Но главное-то иное. Главари Второго Рейха продолжали готовиться к неизбежной войне с Францией. А для этого нужно было прежде всего сырье. Причем, не когда-нибудь, а прямо сейчас. И то, и другое можно либо отобрать, либо купить. И вот немцы прикинули — и сделали вывод, что отобрать не получится. Разумеется, ОГПУ и РОСТА всячески этому способствовали — помогли господам начать думать в нужном направлении. А дальше дело пошло само. Немцы — народ обстоятельный. Журналисты в штатском интересуются Гражданской войной в Сибири? Пожалуйста, приезжайте, изучайте. Много узнаете как «партизанские отряды занимали города». Кубань? Порасспрашивайте тамошних ребят про народную забаву «много нас, таких, уходило в лес». Тем более, что берлинским эмигрантам, которые продолжали вещать, что после падения большевиков «весь народ сплотится вокруг великого князя Николая Николаевича» — уже откровенно смеялись в лицо. До немцев дошло, что если они придут и даже победят — то им придется самостоятельно наводить порядок.
Вот такой маленький эпизод этой операции. Болтается у нас такой господин Шварцхельм, который, наверное, думает, что он очень хитрый. Так вот, он захотел пообщаться с бывшими бойцами продотрядов. Долго у него ничего не выходило, потом повезло. Он встретил моего человека. Почему моего, а не сотрудника ОГПУ? Так на фига тут чекистов задействовать, у них и так дел по горло. А мой сотрудник и в самом деле служил в продотряде. И он честно рассказал деревенские расклады. Из которых немец сделал вывод: если привлечь местных, то всё разворуют по дороге, если действовать самим — ни хрена не соберут, потому что не найдут. А потом начнутся восстания… И ведь это правда. В моей истории именно так и вышло у немцев в восемнадцатом на Украине.
В общем, немцы прикинули, сколько им потребуется войск, чиновников и средств и решили: торговать — оно выйдет дешевле.
Логика классовой войны
Нет в мире города, где припортовые районы радуют глаз. Ливерпуль не составлял исключения. Окрестности огромного порта, вытянутого вдоль реки Мерси, представляли из себя мрачные плохо мощеные улицы, в которых соседствовали складские помещения из закопченного кирпича, заборы и жилые дома из того же самого кирпича. Последние были густо нафаршированы питейными заведениями, потовыми гостиницами, проходящими скорее по разряду «притоны» и прочими подобными заведениями. И тут шла особая жизнь.
В данный момент эта самая жизнь проявлялась в том, что по темной улице, скудо освещенной редкими фонарями, быстро бежал плечистый человек одетый как рабочий. За ним, громыхая на всю улицу тяжелыми башмаками, гналось человек пять столь же плечистых и столь же крепких ребят. Убегающий явно напрягал последние силы, стараясь оторваться. Но преследователи его медленно, но неуклонно настигали…
Эдварду Хоупу, несмотря на его «счастливую» фамилию, в последнее время жизнь совсем не улыбалась. Какое-то время назад он работал докером. Работа, конечно, не сахар, но и заработки не самые плохие. Но парня, как, впрочем и многих его коллег подвела любовь к виски и джину. Нет, непьющего докера встретить, наверное, сложнее, чем эльфа. Но дело в мере. Докер — это не грузчик, это достаточно сложная профессия. Погрузка судна — дело хитрое, там множество разных тонкостей. К тому же, это работа такая — чуть зевнешь — и получай несчастный случай на производстве. И вот зачем тут нужен парень, у которого каждый день башка в тумане и руки ходуном ходят? Ладно, сам гробанется, так ведь может и товарища покалечить. К тому же работа у докерских бригад сдельная. Как потопаешь, так и полопаешь. Так что плохой рабочий, по сути, уменьшал заработок остальных.
Так что выгнали из профессии Эдварда не какое-нибудь там начальство, а свои.
Так уже около года парень болтался в порту в компании с такими же как он, безработными докерами, бичами[62], и прочей публикой, зарабатывшей себе не виски чем придется.
Но вдруг началась странная жизнь. Сначала забастовали шахтеры.
Причем, все. Но это ладно, они далеко. Но потом вдруг встали докеры. Тоже все. А вы представляете, что такое для Англии — паралич её портов? Что там было и как там было Эдвард не знал, но по припортовым кабакам пошли людишки, вербующих докеров в бригады докеров в обход профсоюза, который бастовал. Люди, пошедшие на такое дело назывались штрейбрехерами.
Черт знает, почему Эдвард пошел на это. То, что выпить надо, а на это нужны деньги — понятно. Но человек, у которого жизнь не удалась, всегда ищет виновных всюду, кроме зеркала. Вот и Эдвард решил, что во всем виноваты эти докеры из профсоюза, которые его больше не хотят брать на работу. И он сколотил бригаду, которая отправилась на работу.
К доку[63] бригада Эдварда подходила под охраной полиции. Дело известное — забастовщики у входа постараются преградить путь штрейкбрехерам. Но ничего такого не было. В стороне околачивались какие-то мальчишки, которые свистели и выкрикивали разные нехорошие слова. Поодаль околачивались несколько репортеров, которые явно ожидали столкновения забастовщиков со штрейкбрехерами. Потом подтянулось ещё несколько таких же бригад.
Работа, понятно, вышла та ещё. Кое-как сформированная работала отвратительно. Да и Эдвард, уж честно так сказать, был бригадиром как из дерьма пуля. В нормальной ситуации их бы выгнали пинками под зад. Но ситуация-то была ненормальная. Остальные бригады трудились не лучше. В итоге кое-как отработали. Дай бог этому кораблю дойти до места назначения.
Выводили их тоже под охраной полиции. И снова никаких встречающих. Вот тут Эдвард задницей, что его ждут неприятности. Потому что ситуация развивалась неправильно. И задница его не обманула. Полицейские провели штрейкбрехеров пару кварталов и слиняли. И вот тут на них напали. Эдвард участвовал во многих потасовках, а видал их ещё больше. Но происходящее совсем не походило на разборку двух банд хулиганов и или на драку команд двух кораблей. Где некоторое время идет «разогрев» в виде взаимных оскорблений и прочего. Нет, тут из переулков высыпали докеры и сходу стали месить штрейкбрехеров. Молча. Эдвард и его товарищи были ребятами неслабыми, но они друг друга мало знали, а против них были сплоченные годами работы бригады. Да и фактор неожиданности…
В общем, штрейкбрехеры были быстро рассеяны. А Эдвард, кое-как отмахиваясь сумел выскочить из толпы и рванул вдаль по улице. Но только вот за ним рванули вслед.
Итак, он бежал и чувствовал, что сдает. Этим-то было легче. Они сегодня не работали. Наконец, поняв, что не уйдет, бывший докер обернулся, и даже сумел уйти от одного летящего в рыло кулака, но вот от второго не смог. Он рухнул на мостовую, а тут уж на него навалились. Особо, впрочем, не били. Двое дюжих мужиков заломили ему руки подняли на ноги. Эдвард огляделся. Вокруг стояли бывшие коллеги, кое-кого он даже знал в лицо. И тут сквозь толпу протиснулся Самуэл Беннет, профсоюзный активист — здоровенный мужик, выделяющийся даже на фоне докеров, среди которых хиляков не имелось.
— Ну, что же ты, сука? — Обратился он к Эдварду. — Против своих пошел, хозяевам нас продаешь… Бригадир, мать твою…
— Что с ним делать? — Раздался голос.
— А то вы не знаете.
Бывшего докера и несостоявшегося бригадира штрейкбрехеров так и не нашли. В доках глубоко, а тело с привязанным к нему колосником не всплывает.
В Англии вообще дела шли как-то наперекосяк. В двадцать третьем году до властей-таки дошло, что вопрос с Ирландией надо как-то решать. И начали решать. Решали долго, прерываясь на похороны парламентариев, которых продолжали отстреливать ребята из ИРА. В итоге получился самый идиотский вариант из всех возможных. Ирландии предоставили полную независимость (в той истории она получила статут доминиона). А вот Ольстер зажали. Ну вот никак не могли бритты признать, что теперь они уже не Объединенное королевство. Так что получили себе головную боль на долгие годы.
Хотя волна терроризма в Англии спала, веселье переместилось в Ольстер, где и раньше было нескучно. Туда пришлось перебрасывать штурмовиков.
Только-только перевели дух, как грянула забастовка горняков. Она началась на год раньше, чем в моем времени и шла несколько по иному. Власти и тут начудили. Забастовку признали незаконной. И полиция, обрадовавшись, тут же подмела профсоюзных лидеров. Что поделать — они долго боролись терроризмом, так что у ребят выработался хватательный рефлекс. Тем более, что больших забастовок на британской земле давно не было, позабыли, как с ними бороться.
В итоге хотели как лучше, а вышло как всегда. Арестованные профсоюзники были весьма умеренными ребятами. Соглашателями, если говорить на языке классовой борьбы. Это были профессиональные профсоюзные работники, которые сами давно не трудились в шахте. А с такими на самом-то деле всегда модно договориться. На смену же им пришли совсем иные ребята, у которых уголек с мозолей не смылся. К тому же не появилось никакого «письма Зиновьева». Не та была обстановка на информационном поле, чтобы запускать такие штуки[64].
В общем, каша заварилась крутая. Без угля, как известно, жизнь плохая. А тут к забастовке присоединились докеры. Вообще-то, эти ребята в данном времени использовали любой повод, чтобы побузить. Горячие британские парни.
Разумеется, мы подмогнули британскому пролетариату. Ведь в чем главная слабость забастовщиков? В том, что им и их семьям надо каждый день что-то кушать. Особых сбережений у рабочих в это время не имелось. К тому же если забастовку объявляют незаконной, то накладывается арест на разные профсоюзные фонды. Но никто не отменял пролетарскую солидарность. Помощь им шла — и не через Коминтерн или МОПР[65], а через разнообразные структуры, не имеющие отношения ни к социализму, ни к рабочему движению. Товарищ Сталин очень хорошо отнесся к моим идеям насчет сетевых структур. А про грядущую забастовку и про её ход я, понятно дело, знал.