Вынашивание ребенка не являлось для молодой женщины новым опытом, и ее настроение взлетало к небесам, - ибо ожидаемый младенец был частью королевской семьи и мог с годами стать королем.
Она с удивительной стойкостью выдержала боль, за что получила вознаграждение в качестве легких родов.
Возбуждение достигло пика, когда, наконец, послышался детский крик. Доктор Доминик не сумел сдержаться. Он намеревался стать первым, кто принесет королю добрые вести о сыне, вдобавок, напомнив ему о своих ранних пророчествах.
Доктор нетерпеливо постучал в дверь, открывшуюся тут же одной из дам королевы.
'Я вас прошу...Я вас умоляю', - спотыкался в словах доктор Доминик, - 'немедленно ответьте мне, кто родился у Ее Величества королевы?'
Дама взглянула на него, наполовину прикрыв глаза. 'Кто бы у Ее Величества не родился и не находился там - внутри, для меня ясно, - тот, кто стоит за дверью истинный безумец'.
И она захлопнула перед носом доктора дверь.
Доктор Доминик не мог поверить в это. Девочка! Невероятно! Он пророчествовал о...
Звезды солгали ему, знаки и предвестия ввели в заблуждение. Доктор был горько унижен, и поспешил прочь.
Посмотреть королю в глаза оказалось ему не под силу.
Услышав, что долгожданный ребенок - девочка, Эдвард испытал разочарование, но продлилось оно недолго. Король сразу же направился к ложу Елизаветы и, увидев ее, вопреки перенесенному испытанию, во всем величии привычной спокойной красоты, с заплетенными в две роскошные косы, лежащие на плечах, чудесными волосами, склонился перед кроватью и поцеловал жене руки.
'Не волнуйся, любимая', - произнес он. 'У нас еще будут мальчики'.
Хотя Елизавета тоже подпала под влияние разочарования, случившееся отчасти стало и победой. Оно продемонстрировало неослабевающую мощь порабощения Эдварда его холодным божеством, ибо уже через считанные часы король умилялся своему ребенку. 'Я не променяю эту девочку на всех мальчиков в христианском мире', - объявлял счастливый отец.
И действительно, такие слова могли исходить лишь от гордого своим отпрыском родителя! Детей Эдвард любил всегда.
Прибыв в Вестминстерский дворец, всех удивила герцогиня Йоркская. Гордячка Сис с самого объявления о браке держалась в стороне и показывала неодобрение его наравне с отказом занимать второе место после выскочки из семейства Вудвилл, как она называла супругу сына.
После заключения тайного союза минули год и девять месяцев, и герцогиня почувствовала, как долго вынуждена оставаться в тени.
Чета вполне способна доказать раскаяние, назвав ребенка в честь бабушки, а та - позаботится о церемонии крещения малютки Сесиль.
Эдварду было приятно увидеть матушку, и король тепло ее обнял. 'От известия о браке она обезумела', - подумал сын, - 'но если станет вести себя разумно, то я не из тех, кто помнит обиды'.
'Прекрасное и здоровое дитя, дорогая госпожа', - заявил он. 'Мы на нее наглядеться не можем'.
'Народ бы порадовало рождение мальчика', - выразила мнение Сесиль.
'Дорогая матушка, я счастлив, что вы озабочены радостями народа'. Внутренне Эдвард улыбался. Он всегда знал, - Сесиль озабочена исключительно собственными радостями.
Герцогиня не обратила на реплику сына ни малейшего внимания. 'Наследник. Вот, что вам необходимо. Все короли испытывают потребность в наследниках. Их появление привносит в жизнь успокоение и устойчивость'.
'У меня есть наследник, им станет моя маленькая девочка'.
'Народ не желает, чтобы им правила женщина'.
Эдвард в который раз расхохотался. 'Но женщина часто правит им', - сказал он, - 'пусть народу это и не известно'.
'Надеюсь', - произнесла Сесиль, 'что это не то, что происходит в случае наших нынешних короля и королевы?'
'Нет, матушка, Елизавета не из тех, кто вмешивается в чужие дела. Если говорить откровенно, то с течением времени я радуюсь, что заключил данный брак, все больше. Позволь вы себе возможность узнать ее...'
'Я бы предпочла увидеть ребенка'.
'Хорошо, тогда пойдемте в детскую'.
'Я желаю увидеть...только ребенка. Вы можете велеть принести девочку ко мне'.
Эдвард пожал плечами. Он не хотел противоборства между двумя женщинами в покоях для родов. Елизавета, король это знал твердо, будет хранить спокойствие, но также ясно угадывалось, что его матушка представит поведение невестки в качестве жестокости или же молчаливого сопротивления ей. Елизавета и Сесиль отличались друг от друга кардинальным образом. Сесиль являлась вспыльчивой, словно вулкан, постоянно угрожающий извергнуться пламенем. Елизавета - транслировала миролюбие лугов...на них можно было растянуться и позабыть о раздражающих мелочах, окунувшись в предлагаемый ими незыблемый покой.
Таким образом, герцогиня направилась в детскую и устроилась там на напоминающем трон кресле, послав за главной няней.
Она указала бедной женщине на необходимость преклонить перед собой колени и сообщила о желании увидеть младенца.
Няня встала, поклонилась, удалилась, после чего вернулась уже с ребенком на руках.
Даже Сесиль смягчилась, приняв малышку в объятия. 'Действительно, здоровый ребенок, внешне похожий на Эдварда', - подумала она. Герцогиня высказала свое мнение. 'Вылитая представительница рода Плантагенетов', - припечатала Сесиль. 'Ни малейшего намека на Вудвиллов в облике, хвала Господу'.
'Если девочка хотя бы наполовину будет столь же прекрасна, как ее мать, то станет красавицей', - произнес Эдвард.
Сесиль промолчала. 'Речь влюбленного глупца!' - подумала герцогиня. 'Неужели он еще не остыл? Но теперь, когда эта женщина произвела на свет ребенка, избавиться от нее будет тяжелее. Однако, точно утверждать нельзя, Эдвард всегда проявлял в отношениях с противоположным полом переменчивость'.
Она изрекла: 'Мне было бы приятно, если бы девочка получила имя в мою честь'.
Эдвард склонил голову. Только сегодня он сказал Елизавете, что думает назвать дочку в честь ее матушки. Королева улыбнулась и сообщила, что размышляла о том же.
Теперь же он не ответил ничего. Эдвард всегда старался избегать сложностей. Не было смысла устраивать сцены там, где в них не существовало особой необходимости.
Герцогиня продолжила, что ее вполне удовлетворило бы стать крестной матерью девочки, и Эдвард согласился, ответив, насколько большую радость доставил бы подобный поступок и ему, и Елизавете.
Позже он присел на кровать Елизаветы. Малышка спала в своей нарядной колыбели.
'Ваша матушка все же приехала', - произнесла Елизавета. 'Она не пожелала меня увидеть?'
'О, матушка думала, что ты могла немного утомиться'.
Елизавета слегка улыбнулась. Никогда не следует задавать вопросы, разумеется, за исключением тех случаев, когда от этого есть вероятность что-то выиграть. Эдварда визит матери беспокоил, и, как сказала Жакетта, задачей жены являлось возвратить ему легкость восприятия...равно и потом, в любой подобной ситуации.
'Она дала понять, что обрадуется, если мы дадим девочке имя Сесиль'.
Это был один из поворотов, когда требовалось проявить твердость.
'Но мы остановились на имени Елизаветы, разве не так? Вам хотелось назвать ребенка Елизаветой'.
'Нет имени, которое принесло бы мне большее удовольствие, но...'
'Тогда, если на то есть ваше желание, я собираюсь настоять на этом имени. Назовем девочку Елизаветой'.
Эдвард поцеловал веки супруги, придающие ее лицу такую отстраненность и непохожесть на других. Елизавета время от времени пользовалась их воздействием, ибо опасалась, что взгляд способен выдать сокровенные мысли, которые она предпочитала от мира скрывать.
Сейчас ей не хотелось, чтобы Эдвард увидел одержанную только что женой победу. Герцогине Йоркской следовало осознать, - она не в состоянии нанести королеве оскорбление, а затем милостиво появиться и выдвинуть собственные требования.
Сесиль, как бы не так! В честь герцогини, после того, как она устроила из осуждения заключенного брака ярчайшее представление.
Конечно же, нет. Ребенка назовут Елизаветой, в честь матери малышки.
Принцессу Елизавету крестили с большой роскошью и подробно расписанными церемониями. Появление у короля законного и рожденного в браке младенца радовало всех и каждого. Разумеется, рождение сына стало бы для радости поводом повесомее, но не надо отчаиваться, подданные единодушно утвердились в мысли, - в должное время наследник будет.
Что утешало, так это то, что крестными младенца стали матушки супругов. Жакетта объявила, - она от рождения обладает такими же высокими правами, как и Сесиль Невилл, поэтому мать королевы может претендовать на обращение, достойное монарших особ, наравне с матерью короля.
Но самое большое облегчение принесло утверждение в качестве крестного графа Уорвика. По словам дискутирующих, это должно было означать его окончательное примирение с королевским союзом. Угадай люди истинные чувства в груди вельможи, возникло бы всеобщее смятение. В мозгу Уорвика созревали разнообразные проекты, и граф приветствовал случайность, лишавшую его возможности возбудить подозрения. Уорвик еще не был готов действовать, но уже не собирался стоять в стороне и наблюдать, как Вудвиллы начинают преобладать в правительстве страны, что они принялись делать, благодаря внедрению стольких из них в самые могущественные семьи в Англии.
Крещение произвел Джордж Невилл, архиепископ Йоркский. Уорвик рассеял своих людей по стране, как сейчас пытались это сделать Вудвиллы, но казалось безумием наблюдать, как сам могущественный граф терпит поражение в лично им затеянной игре.
Через несколько дней после крещения настала очередь посещения церкви. Мероприятие следовало обыграть с максимальной пышностью. Требовалось донести до сознания населения значительность королевы Елизаветы, замечания относительно ее низкого происхождения и несоответствия новой роли нужно было подавить навсегда.
Елизавета выглядела чудесно, бледность ей только шла. Молодая женщина надела изысканное платье, как обычно, распустила свои роскошные волосы по плечам и присоединилась под расшитым подробным и интересным узором балдахином к масштабной процессии, двинувшейся из Вестминстерского дворца в аббатство. Вместе с ней шли священники, придворные дамы, вельможи, трубачи и другие представители команды музыкантов. Жакетта следовала непосредственно за дочерью. Перед ее внутренним взором всплывали воспоминания и предчувствия грядущей славы. Она часто повторяла мужу, - их союз был правилен во всем, что бы не пришлось совершить. Правилен и прав в поспешной взаимной любви, в еще более поспешном заключении брака и в создании прекраснейшей из существующих семей, когда-либо дарованных свыше мужчине и женщине. 'И благодарить за это следует нашу смелость', - настаивала Жакетта. 'Мы взяли то, что хотели. Мы выбрали друг друга, не думая о богатстве и величии, и ты видишь, как теперь богатство и величие на нас полились'.