но что на уме. А наша девица Татьяна ни в какую не хотела сдаваться. Подростки, они такие – как что втемяшится в голову, кричи караул. Это сейчас Танюха остепенилась, а тогда ветер в голове гулял. Сладу с ней никакого не было! Короче, натерпелись мы с женой, ее воспитывая. Младшая совсем другая получилась… Но это лирика и побочные разговоры. Так вот Татьяна – ни в какую. Пойду на концерт, и всё. Поэтому, как выглядел этот билет, я прекрасно помню… Вот сразу обрывок и опознал. – Он замолчал. А потом продолжил, возвысив голос: – Скажешь, что я должен был все сдать сразу и отработать разные версии. Но… Как-то муторно стало, и чего поднимать бодягу, если я не уверен, чтот этот клочок билета причастен к совершённому убийству.
Паша подавил вздох. Он понимал, что Валуев просто пытается облегчить свою совесть спустя столько лет. Он говорил и как бы заклинал Пашу поверить в то, что все было именно так, а не как-то иначе…
– Что сказать…
– Да. Надо было все сделать по-другому… Я понимаю. Но сделанного не воротишь.
Кто знает, подумал Паша, а может быть, поймали бы тогда преступника и были бы предотвращены все эти кошмарные убийства в Москве?
– Наверное, ты меня осуждаешь.
– Нет.
– Много народу было на этом концерте. Похоже, все подростки города слетелись туда… Я Таньку все-таки караулил у входа, беспокоились мы за нее.
– Ясно.
Павел ушел, оставив Валуева в расстроенных чувствах.
«Карл у Клары украл кораллы»… Он вспомнил, что Марина говорила о том, что Ольга направилась прямиком в психдиспансер. К кому? Зачем?
Уже было темно, он решил пойти к морю. Просто так. Наверное, в любых, даже самых незначительных на первый взгляд ритуалах есть свой смысл и особая прелесть. Они дают возможность более твердо стоять на земле, опираясь на привычные действия и жесты.
Утром он направился в городской департамент здравоохранения и узнал, что главврач в психоневрологическом диспансере новый. Прежний уволился четыре года назад и уехал в Москву. Его адреса они не знают… Павел поднял свои копии Ольгиных заметок. Она брала интервью у Евграфова Геннадия Константиновича – спрашивала его мнение об убийстве Вейде.
Почувствовав азарт, Павел позвонил Светлане и попросил ее пробить по базе данных адрес и телефон Евграфова.
В ожидании информации Павел сходил в местный краеведческий музей. Там среди портретов сотрудников музея висела фотография Стеллы Дмитриевны. Снимок Артура Вейде тоже там был. Тихий. Скромный, тихий человек в очках, робкая улыбка…
Светлана позвонила через два часа. Сообщила странное: Евграфов Геннадий Константинович был убит два с небольшим месяца назад. Убийцу не нашли. Убит он был около своего дома, когда возвращался с работы поздно вечером. Карманы у него обчистили, украли банковские карточки. Света дала контактный телефон его жены. Павел набрал ее номер и услышал то, что позволило ему восстановить картину происшедшего, а также найти связь между Евграфовым и Ольгой Горяевой. Жена Евграфова Валентина Петровна сказала, что они с мужем были на спектакле в театре «На грани» – смотрели «Сон Татьяны и Евгения». Там ее муж столкнулся со знакомой из родного города – Ольгой, отчество ее Валентина Петровна не помнила. Ольга записала телефон Евграфова, но позвонила уже после его смерти, это Валентина Евграфова запомнила. Самое ценное ее сообщение заключалось в том, что ее муж после спектакля сказал, что кое-что в театре напомнило ему рисунки его пациента. Эти же слова Евграфова его жена передала Ольге.
Сопоставив даты, Павел понял, что именно после этого Ольга поехала в родной город. Судя по словам Замойкиной, в интернат она не попала. Что ж! Теперь Павлу предстояло узнать, зачем же приезжала туда Горяева.
Глава десятаяРука, протянутая в вечность
Старайся легко принять то, что неизбежно.
Стыдно сказать, но Анна ждала телефонного звонка Миши Глинского, однако решила не звонить ему первой. Хотя звонок по делу, могла бы и набрать сама.
Миша Глинский позвонил, когда она была в ванной.
– Я приеду сегодня после работы, – сказал он. – Часов в восемь. Идет?
– Идет.
Сегодня на работу она должна была прийти к трем часам – на смену Васе. Анна поймала себя на том, что выбирает костюм более тщательно, чем обычно. Неужели все дело в Глинском? Она хочет ему понравиться? В этом Анна не хотела признаваться даже сама себе… И все же она выбрала черные джинсы, которые ей шли, и фиолетовый свитер под горло, оттенявший ее глаза и каштановый цвет волос. Посмотрев на себя в зеркало, Анна осталась довольна. В довершение образа надушилась и сделала скромный макияж.
Увидев ее, Вася сказал:
– Я уже убегаю, а ты оставайся здесь. Если что – звони. Сама все знаешь. Без стеснения и по любому вопросу, который тебе покажется непонятным. Мне, как ты знаешь, можно звонить хоть утром, хоть ночью.
– Я все поняла, – сказала Анна.
Он с подозрением посмотрел на нее:
– Ты сегодня какая-то слишком кроткая. Что-то случилось?
Она мотнула головой:
– Просто настроение такое…
– Ну ладно, ладно, – заторопился Вася. – Я уже побежал…
Вторая половина дня пролетела довольно быстро. Анна расправилась с заданием, которое ей поручил Курочкин. Приняла одну женщину, явившуюся на консультацию. Потом уставилась на экран компьютера и стала подчищать хвосты незаконченных дел… и время от времени посматривала на часы. Она ждала Глинского.
Миша опоздал на пятнадцать минут. Анна уже было подумала, что он не придет, и решила поставить чай, а после уехать домой, там принять ванну и забыть обо всем. Мог бы позвонить и сказать, что отменяет встречу или переносит на другое время. А так… ненадежный он получается товарищ, этот Глинский. А Вася его так нахваливал, так нахваливал, просто превозносил до небес: и эрудит, и языки знает…
Звонок в дверь отвлек ее от досадливых размышлений.
На пороге стоял Глинский. В руках у него был газетный сверток.
– Бери, – протянул он ей.
– Что это?
– Цветок редкий… для украшения вашего офиса. А то зелени у вас не хватает.
Анна приняла горшок с цветком:
– Спасибо.
– Не спасибо, а чашка кофе в виде благодарности.
– Сейчас-сейчас…
Она поставил горшок с цветком на подоконник и посмотрела в окно.
– Снега нет?
– Нет, зато льет что-то похожее на дождь… Ну и погодка. Сырость и слякоть… Собираюсь в скором времени в Альпы или к нам в Сочи на Розу Хутор, на трассу горнолыжную. Без снега плохо…
Альпы напоминали Анне о Даниле. Как он там? Похоже, совсем забыл ее, раз не звонит и не пишет… Но зачем она позволила прошлому вторгнуться в настоящее? Вон из головы все эти разрушительные мысли, вернись к настоящему, призвала она себя.
Сварив кофе, Анна разлила его в две чашки и протянула одну Мише.
– Даже в Неаполе кофе не такой вкусный! А ведь там варят лучший кофе в Италии… Итак, продолжим. На чем мы остановились. Не подскажешь?
– Ты рассказывал о поездке Пушкина на Кавказ вместе с генералом Раевским. Это уже после того, как он был отправлен к генералу Инзову, назначенному наместником Бессарабии, недавно присоединенной к Российской империи.
– Да, итак, Пушкин трудится в Министерстве иностранных дел под начальством Иоанна Каподистрия. Любопытна и поездка Пушкина в Кишинев. В то время в городе было сформировано крыло декабристов. Сохранились воспоминания свидетелей о том, что Пушкин постоянно менял свой внешний облик, наряжаясь в разные костюмы – сербские, молдавские, турецкие, еврейские… Для чего это он делал? Наверное, не просто так. Скорее всего, имел место шпионаж. В Кишиневе он также вступил в организацию масонов «Овидий», хотя существовал указ об антимасонской клятве, которую должны были подписывать все сотрудники Министерства иностранных дел. Поэтому вступление в ложу можно рассматривать опять-таки как разведывательную деятельность. А все вместе… Поездки в Кишинев и на Кавказ явно проходили по плану, разработанному графом Каподистрия, но звучало это как «южная ссылка».
На улице забарабанил дождь. Снег стремительно таял, образуя грязно-серые разводы. Зазвонил телефон Глинского.
– Одну минуту! – обратился Миша к Анне. – Сейчас…
Он с кем-то кратко поговорил. Анне показалось, что с женщиной…
– Извини, продолжим… Дальше события разворачиваются драматичным образом. Возник конфликт между Каподистрием и Александром I из-за отказа императора поддержать греков в их борьбе против Османской империи. Каподистрия уезжает в Грецию и становится во главе Греческой республики. А у Пушкина – новое назначение: он едет в Одессу.
Раздался еще один звонок. На этот раз – в дверь. Возник курьер с большой сумкой.
– Заказал еду нам. Разговор не быстрый…
Курьер ушел, Миша ловко все расставил на столе, несмотря на возражения Анны. Кухня была итальянская.
– Где-то была у нас припрятана бутылка вина, – сказала Анна.
– Думаю, что не одна…
Анна рассмеялась.
– Инзов оставляет свою должность… А Пушкин оказывается в Одессе под начальством генерал-губернатора графа Воронцова. Страсти вокруг него кипят…
В январе 1824 года у Амалии родился сын, которого она назвала Александром, но муж ее звал его Стефаном. В метрической книге записано: «1-го января родился младенец Александр от родителей Коммерции советника 1-й гильдии и жены его Аксинии» Вместо чуждого для православной церкви имени Амалия было вписано другое – Аксинья.
В мае 1824 года Амалия с маленьким сыном уезжает за границу, оставив мужа. Позже к Амалии присоединился Иржи Собаньский. Об этом Ризничу донесли слуги, и тот в письме отказал Амалии в денежном содержании. Вскоре ее бросит и Собаньский, умрет она в Триесте, и все это похоже на травлю и еще на то, что кому-то желательно, чтобы Амалия поскорее сошла со сцены как нежелательный свидетель. Но вот чего? Каких тайн? Думается, немалых…