Но Яков Александрович — это вам не алкоголик Блюхер, который рулил ОДКВА в той истории. Слащов не только держал в порядке войска, но занялся и другими делами. А что? Если никто ими не занимается, кому-то ведь нужно, правильно?
Получалось это у него неплохо. Ведь и в той истории Слащов прославился не только как блестящий полководец, но и как отличный организатор. Когда в конце 1919 года он оказался в Крыму, там наблюдался полный бардак и раздрай. Белые сидели на чемоданах и прикидывали, когда им придется драпать — завтра и послезавтра. А Слащов навел порядок. Уже после, читая лекции красным курсантам он говорил, что, дескать, да, именно из-за меня Гражданская война на Юге России затянулась ещё на год. Нехорошо получилось, но раз уж так вышло, давайте, товарищи, изучать, как мне это удалось…
На Дальнем Востоке наблюдалось даже уникальное явление — единение армии и чекистов. Хотя во всех странах военные и работники спецслужб друг друга не любят. Но куда было деться людям товарища Дзержинского? Дальний Восток — это длиннейшая граница, из-за которой постоянно налетали хунхузы и банды семеновцев. Без помощи «зеленых беретов» было бы тяжело. К тому же Слащов привлек добровольцев — местных охотников. За помощь он расплачивался патронами от берданок. Их оказалось на складах множество, а эти патроны содержали столь нужный охотникам дымный порох. Но и без этого от добровольных помощников отбою не было. В РОСТА шутили, что следующим шагом командующего ОКДВА будет выплата премий за скальпы бандитов.
Но самое главное — ребята Слащова плевать хотели на такие мелочи как государственная граница. Они преследовали банды до последнего. Благо в Китае творился сейчас такой бардак, что тамошним властям было не до выкатывания претензий. Тем более, что назревали большие перемены. Шла подготовка для образования Дальневосточного края. И деятельность Слащова являлась доказательством необходимости такого шага.
Разумеется, активность Якова Александровича нравилась не всем. Доносы шли на него чуть не пачками — во все возможные места. На ни Фрунзе, ни Сталин не обращали на них внимания. Но начали вякать люди в ЦК, которому деятельность Сталина не нравилась. В общем, Виссарионович решил выпустить пар, послав туда представителя ЦК, то есть меня. Формально я должен был разобраться на месте. На самом-то деле моей задачей было покрутиться там — а потом вернуться и доложить: всё хорошо и нечего гнать волну на хорошего человека.
Но перед самой поездкой грохнула сенсация — ребята Слащова захватили атамана Семенова. Так что поездка вышла совсем сюрреалистической. Я ехал вроде как с инспекцией, а моя любовница в том же самом салон-вагоне двигалась, чтобы хорошенько распиарить захват видного врага Советской власти.
Дело было ответственным. С одной стороны, этот захват в затыкал рот левакам, скулившим, что, дескать, что Советская власть переродилась. А вот вам акция в лучших революционных традициях. С другой — это было очень хорошее предупреждение господам эмигрантам. Тем более, что Семенов являлся просто мечтой пропагандиста. Ведь о Колчаке можно сказать, что он воевал за Россию. По своему понимал, что было нужно России, но… Фигура, в общем-то, трагическая. А Семенов… Пока мы ехали на Дальний Восток, мои ребята уже вели беседы с Устряловым и Пепеляевым, которые красочно рассказывали, как семеновцы мешали им жить. К тому же атаман и не скрывал, что работает на японцев. На Россию ему было наплевать. Ему хотелось контролировать Дальний Восток, где много чего было. Например, золото.
В Хабаровске я бывал в том мире, в 1988 году. Тогда это был огромный город с полумиллионным населением. Сейчас он был куда как поменьше — в нём обитало чуть более 50 тысяч человек. В основном, город был деревянным, хотя на главных улицах имелись большие каменные здания, как шутили, в «сибирском колониальном стиле». То есть, дикая эклектика.
Для начала я поперся в крайком партии. Рулившил здесь Николай Афанасьевич Кубяк, член партии аж с 1898 года, рабочий, хорошо при царе посидевший. Тем не менее, он ничего не имел против, что бывший царский полковник забрал такую власть.
— Понимаешь, товарищ, дурацкое положение. Партийные органы в крае единые, а советские раздерганы на губернии. Да ещё и все на местах полагают, что они лучше знают, что и как надо. Так что директивы-то мы отдавать можем, а на них на местах плюют. Так что без Якова Александровича я бы не знал, что и делать. Он мужик серьезный.
Впрочем, недовольные тоже были, они прибежали вечером ко мне в вагон. Но их аргументация сводилась исключительно к происхождению Слащова и к тому, что Фурманов — бывший анархист.
— Я, между прочим, тоже бывший анархист — ответил я одному товарищу, когда мне надоело слушать его демагогию.
На следующий день мы нанесли визит Слащову.
— А он почти не изменился, — шепнула мне Светлана.
Командующий и в самом деле выглядел гораздо моложе своих лет. Есть такие люди. Хотя он, по моим сведениям, нехило квасил. Присутствовал и Дмитрий Фурманов, мужик интеллигентного вида, известный писатель, между прочим. По нему не скажешь, что это комиссар, который отлично работает с паре с «железным командармом», как звали Слащова.
— Приятно познакомиться с человеком, который взял в плен генерала Пепеляева, — сказал он мне при знакомстве.
— Ну, тут моей заслуги тут нет. Они уже были не в состоянии сражаться.
— Но благодаря вам способный генерал жив и работает для России. И многие его офицеры тоже. Кому было бы лучше, если б они все остались в тайге?
После обмена приветствиями Слащов пригласил нас за стол. Тут я понял, что слухи о том, что Яков Александрович любит выпить, полностью соответствовали действительности. На столе была не только водка, но и разные экзотические по нынешним временам напитки вроде джина и рома. Откуда — понятно. Ребята Слащова шерстили не только бандитов, но и контрабандистов. А они чего только не волокли… Вообще-то погранцы подчинялись ОГПУ, но явно не справлялись. Тем более, что местные казаки с чекистами дела иметь не хотели, а вот Слащов как-то с ними договорился. Как я понял, казачки действовали на взаимовыгодной основе. А у этих-то ребят опыта было…
Слащов пил много, но совершенно не пьянел. Фурманов прикладывался мало. Вообще, он выглядел каким-то болезненным. Как я помнил, в моей истории он умер в 1926 году. Обычная ангина переросла в менингит. Но, может, тут протянет побольше?
С захватом Семенова дело вышло просто. Его сдали китайцы, которых его ребята достали. Ну, и денег им немного заслали. Но об этом подробно говорить надо было не за столом. Пока что разговор зашел об армии. Слащов изрек:
— Вы знаете, в семнадцатом я, как и многие, был сильно обижен на большевиков за то, что они разваливают армию. А вот теперь понял: в этом имелись и положительные стороны.
— И чём?
— Вы слышали афоризм: генералы всегда готовятся к прошлой войне? Это происходит в Европе. Что делают французы и немцы? Возводят на границе грандиозные оборонительные сооружения. Разрабатывают сверхмощные орудия. Только это всё бессмысленно. Новая война будет иной.
— Я слышал, что вы энтузиаст арморов.
— Да, только не таких гробов, какие были на Великой войне. Французский армор «Рено» — вот за такими машинами будущее. Только более быстроходные, лучше защищенные и вооруженные. Представьте, что такие арморы будут у конной армии Буденного…
Я про себя присвистнул. А ведь это и есть тактика блицкрига. Франц Гальдер в своем дневнике писал, что идея блицкрига взята как раз у Буденного.
Вообще, с армией в этой реальности дело обстояло совсем не так, как в моей. Тогда ведь что случилось. Большевики во время Гражданской создали пятимиллионную армию. А потом сократили её до полумиллиона. Понятно, что старшие командиры затеяли грызню. А во время грызни лучше всего прикрываться идеологией. Вот и пошли товарищи командиры в троцкисты. И это бы ладно, да они сами в свою болтовню поверили. Ну, вроде того, что надо только нанести первый удар, а потом в тылу врага тамошние пролетарии поднимут восстание. И получили…
А в этой истории было иначе. Во время Гражданской армия не превышала четырехсот тысяч человек. Так что теперь РККА продолжала создаваться. По-новому. А ведь Вермахт тоже был создан фактически с нуля. Может, и у нас что-то выйдет? Только вот танки надо научиться производить…
Холодный блеск золота
Над безымянным ручьем, впадающем в Среднекан, приток Колымы, медленно сгущалась ночь. Точнее, некое её подобие. В начале июня на 62 параллели ночи уже почти белые. Быстрый ручей протекал по узкой долине, поросший невысокими лиственницами. Такими же деревьями покрыты склоны невысоких, но крутых гор, только лишь вершины были плешивыми.
Возле ручья расположился лагерь — три палатки, две больших и одна маленькая. Ниже лагеря местность имела своеобразный вид. Казалось, что по ней отстрелялась батарея крупнокалиберных орудий — сплошные ямы.
В самом же лагере дымил костер, вокруг которого собралось человек двадцать крепких мужчин, одетых в крепкие сапоги, брезентовые штаны и анораки[70].
Что было необычно. Белые люди, шатающиеся по Среднекану и его окрестностям, обычно были одеты чрезвычайно скверно, чуть ли не в отрепья. Вообще, места тут были веселые — недаром возле костра лежала пара драгунских карабинов.
Сидевшие мужики, судя валяющимся тут и там мискам, недавно закончили ужин. Теперь они неспешно пили чай и обсуждали какие-то свои дела.
— Куда Серега Раковский рванул? Чуть поел — схватил лоток и лопату и побег… Даже чаю не попил.
— Так сказал, что хочет пока светло хочет сделать промывку выше по течению…
— Молодой ещё, — благодушно хмыкнул мужик лет сорока. Он был из тех, у кого болезнь под названием «золотая лихорадка» приобрела хроническую форму. Он шатался по Дальнему Востоку двадцать лет, даже война проскочила как-то мимо него. Честно говоря, его уже давно не слишком привлекала перспектива разбогатеть. Несколько раз ему удавалось намыть довольно много песка, так он добычу благополучно пропил-прогулял во Владивостоке в кратчайшие сроки и снова пер в тайгу. Поиск золота — это покруче, чем пристрастие к картам или бегам. Кто в это втянулся — пропал. Но с другой стороны, именно благодаря большому опыту Федор не суетился. Процесс добычи золота — это дело довольно муторное, тут с наскока ничего не сделаешь. Как это обычно происходит? Сначала промывают грунт в реке. Если обнаруживается золото, начинают копать ямы выше по течению и промывать грунт из них. Потому что намыть много золота только в реке можно, если ну очень повезет. На Среднекане ещё никому так не везло. Затем, если есть возможность, бьют шурфы и строят драгу. В общем, дело непростое.