. И особенно – в стародавней традиции создавать пространства из плоского листа.
И вот нам прекрасный пример. Подбирая иллюстрации для этой книги по слову «свиток», я наткнулся на загадочное фото древней гравюры. На ней какие-то древние женщины разматывают некий огромный свиток. Оказалось, эту гравюру можно встретить на множестве разноязыких сайтов – с самыми разными объяснениями, откуда она появилась, как называется – и что же, собственно, на ней изображено. В одной версии (на английском) писали, что именно так древние японцы делали кимоно. На другом (уже по-арабски) – что это индусы изготавливают бумагу. Подобная путаница преследовала меня ещё на нескольких веб-страницах и языках, пока я не вышел на официальный сайт Бостонского музея, в котором и хранится данное произведение, где сообщалось: гравюру эту создал в VIII веке китайский живописец Чжан Сюань (хотя чаще цитируют её более красочную копию XII в.). Называется она «Изготовление шёлка», и на ней показан подробный процесс того, как «придворные дамы» (а ещё точнее – наложницы императорского гарема) изготавливают ткань.
Ошибка эта, подчеркнём, совершенно не случайна. Ведь в те далёкие времена, по крайней мере, финальные процессы изготовления бумаги и ткани (о выращивании шелкопрядов, конечно, отдельный разговор) мало чем отличались друг от друга, если вообще разделялись. В понимании древних, бумага – это просто грубая ткань. В таких же свитках и с похожими способами как обработки, так и дальнейшего употребления.
И я легко могу представить, как в какой-нибудь забегаловке Сэндая XVII в., распивая сакэ на празднике Танабата, спорили два мастера – бумаги и ткани:
«Это у вас на югах, в Киото, делают тонкие шелка! А у нас на северах условие суровые. И шелкопряды помирают, и краски хранить накладно. Лучше уж мы и дальше будем делать свою бумагу из рисовой соломы. И варится быстрее – и распродаётся повеселей!»
А как вы думаете, что лучше греет – шёлковая нить или бумажное волокно? Конечно, сегодня трудно представить, в чём именно ходили модницы периода Яёй. Но традиция бумажной одежды в Японии насчитывает много веков, и ещё в Средневековье многие японские монахи и самураи носили камико – балахоны из грубой накрахмаленной бумаги. И в Китае, и в Корее, и в Японии для производства одежды активно использовалась техноглогия сифу́ – кручёные бумажные нити, из которых производят тканные материалы и шьют одежду. И даже в 1914 г. «Британский журнал о производстве бумаги и торговле ею» (The Paper-Maker and British Paper Trade Journal) отмечал, что «не менее 75 % населения Китая и Японии носят одежду из бумаги».
О моде, конечно, разговор отдельный. Но уже к VI в., когда в Японии сформировались первые аристократы, а из Китая нагрянул китайский шёлк, расписанный пионами и драконами, – мозг японской модницы заработал, как адронный коллайдер. И в Японии начался процесс, известный всему миру в форме вековечного вопроса: «Так что же бедной девушке надеть?»
С развитием судоходства японские мужчины стали всё чаще и всё дальше путешествовать. И привозить своим дамам подарки из-за морей. Потому что чуть ли не первое, о чём их спрашивали жёны, сёстры и дочери по возвращении, звучало примерно одинаково: «И что же носят там?!»
В итоге уже к V–VI вв. японские женщины начали носить то, что называлось китайским халатом «ханьфу́».
Стоит отметить, что многие модели этого «ханьфу» китайцы носят до сих пор. Это самые простые, практичные и строгие одежды, организующие общество по группам и даже сословиям (как, например, университетская форма).
Весь период Хэйан состоятельные японцы – как женщины, так и мужчины – проходили в этом самом «ханьфу», во всех его вариациях.
Но ткацкие станки совершенствовались. И уже к началу периода Токугава в Японии стало производиться огромное количество тканей. Ну что ж, подумали хитроумные японские женщины, посмотрев на всю эту «ханьфу». И проделали с китайским халатом то, что случилось с одеждой Древней Греции, когда драпированная одежда – тога, хламида, туника – стала дополняться кройкой и, частично, шитьём.
Они взяли эту «китайскую тогу» – и разложили её перед глазами как один стандартный лист. По сей день классический отрез для кимоно – это полоса ткани около 11 метров в длину и чуть больше 1 метра в ширину.
Сам такой отрез являлся настоящим сокровищем. Самые изысканные отрезы для кимоно изготавливались по заказам богатых феодалов. И ещё до того, как эта ткань превращалась в одежду, лучшие мастера той или иной провинции состязались в её выделке, покраске, вышивке и инкрустации. Обладая несомненной ценностью, такие отрезы служили ещё и своеобразной валютой, их передавали по наследству. Если же семья совсем вырождалась, и наследство передать было некому, – эти тканные драгоценности передавали в монастыри. Монахи принимали их как большой дар, нарезали ценную ткань на отдельные кусочки, мастерили из неё сумки и кошельки.
Да, это ещё не кимоно, но это – ткань для кимоно как отдельное произведение искусства. Вокруг каждого такого подарка японцы могут собирать друзей, ценителей этой красоты, и проводить целые вечера, сообща любуясь окрасом, узором, выделкой, вышивкой и инкрустацией уникальной ткани из соседней префектуры, а то и из самого Китая…
Кимоно, по сути, – это всё то же оригами. Только если ОРИ-ГАМИ означает «бумага, которую гнут», то КИ-МОНО – это «вещь, которую носят», то есть в принципе любая японская одежда.
Подчеркнём: любая, но именно японская. Не китайские «ханьфу» – и не европейская «ё: фуку».
И для нашего, западного глаза особенно любопытно проследить, что же отличает японское кимоно от его китайских прародителей. Каждый нюанс по отдельности вроде бы и не заметен, но в целом мы видим: японское кимоно – это эстетика мягкой линии.
Плечо в кимоно всегда уровнем ниже, чем плечо человека. Талия не подчёркивается. Каноны красоты у японцев таковы, что они считают лицо и причёску частью общего образа, неотделимого от линии тела. Поэтому западное акцентирование на выпуклостях у японцев не приветствовалось. Для них характерна так называемая бегущая волна, общая линия тела от макушки (причёски) до пят.
Там, где у китайского варианта всё пригнано к телу, жёстко подчеркнуто и отточено, у японцев – расслаблено. Ворот сзади очень пикантно открывает шею. Как мы видим на любых женских портретах укиё-э, шея дамы – это её самое эротичное место, гораздо эротичнее обнажённых ног или даже груди.
Надев кимоно, японская дама не ходит широкими шагами, а семенит на полусогнутых, и даже тапочки должны смотреть носочками внутрь. Она всегда находится в полупоклоне и постоянно готова подбежать и чем-то помочь, услужить, поддержать или незаметно поправить. Сама эта постоянная готовность прийти на помощь крайне важна в стране, где всё и вся постоянно трясёт. От того, насколько быстро, ловко и «скользяще» передвигается женщина, очень часто зависят человеческие жизни.
Если кто помнит, в своё время наш фантаст Иван Ефремов продвигал теорию о том, что у каждого народа своя красота, исходя из способов выживания на той или иной местности. Например, длинные ресницы особо ценятся теми, кому приходится выживать в запылённых степях Монголии. А у тех, кому надо долго бегать за антилопами, эталоном красоты считаются длинные ноги, и так далее.
В этом смысле, главным навыком для выживания у японцев было умение лазать по скалам и уворачиваться от землетрясений. Именно цепкость и юркость диктуют свою гармонию в кимоно. Островную, а не континентальную. Сама выживательность иная, от другого спасаться приходится – вот, пожалуй, в чём принципиальная разница между китайскими и японскими одеяниями.
Конечно, за столько веков кимоно очень сильно канонизовалось. Как его правильно шить и как достойно носить; какие причёски, аксессуары, а также поведение, жесты, слова в сочетании с кимоно желательны, а какие недопустимы, – все эти правила строго расписаны, и умению их соблюдать приличных девушек обучают смолоду.
Язык кимоно предельно символичен. Практически в каждом его элементе может скрываться свой смысл или послание, которые при желании можно передать окружающим.
Например, рукав – содэ́. Чем длиннее он у женского кимоно, тем очевидней, что девушка на выданье. На тех же фестивалях Танабата нередко можно встретить молодых дам – таких одиноких, что их рукава-содэ чуть ли не волочатся по земле.
Пояс-о́би для женского кимоно – также отдельный вид искусства со своими канонами, трактовками и традициями. Для демонстрации этих оби – главного аксессуара в одеянии кимоно – проводятся отдельные показы-дефиле, конкурсы мастеров и фестивали. Пышный бант для оби появился уже в позднем Средневековье, он разрабатывался отдельно в Киото – вместе с наукой о том, как его правильно завязывать. Девушка, которая к 16 годам не умеет правильно завязать своё оби, считается необразованной.
Свободное место у левого лацкана на груди, практически на сердце, называется «острие меча». Это официальный швейный термин, но как поэтично, не правда ли? Если он чуть приоткрыт или акцентирован как-нибудь по-особому – значит, «вы можете меня туда поразить», как бы говорит он ей или она ему.
Даже сидеть в кимоно – также отдельное искусство. «Геометрия сложенного листа» заставляет и человеческое тело складываться определённым образом. Конечно, это и часть женской роли, вписанная Конфуцием – готовность в любую секунду услужить мужу. А уж чайная церемония «тяною́» – это целый выход кимоно, это театр кимоно! Лучшие кимоно в своём гардеробе японки приобретают именно для «тяною». Достойное кимоно для таких случаев в Японии стоит от миллиона иен и выше, то есть 10 тыс. долларов – и это ещё не предел.
А в идеале у приличной японской женщины должно быть несколько кимоно, по сезонам: зимнее, весеннее, летнее и осеннее. Каждое – в соответствующем цветовом и орнаметальном решении. Как и в стихах танка, в их оформлении обязательно должны присутствовать «сезонные элементы» – растения, птицы, животные, указывающие на конкретное время года.