— Пожалуйста, не соединяй слова «твои люди» и «обожают».
— То есть твои люди тебя любят.
— Ты путаешь привязанность и уважение. Они меня не любят, а боятся.
— Боятся? Почему?
— Им знакомы факты.
Тэа внутренне вздохнул, увидев, как напряглось лицо Телли. Эта женщина явно не в ладах с логикой. Он похитил ее, провез через всю пустыню. Удерживает тут против воли и намерен удерживать. Где здесь мягкость и доброта? Сочувствие и сопереживание?
— Не думай, что сможешь переделать меня, — коротко сказал он, раздражаясь, что приходится вести беседы такого рода. Телли пора бы и самой уяснить ситуацию. Узнать его как следует. — Не надейся сделать лучше, добрее. Ничего не выйдет.
— Я и не помышляю об этом. Единственное, что мне надо, — выбраться отсюда. Уехать домой.
— Чего я не намерен тебе позволить.
— Так, давай выразимся прямо. Ты не собираешься становиться более приятным человеком, а я должна буду провести здесь остаток жизни?
Тэа едва не улыбнулся. Наконец она выглядит должным образом запуганной. Разговор теперь нравился ему гораздо больше.
— Да. Именно. Я не изменюсь. Не стану приятнее. А ты никогда не вернешься к своему народу.
Она упрямо мотнула головой.
— Ты хочешь сказать, что я не смогу вернуться, пока не соглашусь на уничтожение снимков?
Тэа ответил не сразу, погрузившись в изучение ее глаз. В них отражались зеленые, серые, коричневые отблески солнечных лучей. Какой удивительный цвет! Он вновь вспомнил Европу, старые леса, неторопливые реки с беретами, покрытыми фиалками и папоротником. Вспомнил мать. Детство.
— Если я отдам тебе диски навсегда, позволю стереть их, ты разрешишь мне уехать? — неуверенно повторила Телли.
Его взгляд оторвался от ее глаз, остановился на губах. Полных, насыщенного розового цвета, вначале наведшего его на мысль о макияже. Розовый и белоснежный. Цвет его женщины.
И Тэа абсолютно точно понял — он никогда не собирался отпускать ее.
Пора ей стать его женой. Они достаточно долго вместе. Ухаживание продлилось дольше, чем с первой женой. Время узаконить их отношения.
— Тэа, — настойчиво взывала Телли. — Я это сделаю. Можешь взять мою камеру и диски тоже.
— Нет.
— Нет?
— Ты останешься со мной.
— Не останусь. Ты меня знаешь, я сбегу.
— А я тебя найду.
— Ты не посмеешь.
— Все уже сделано. Ты здесь. Мы вместе. Я объявлю о нашем браке.
— Браке?
— Ты станешь моей второй женой.
— А первая?
— Умерла.
Телли потерла виски, пытаясь унять головокружение.
— Я никогда не выйду за тебя.
— Собственно, никакой особой церемонии не будет. Тебе ничего не придется делать…
— Я не о том.
— Я просто объявлю об этом своим людям, и все. Ты — моя жена.
— Жена?!
— Все уже знают, что ты принадлежишь мне. Мы просто официально объявим о том, что считается свершившимся фактом.
Телли показалось, что она вот-вот упадет в обморок.
Если б она могла! Упасть на пол и не слышать больше ни единого слова. Выйти за Тэа? Никогда.
Глава восьмая
Вымотавшись в дороге, Телли надеялась упасть на кровать и заснуть мертвецким сном, но нет. Час тянулся за часом, а она крутилась и вертелась с боку на бок.
Повернувшись на спину, девушка подняла подушку повыше и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
Самое противное даже не стать чьей-то женой. Просто Тэа ведет себя отвратительно. Высокомерно, бесчувственно, мерзко.
Телли прожила на свете достаточно, чтобы понимать — любовь и любовные отношения необходимы, но брак скорее проблема, чем решение. Брак означает компромисс, потери, жертвы. Возможно, когда-нибудь она будет готова к этому, но не теперь. Ей так много надо сделать!
Повинуясь внезапному порыву, она села в кровати. Где комната Тэа, ей известно. Всего через несколько дверей, на том же этаже. Телли тихо постучала.
— Тэа?
Горела лампа, Тэа, обнаженный по пояс, сидел на кровати, читая газету, взятую из громадной стопки. У него в комнате было заметно холоднее, чем у нее, — высокие окна распахнуты настежь.
— Не спится, — пояснила Телли, нервно поглядывая на исполосованную шрамами грудь. Шрамы тревожили ее. Заставляли переживать. — Я помешала?
— Нет, — сказал он, складывая газету.
Она обошла кровать. В комнате не было стульев, лишь две тумбочки, заваленные книгами. Мельком взглянула на корешки. Книги на французском, английском, арабском, итальянском.
Телли взяла одну. «Теория экономики: особенности и потребности сельскохозяйственного общества».
— Прелестное легкое чтение, — заметила она, возвратив книгу на место. — И все такие?
— Тут смесь истории, политики и экономики.
Она прикусила губу, не зная, как начать. С начала, естественно, но что считать началом?
— У тебя что-то на уме, — сказал Тэа.
— Да. — Внезапно уверенность в правильности своего поступка покинула ее.
— Тогда выкладывай. Или давай угадаю. Тебя злят планы женитьбы. Ты не хочешь за меня замуж. У тебя нет намерения остаться тут и провести остаток жизни в Бер-Джумане. Годится?
— Очень даже.
Он похлопал по постели рядом с собой.
— Присаживайся.
Телли села в ногах, как можно дальше от него.
— Значит, ты понимаешь, почему я не могу этого сделать.
Их взгляды встретились.
— Я знаю, почему ты не можешь уехать. Телли, ты слишком много знаешь.
— О чем?
— Ты видела, где мы живем, работаем. Посвящена в самые сокровенные наши тайны. Я не могу отослать тебя обратно. Не могу рисковать безопасностью своих людей.
— Но тут нет риска. Ты же должен понимать. Я не опасна.
— Но оказавшись в Бараке…
— Что изменится в Бараке?
— Попав не в те руки, ты можешь стать опасной. У нас есть враги, и я усердно тружусь, чтобы защитить своих людей. Женщин, стариков, детей.
— Но ты знаешь, что я никогда не причиню им вреда.
— Конечно. Но под принуждением можешь рассказать то, что сильно нам повредит.
Телли встала, подошла к окну, за которым ночь темным покрывалом опустилась на каменный город Тэа. Совсем недавно солнце окрашивало камни в розовые и красные тона, но сейчас кругом были лишь мрачные тени.
— Я не могу жить здесь вечно, — прошептала она. — Это будет для меня смертью. Тюрьмой.
Она не слышала, как он поднялся с кровати, но внезапно его руки опустились ей на плечи. Твердые, но не тяжелые.
— Тогда ты не понимаешь сути смерти, — тихо сказал Тэа. — Бер-Джуман — не смерть. Даже тюрьма — не смерть. Ничто нельзя с ней сравнивать.
— Моя жизнь — путешествия. Я живу в гостиницах. Никогда не задерживаюсь в одном городе дольше, чем на неделю. Не могу я иначе.
— Возможно, пришла пора осесть.
— Нет! — Телли обернулась. — Я не готова. Не готова бросить работу.
— Но ты уже не ребенок. Ты женщина. Тебе надо завести детей, прежде чем будет слишком поздно.
Телли поторопилась ответить:
— Я только начала свою карьеру. Все еще так ново. Я отказываюсь окончить свою жизнь тут!
— Выйти за меня замуж, завести детей — вовсе не окончание жизни. Это начало. Начало в Бер-Джумане.
Ничего себе начало!
— Мы едва знаем друг друга, — воскликнула Телли.
— Это неважно.
— Неважно? Мы говорим о браке.
— Женам не обязательно знать своих мужей. Им надо лишь подчиняться.
Как нелепо. У них с шейхом Тэа было множество нелепых разговоров, но этот превзошел все предыдущие.
Выйти за него замуж? Не только родить ему детей, но и подчиняться? Телли была уже на грани истерики.
— Ты хоть понимаешь, с кем говоришь? Я — не домашняя женщина. Не та, что рожает детей. Не та, что подчиняется.
Его брови взлетели вверх.
— Да, подчиняться у тебя не очень получается.
— Совсем не получается. Так избавь нас обоих от бесконечного раздражения и огорчений. Отвези меня в ближайший крупный город и посади на самолет домой. Я не стану даже покупать открытки. И не оглянусь.
— Бер-Джуман — прекрасное место.
— Для берберов или бедуинов — кто ты там есть.
Его губы сжались.
— Мне многому надо будет тебя научить.
— Не хочу учиться. Довольно твоих уроков, уроков родителей, всех, кто лучше меня знает, что мне надо. Никто не решит моей судьбы лучше, чем я.
Тэа глубоко вздохнул. Наступило долгое тяжелое молчание. Телли сжала кулаки, мысленно вознося молитву, чтобы он одумался и принял верное решение.
— Да, — сказал он наконец, — это будет очень нелегкий брак. И боюсь, очень долгая жизнь.
Он присоединился к ней за завтраком на каменной террасе, прилегающей к ее комнате.
— Как спалось?
Телли окинула его злобным взглядом.
— Не особо хорошо, спасибо за заботу.
— Возможно, ты захочешь днем отдохнуть.
— Ты…
— Мой хрупкий маленький цветок. — Его темные глаза весело сверкнули.
Изумительно, что он получает удовольствие от ее горечи.
— Чем ты так доволен?
Он очистил мандарин, бросил оранжевую дольку в рот, предложил ей другую. Телли молча отказалась. Тэа съел и ее тоже, вытер руки и спросил:
— Есть ли у тебя пожелания относительно свадебного наряда?
Он вполне серьезно. Вовсю строит планы.
— Ты не можешь заставить меня выйти за тебя.
— Могу. Я шейх. Ты — часть моего гарема.
— Вот и нет.
— Гарем, Женщина Телли, это часть чьего-то хозяйства.
— Нечто типа столовых приборов и кухонных полотенец?
— Более-менее. — Его губы подрагивали, глаза сверкали. — И знаешь ли, брак со мной в твоих интересах.
— Нет, Тэа, вовсе нет. Это в твоих интересах.
И тогда он сделал то же, что обычно. С бесконечным, выводящим из себя самодовольством пожал плечами.
— Так и есть.
Тэа взглянул на служанку, принесшую ему кофе. Поблагодарил ее, и девушка вспыхнула, порозовела от удовольствия. Телли мысленно застонала. Все любят Тэа, кроме нее.
— Ты так и не высказала своих пожеланий относительно платья. Несомненно, тебе захочется выбрать его самой.