– Вас завтра будить?
– Нет, не надо. Я сам.
– Завтрак во сколько подавать?
– Я планирую спуститься к десяти.
– Идет, – кивнула Марина. – До завтра.
Утром, проснувшись в десять, он сошел вниз, позавтракал, перебросившись с Мариной несколькими фразами, и ушел из дома. Ему нужна была местная газета, чтобы узнать что-нибудь об Ольге Горяевой, урожденной Плисской.
В библиотеке не сразу поняли, чего он хочет. Когда он сказал, что хотел бы просмотреть архив газет за два года, пожилая библиотекарша переглянулась с молодой.
– Одну минуту, – пропела она. – Сейчас посмотрю.
Вернулась она через десять минут:
– Вот комплект. Распишитесь вот тут…
К вечеру ему повезло. Он даже не поверил своей удаче. Небольшая заметка, подписанная Ольгой Плисской, о преступлении – убили некоего Артура Вейде, отрубили ему руки и вложили в них розу.
Павел почувствовал себя как человек, только что выигравший миллион в рулетку. Он потянулся с такой силой, что хрустнули косточки. Захотелось горячего кофе или чаю. Не отказался бы он и от пивка.
Уже темнело, а он сидел, работал и делал пометки в блокноте.
Наконец, оторвавшись от газет, он попросил сделать ему копии и, получив их на руки, с чувством глубокого удовлетворения пошел домой.
На улице стемнело, он зашел в кафе-бар на набережной. Посетителей там практически не было. Бармен разговаривал с каким-то парнем, одновременно протирая бокалы. В углу работал телевизор, передавали футбольный матч английской лиги. Паша заказал большую кружку пива, салат с тунцом и черные сухари с тмином. Только сейчас он понял, как проголодался. Он сел за стол, достал сделанные копии газетных вырезок, блокнот и углубился в чтение. Теперь он читал по второму разу: более вдумчиво, тщательно анализируя и делая выписки.
Убийство было совершено десять лет назад. Руки отрубили некоему Артуру Генриховичу Вейде, шестидесяти четырех лет. Убийство потрясало своей бессмысленностью и жестокостью. Убийц не нашли, но решили, что это сделали заезжие наркоманы, которые обкурились и захотели поглумиться над жертвой. При этом никто не смог объяснить, почему это наркоманы сделали такой эстетский жест – вложили розу в отрубленные руки. Ольга Горяева писала заметку с апломбом молодости: там были вопросительные и восклицательные знаки, короткие предложения и эмоции. Много эмоций… Павел вспомнил свой разговор с Ольгой и должен был признать, что эмоции молодости прошли. Улетучились, а тогда – были… Интересно, куда они могут завести, эти эмоции?
Павел задумался… Заметок было пять, и они становились все короче и короче. Ясное дело, если улик и зацепок никаких нет, то расследовать дело муторно. Поди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что… Дело спустили на тормозах, списав на наркоманов, благо, они в курортных городах всегда имеются. В конце последней заметки Ольга Горяева поставила вопросительный знак: «Восторжествует ли правосудие и найдут ли когда-нибудь убийцу?» Родных у Ольги Горяевой, как он выяснил, не было. Ее родители умерли, но можно было попытаться найти соседей и поговорить с ними или со знакомыми.
Павел хлебнул пива из кружки. Оно было ровно таким, как он и любил: в меру холодным, в меру терпким… Все как надо. Он поднял голову. Забили гол. Бармен и его собеседник смотрели на экран. Бармен улыбнулся ему и поднял вверх палец… В ответ Павел поднял кружку.
Родных и знакомых Ольги Горяевой-Плисской оказалось найти не так-то легко… На следующий день Павел отыскал школу, где училась Ольга, и после недолгих расспросов оказался в кабинете завуча – крупной женщины лет пятидесяти пяти со свежим румянцем и волосами, собранными сзади в узел. Павел вспомнил: такой же узел носила его бабушка… Он сглотнул. Потом представился.
Брови Алевтины Николаевны взлетели вверх.
– Вы по какому вопросу? Что-то случилось?
– Да, случилось. Ольга Плисская, в замужестве Горяева, убита.
– Боже мой! – Завуч приложила руки к щекам. – Кто бы мог подумать! Оля! – И тут же, спохватившись: – Вам чай, кофе?
– Если можно – чай.
– Одну минуту.
Поставив перед ним чашку чая с мятой и тарелку с баранками, Алевтина Николаевна села за стол и сцепила руки.
– Я вас слушаю.
– Расскажите мне об Ольге. Какой она была?
– Даже не знаю, что сказать. Ольга ничем особо не выделялась: ни в математике, ни в литературе. Она была обычной средней ученицей, в журналистику, мне кажется, она пошла не от призвания, а просто так. Кстати, родители ее умерли. По-моему, два года назад или три. Один за другим. От инфаркта.
– А еще какие-нибудь родственники имеются?
– Есть вроде бы тетя, но это нужно уточнить. Я не уверена.
– То есть ничего особенного об Ольге Горяевой вы сказать не можете.
Завуч энергично помотала головой:
– Нет. У нас были более яркие ученики, которые добились успехов. Некоторые отправляются учиться в Москву, Петербург, Нижний Новгород. Один мальчик, способный компьютерщик, окончив институт в Москве, уехал в Германию. Хорошо устроился там.
Павел подумал: как часто мнение людей расходится с фактами. Ольга, по словам завуча, была серой и неприметной, но в Москве она не затерялась, сделала такую карьеру, которая сегодня, к сожалению, является мечтой многих девчонок, особенно из провинции, – стала женой обеспеченного мужчины. Достаточно пролистать гламурные журналы, посмотреть разные ток-шоу и сериалы, чтобы понять, к чему стремятся эти курицы. В памяти Павла возник сталинский дом в хорошем районе, солидно обставленная квартира со всеми признаками хорошего достатка. Вспомнил он и Ольгу – ее взгляд, ускользавший от собеседника. Когда она смотрела прямо, в ее глазах были льдинки, и в голосе тоже они позвякивали. Она держала дистанцию между собой и людьми, потому что хорошо знала цену этому расстоянию… Путь, который она прошла. Хорошее жилье, обеспеченный муж, красивый любовник, она могла заниматься тем, чем хотела. Никто ей не перечил, напротив, и муж, и любовник потакали ее капризам… Получается, что она была себе на уме и целенаправленно шла к своей цели…
Тут Павел сообразил, что он молчит, погрузившись в раздумья, а Алевтина Николаевна смотрит на него.
– Вы что-то еще хотели узнать? – спросила она.
– А что вы можете сказать о том убийстве на кладбище, которое произошло десять лет назад? С отрубленными руками и розой в них.
На лице завуча мелькнула тень растерянности, а потом – ужаса.
– Я помню, это убийство потрясло нас. На такое изуверство мог пойти только наркоман. Скорее всего, он был приезжим. Такие кочуют по курортным городам, нигде особо не задерживаясь. Психически больной человек… Или же это была компания дикарей – никто не знает.
– Ольга писала об этом убийстве статью в местной газете.
– Да? Я уже не помню. Возможно.
– Вы не можете назвать подруг Ольги?
Завуч с сомнением покачала головой:
– Не помню.
Увидев разочарование на Пашином лице, она воскликнула:
– Подождите! Я сейчас спрошу у учительницы русского языка и литературы, она у нас давно преподает, может вспомнить…
Вскоре Алевтина Николаевна привела женщину, которая была полной ей противоположностью – худая, в очках, она сутулилась и говорила с повышением голоса на последнем слове предложения. Нина Павловна вспомнила Ольгу и сказала, что, если ей не изменяет память, Ольга дружила с Ларисой Мартиросовой.
Павел поблагодарил обеих женщин, взял у них телефоны и оставил свой номер. Если они еще что-то вспомнят, пусть позвонят.
Найти Ларису Мартиросову оказалось не так-то легко: пришлось основательно поблуждать по городу, который делился на районы – более старые и новые. Рядом с одноэтажными и двухэтажными домами высились красавцы-башни элитного жилья с видом на море, а в закоулках старых улиц, коротких и кривых, прятались одноэтажные строения с большими дворами.
Лариса Мартиросова жила в одном из таких домов, притаившихся на крутой улочке. Перед домом росло дерево, так густо усыпанное желтыми листьями, словно они вопреки всем законам природы не собирались умирать, отчаянно цепляясь за жизнь. Толкнув калитку, Павел оказался во дворе. Солнце с утра капризничало, то выглядывая, то снова прячась в сероватые тучи. Дождя не обещали, но по каким-то неуловимым признакам было ясно, что все-таки он будет.
Маленькие окна приземистых домов, вросших в землю, глядели во двор. Павел словно перенесся лет на сто назад, когда, видимо, большинство домов в этом городе были именно такими. Лариса Мартиросова согласно информационной справке, которую Павел взял в городском бюро, жила в крайнем доме. Одно из его окон вместо штор закрывала газета, наклеенная на стекло.
Павел постучал в дверь. Раздался хрипловатый голос:
– Кто?
Павел решил не открывать сразу все карты.
– Знакомый Ольги Плисской, вашей школьной подруги. Хотелось бы поговорить о ней.
Дверь распахнулась не сразу, а когда она открылась, Павел увидел перед собой женщину с отекшим лицом и спутанными черными волосами. Женщина слегка покачивалась, глаза ее были мутными, и не нужно было быть гением или пророком, чтобы понять: Лариса Мартиросова уже приложилась с утра к бутылочке и вряд ли будет хорошим собеседником. Хотя гласит же русская поговорка: что у трезвого на уме, у пьяного на языке.
– С-слушаю вас, – икнула она.
– Вы Лариса Мартиросова? – уточнил Павел.
– Да.
– Я хотел бы поговорить с вами об Ольге Плисской, правда, сейчас она носит фамилию мужа – Горяева. Вы помните такую?
Женщина икнула и уставилась на него:
– Помню… а что такое?
– Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
– А ты мент, что ли? – с вызовом спросила Мартиросова. – В-вопросы задавать. Да кто ты такой и почему я должна с тобой разговаривать?
Вместо ответа Павел показал свое удостоверение.
– И что натворила Ольга?