Генри Стаффорд думал о Джоне Мортоне, епископе Или, задержанном одновременно с Гастингсом в течение злополучного собрания в Тауэре. На протяжение определенного периода Мортон вместе с Ротерхэмом находился в крепости и крайне заинтересовал герцога, ибо оба они питали общую любовь к плетению интриг. Бэкингем спросил у Ричарда, может ли взять заботу о епископе на себя. Святой отец не мог постоянно оставаться пленником Тауэра, к тому же его положение представителя церкви требовало демонстрации к Мортону некоторого уважения. И король согласился, чтобы Генри Стаффорд сделал епископа Или кем-то, вроде почетного пленника в своем замке Брекноке.
Бэкингем так и поступил, выстроив с Джоном Мортоном прекраснейшие взаимоотношения. Он наслаждался их беседами. Мортон был умен - проницателен и хитер, подобные люди Генри Стаффорду чрезвычайно нравились.
Герцог знал, что в глубине души епископ являлся ланкастерцем, также он знал, что Мортон не испытывает отвращения к смене защищаемой стороны, когда того просит простая целесообразность. Однако, конечно же, священник обрадовался бы представлять тех, кого действительно поддерживал, хотя и старался жить с противниками в дружбе.
Несмотря на все вышеперечисленное, Мортон был одним из главных советников покойного короля, он помогал установить перемирие в Пикиньи, за счет Франции принесшее Англии столько благополучия, занимался переговорами о выкупе, обещанном Людовиком Одиннадцатым за Маргариту Анжуйскую. Эдвард ставил способности епископа довольно высоко. Да, он страдал от пристрастия верить в лучшее в каждом, пока не становилось очевидным и доказанным совершение предательства. До часа рокового собрания в Тауэре Мортон лишь набирался влияния и политической мощи.
Бэкингем не сомневался, - его голова переполнена планами, и все они не шли на пользу Ричарду Третьему, это абсолютно точно.
Подобное положение хорошо соответствовало нынешнему настроению Генри Стаффорда, он жаждал встречи с епископом в Брекноке.
Прибыв в замок, Бэкингем немедленно отправился к Мортону и тепло его поприветствовал, спросив, нуждается ли тот в чем-то, необходимом для ощущения удобства.
'Пленнику жаловаться не на что', - ответствовал епископ.
'Вам не следует считать себя пленником, Ваше Святейшество'.
'Мой господин герцог, вы очень добры. Но кем же еще я являюсь?'
'Надеюсь, что другом'.
'Сомневаюсь, что друг Ричарда Глостера может стать другом мне'.
Бэкингем велел принести им вина, и собеседники пригубили по глотку. Урожай оказался достойным и согревающим, доставив Генри Стаффорду большое удовольствие.
Епископ внимательно изучал герцога. Он знал, - что-то произошло между столь близкими друг другу прежде аристократами. Бэкингем был первым из людей Ричарда. И что теперь? Мортон задал себе вопрос. И обрадовался. По его мнению, Генри отличался безответственностью, ненадежностью, способностью становиться сегодня - другом, а завтра - врагом. Безграничное доверие к нему Ричарда поистине изумляло.
На протяжении всего проведенного в плену времени Мортон не сидел, сложа руки. Он размышлял над различными проектами. Епископ собирался создать Ричарду Глостеру проблемы и даже чувствовал, что знает, как это сделать. Его позиция объяснялась не желанием поддержать Вудвиллов, пусть Мортон и мог прикрыться подобной целью. Но данный вопрос не имел для него никакого значения, хотя выставить эту ширму было бы неплохо. Епископ смотрел на кого-то, отделяемого от Англии морем, на кого-то способного утверждать свою принадлежность к династии Ланкастеров. Мортон стремился к окончательной победе Алой розы над розой Белой. Его охватывало величайшее волнение, стоило только задуматься, как он может использовать трещину, явно пролегшую между Бэкингемом и Глостером. Ричард обладал силой, обмануть короля казалось вовсе не легко. А вот Бэкингем отличался слабостью и тщеславием. Он был крайне возбудим и порывист, а также пренебрегал оценкой очень далекой перспективы. Генри Стаффорд являлся образцом простофили.
Бэкингем повернулся к епископу Мортону.
'Я был Глостеру добрым товарищем', - хвастался Бэкингем. 'Именно я посадил его на трон'.
'Согласен с вами', - кивал Мортон. Герцог алкал лести. И она легко воспринималась. 'Но, что касается ваших добрых услуг, мне кажется, нам не стоило позволять ставить над собой подобного монарха'.
'Я его посадил...Я могу его и свергнуть'.
'В этих словах что-то есть, мой господин'.
'Ричард действительно обладает правами на корону'.
'Да, объявив детей брата рожденными вне брака'.
Мужчины посмотрели друг на друга. Намеревались ли они вернуть на престол Эдварда Пятого?
Мортон понимал, - у честолюбивого герцога подобной цели нет. Как и у него.
Как только он осознал степень осведомленности Ричарда о своей ему измене, немедленно принялся плести заговор. И, таким образом, вышел на связь с чрезвычайно изобретательной и умной дамой. После смерти Эдварда эта госпожа думала лишь об одном, - когда же станет очевидно, что правление мальчика-короля несет в себе значительное противоречие?
Госпожой, о которой идет речь, была Маргарет Бофор, графиня Ричмонд, чьим третьим мужем являлся лорд Стенли. Тем не менее, первым ее союзом оказался брак с Эдмундом Тюдором, и его плодом стал сын - Генри Тюдор. На нем и сосредоточились все надежды Маргарет.
План заключался в том, дабы сделать Генри королем Англии. Леди Маргарет настаивала на соответствии его статуса высокому сану. Дедом юноши был Оуэн, женившийся на Екатерине, вдове Генри Пятого. Матушка же - то есть сама Маргарет Бофор - приходилась дочерью первому герцогу Сомерсету, Джону Бофору, сыну другого Джона Бофора, сына, в свою очередь, Джона Гонта и Екатерины Суинфорд. Госпожа Бофор утверждала, - ее отпрыск, Генри Тюдор, с обеих сторон обладает королевской кровью, текущей в его жилах, поэтому, если и есть вопросы о законности этой крови, она с легкостью их отметет прочь. Бофоров признал еще Генри Четвертый, и Маргарет доказывала, - Екатерина Валуа сочеталась с Оуэном Тюдором законным браком.
С точки зрения матери, Генри Тюдор имел все права на английский трон.
Мортона ее мысль заинтересовала. Стань Генри Тюдор монархом, он принесет с собой возрождение династии Ланкастеров, а это обернется преобладанием Алой розы над Белой и, вероятно, окончательной победой.
Но на пути стоял Ричард.
Мортон поддерживал связь с Маргарет Бофор. Она точно не являлась простофилей. Наоборот, дама активно созывала вероятных новобранцев для своего дела. Таким способом Маргарет и вышла на епископа. Леди Бофор вышла замуж за лорда Стенли, казавшегося готовым и способным поменять поддерживаемую партию в любой удобный момент. Более того, постоянно следил, - чья удача перевешивает, и был достаточно умен, дабы втереться к Ричарду в доверие, - разумеется, до злополучного собрания в Тауэре, когда оказался задержан. Однако, сумев предоставить достоверный отчет о недавней деятельности, лорд Стенли быстро освободился и сейчас уже вернулся ко двору.
Тем не менее, лорд Стенли приходился Маргарет мужем, и, предположительно, ей следовало знать, можно ли на него положиться в надлежащую минуту. Одновременно, было полезно, что он позиционировал себя другом Ричарда.
И в этот заговор Мортон надеялся втянуть Его Милость герцога Бэкингема, но теперь он мог заметить, что благородный лорд лелеет личные идеи на данную тему.
Епископу надлежало действовать осторожнее, но Мортон не ожидал слишком серьезных проблем со стороны эмоционального Генри Стаффорда. Его поддержка оказала бы существенную помощь. Вся страна бы содрогнулась, если бы столько совершивший ради возведения Ричарда на трон Бэкингем открыто выступил бы против него.
'Представляется', - продолжил епископ Мортон, - 'что мой господин начинает сожалеть о нынешнем повороте событий'.
'В мою голову постепенно закрадываются мысли, что страна несколько поторопилась, предложив корону Ричарду'.
'Страна! В глубине души Мортон развеселился. Неужели не Его Милость Бэкингем устроил все это? Если бы не собрание в Зале гильдий и не одобряющие рукоплескания герцогских людей, которым яснее ясного отдали приказ хлопать, взял бы Ричард корону?'
'Только когда человек приходит к власти, он показывает свое истинное лицо'.
'Святая истина, мой господин. Но в тот день в Тауэре у вас был красочный прецедент'.
'Был, мой господин. Когда Гастингс, друг Ричарда, потерял голову...без суда...'
'Позорный случай. Как и ситуация с Их Милостями лордами Риверсом и Греем'.
'Ричард - тиран'.
'Согласен'.
'Мой господин, можно ли тут что-то предпринять?'
Во взгляде Бэкингема появился блеск. 'Есть и другие претенденты и равными правами на английский престол'.
Герцог приосанился. Он уже старался протянуть к короне руки. 'О нем придется позаботиться', - подумал Мортон.
Епископ хотел помощи Бэкингема в продвижении Генри Тюдора, но как ее добиться, если тщеславный герцог в качестве кандидата в монархи видел себя?
'Вам известно о моем королевском происхождении?' - поинтересовался Генри Стаффорд.
'Конечно же, мой господин'.
'Дети Елизаветы Вудвилл лишились своих прав на основе незаконнорожденности. Если сместить Ричарда...то тогда...'
Бэкингем усмехнулся, и Мортон ответил ему такой же усмешкой.
'Господи, избавь', - подумал он, - но притворился взволнованным, даже позволил обновленной, но ненадежной почтительности вползти в свою манеру смотреть на герцога и говорить с ним.
Разумеется, это потребовало немного времени. Мортон будет действовать вместе с Бэкингемом. Когда он посчитает миг подходящим, то продемонстрирует Генри Стаффорду, насколько тому невозможно хоть чуть-чуть дотянуться до короны.
Им предстояла еще целая вереница бесед. Епископ исподволь посеял в мыслях герцога семена сомнений.
'В случае отсутствия правды в истории этой Элеоноры Батлер', - задумался Мортон, - 'Ричард окажется выставлен узурпатором'.