'Вероятно, нам придется покинуть Лондон', - произнесла она.
'В твоем положении! И с маленькими девочками на руках. Нет, у меня уже есть идея. Мы пойдем в Вестминстер...в убежище. Там Ричард Невилл не осмелится к нам притронуться'.
Некоторое время Елизавета молчала. Ее матушка была права. Им следовало исчезнуть из поля достижения Уорвика и быстро.
'Тогда', - проронила королева, - 'в убежище. Позовите госпожу Кобб и объясните ей, что нам необходимо уйти'.
Госпожа Кобб, которая никогда не отлучалась далеко, вошла почти бегом. На ее честном лице застыло испуганное выражение, - акушерка подумала, что у королевы начались схватки.
Увидев, что дело обстоит иначе, госпожа Кобб успокоилась, - оставалось еще несколько недель, тем не менее, услышав о планах побега, она выразила крайнюю тревогу.
'Ее Величество не в состоянии...', - начала повитуха.
'Ее Величество не в состоянии быть заложницей Уорвика, госпожа Кобб. Нам нужно уйти. Помочь тут нельзя. Но не все так плохо. Нам придется отправиться в Вестминстер - в убежище'.
'Тогда нам следует осторожно уходить', - согласилась госпожа Кобб. 'Мы же не хотим преждевременного появления для этого малютки. Он будет мальчиком, обязательно'.
Госпожа Кобб собрала все, что считала необходимым взять с собой, после чего Елизавета с Жакеттой и помогающей им леди Скроуп, сама акушерка и три маленьких девочки покинули Тауэр, направившись к кромке воды.
Повитуха подняла маленькую Сесиль, посадив ее в ожидающую лодку, а леди Скроуп помогла Елизавете и Марии, тогда как Жакетта позаботилась о своей дочери и их матери.
Лодка пустилась в путь, вверх по течению реки - в направлении Вестминстера.
'Молюсь, чтобы мы прибыли вовремя', - прошептала леди Скроуп.
Группа добралась до высокой квадратной башни рядом с церковью святой Маргариты и недалеко от кладбища, как и от западной двери, ведущей в аббатство.
Все выглядело холодным и негостеприимным, отчего Сесиль принялась ныть.
'Тихо, драгоценная моя', - промурлыкала ей госпожа Кобб, но тут и Елизавета визгливо присоединилась: 'Я хочу вернуться. Мне тут не нравится'.
'И мне тут не нравится', - добавила Мария, повторявшая абсолютно все, что говорила Елизавета.
'Но сейчас, дети', - огорошила их леди Скроуп, - 'мы очень счастливы, что приехали сюда. Здесь приятно и безопасно, а это - превыше остального'.
'Я не считаю, что это превыше остального', - возразила Елизавета. 'Мне холодно, и я хочу уехать'.
'Потише, дети', - вмешалась Жакетта. 'Вы будете делать то, что вам скажут, и скоро отправитесь спать'.
Девочки немного побаивались Жакетту, поэтому далее не пытались ничего заявить.
Однако, взрослые могли хорошо понять детское отвращение. Убежище не было создано для удобства.
В убежище имелось два этажа. На верхнем находилась церковь, а нижний был оборудован в качестве жилища для беглецов, спасающихся от грозящей им опасности. Территория считалась священной, поэтому никто бы не осмелился тронуть укрывшихся на ней. Место отличалось темнотой и холодом. Одинокие лучи света проникали внутрь сквозь узкие сводчатые окна, лишь два из которых оказались вырублены в толстых каменных стенах.
Госпожа Кобб огляделась. Она задала себе вопрос, получится ли у нее вернуться в Тауэр и принести с собой еще немного необходимых им предметов. Ей удалось взять определенное количество вещей, но требовалось гораздо больше.
Елизавета не хотела отпускать акушерку, но госпожа Кобб отмела выдвинутые возражения. 'Кому придет в голову причинить вред скромной повитухе?' - спросила она.
'Уорвику...если он узнает, что вы служите мне'.
'Доверьтесь мне, моя госпожа. Кто знает, учитывая случившееся потрясение, ваши схватки могут начаться в любое время. Я обязательно вернусь'.
И госпожа Кобб вернулась, вызвав еще один прилив благодарности Елизаветы к этой доброй даме, без которой пребывание в убежище стало бы более неудобным...и, вероятно, даже опасным. Кроме того, акушерка принесла с собой еду. По пути она встретила снабжавшего Тауэр замечательного мясника, некоего Уильяма Гулда, находившегося с госпожой Кобб в особенно теплых взаимоотношениях. Уильям Гулд рассказал ей, что армия Уорвика уже стоит в предместьях Лондона, и что королева с близкими покинула Тауэр очень вовремя. В убежище существовала опасность остаться без пропитания, поэтому мясник дал госпоже Кобб немного говядины и баранины, а также несколько из его особых пирогов со свининой.
'Он очень хороший человек, моя госпожа', - сказала акушерка. 'Пообещал мне, что присмотрит и позаботится о нас, пока мы тут, и сделает все, чтобы мы не голодали'.
'Вы тоже - чудесное создание, госпожа Кобб', - ответила королева.
'Не знаю, что бы мы без вас делали', - прибавила Жакетта.
Компания отведала несколько из превосходных пирогов со свининой и, к своему изумлению, обнаружила способность есть даже в состоянии чрезвычайного изнурения от обуревавшей каждую тревоги. Елизавета мучила себя вопросами, что могло случиться с Эдвардом, увидит ли она его снова, и неужели ее столь краткая слава подошла к своему концу. Жакетта хранила молчание. Она ненавидела Уорвика. Прятавшийся в глубине сердца герцогини страх имел особую природу. Ричард Невилл пытался обвинить Жакетту в колдовстве, причем сразу после смерти дорогого супруга и возлюбленного сына, продемонстрировав королю образ, который, по словам Создателя королей, та сотворила по подобию монарха.
Уорвик намекнул, что Эдвард оказался вынужден жениться на Елизавете силой использованных матерью молодой женщины чар, что образ должен означать короля, и что Жакетта замышляла против жизни зятя недоброе.
Эдвард хохотал, всем существом показывая презрение. Все это было смешно. С какой стати Жакетте замышлять недоброе против его жизни, когда блага, коими наслаждается семейство Вудвиллов, исходит именно от монарха? Сделанное наглядно выдавало степень ненависти Ричарда Невилла по отношению к леди Риверс. Как же она их всех на дух не переносила! В самом деле, противостояние между Уорвиком и Эдвардом было вызвано Вудвиллами. Тем, что они лишили Невиллов королевской милости. Именно поэтому Уорвик их ненавидел - Жакетту, ее сыновей и Елизавету...Особенно Елизавету...и рожденных той маленьких детей.
Как же благоразумно было с их стороны устремиться в убежище. Здесь и надлежит оставаться. Уорвик никогда не осмелится притронуться к ним тут. Но насколько же семья окажется уязвима...в Вестминстере, тогда как Лондон взят Ричардом Невиллом.
'Мы должны, однако, находиться в безопасности', - думала Жакетта. 'Елизавета должна родить этого ребенка. Уорвик в жизни не посмеет причинить нам вред'.
Скоро стало ясно, что в убежище женщины прибыли очень вовремя. Уорвик добрался до Лондона, где ему оказали радушный прием, и госпожа Кобб, нанесшая еще один визит мяснику Гулду, вернулась с новостями о вызволении короля Генри из его заточения в Тауэре.
'Говорят, он был в жутком состоянии', - делилась она. 'Не в таком, в каком в любых обстоятельствах следует существовать монарху. Болтают, Генри видели грязным и отчасти напуганным, удивлявшимся, что происходит вокруг, бормочущим молитвы и тому подобные вещи. Граф велел его вымыть, накормить, одеть в пурпур и горностай. Генри поместили в королевских покоях, мои госпожи. По слухам, спальней стала та самая комната, которую приготовили для нашего малютки'.
Елизавета закрыла глаза. Ее распирала ненависть от воспоминания о заботе, посвященной оформлению той комнаты, - о занавесях из камчатной ткани, о перьевой постели... и это для Генри Ланкастера! Подобное доводило до бешенства.
'Гулд рассказал об отправившейся к собору Святого Павла процессии. Генри сделали новым королем, моя госпожа, как говорят люди. Но вы не тревожьтесь. Мой господин король Эдвард долго вдали от вас не останется'.
Жакетта поджала губы, стараясь увидеть добрые знаки и отказываясь принимать несущие беду. Но будущее представало ей мрачным, - Эдвард находился в изгнании, а Уовик вернулся вместе с группой, посадившей на трон нового короля.
Немного погодя вся компания отбросила мысли о событиях вне стен убежища, - готовился к появлению на свет ребенок Елизаветы.
Вопреки случившемуся роды прошли относительно легко, и, к радости молодой женщины и ее матушки, дитя оказалось здоровым мальчиком.
Какая-то ирония заключалась в том, что долгожданный сын родился тогда, когда Елизавета скрывалась в убежище, а Эдвард был далеко.
'Мы назовем его Эдвардом', - постановила молодая мать.
Елизавета будет оглядываться на эти дни, как на одни из самых странных в ее жизни. Возможно, больше остальных страдала Жакетта. Она старела, к тому же, не привыкла к отсутствию уюта. Дочь леди Риверс обладала лучшими способностями, чтобы вынести бытовые испытания. Спокойная природа Елизаветы Вудвилл в подобных обстоятельствах являлась ценнейшим качеством, и молодая женщина хранила глубокую убежденность в скором возвращении Эдварда, в его разгроме изменника Уорвика и водворении слабоумного короля Генри на подходящее тому место. Дети крайне быстро привыкли к жизни в убежище, - в любом случае, Мария едва могла бы теперь вспомнить что-то еще. Сесиль почти не заметила изменений в окружающем ее пространстве. Маленькая Елизавета постоянно спрашивала, когда же они поедут домой, но, с течением времени, также приняла убежище в качестве дома.
Королева Елизавета объявила, - она никогда не забудет услуг, оказанных госпожой Кобб и мясником. Одна - спасла ее ребенка, второй - уберег семью от голода.
Ричард Невилл мгновенно показал, что не собирается всерьез заниматься беглянками. Уорвик заработал бы в глазах населения крайнюю нелюбовь, приди ему в голову напасть на слабую женщину и ее крохотных детей. Отныне, когда Эдвард пребывал в изгнании, он воспринимал Елизавету, как ничего не значащую пешку.
Уорвик мог беспрепятственно двигаться вперед, воплощая планы по управлению страной руками Генри. В Англию должным образом вернется Маргарита, с ней - ее сын, принц Уэльский с женой Анной, и, в предначертанный час, его дочь станет королевой Англии. Знаменательный финал для Создателя королей. Поэтому, зачем тревожиться о Елизавете Вудвилл? Пусть остается в убежище со своим выводком. Она Ричарда Невилла совершенно не интересует.