Унтиди, освободив один из стульев, стоящий спинкой к лестнице, шлепнулась на обтянутое кожей сиденье, подтянула ноги к подбородку.
— Всё, — заявила она. — Не собираюсь я кровососам чистоту наводить.
Сагда только усмехнулась. Знала подругу. Сейчас подуется минуту, а потом возьмется за работу, никуда не денется. Не для кровососов это, а для своих же, для людей. Пусть многие из этих людей вредные, как та женщина, или странные, как Никкир. А вот и он, кстати, тащится с ведром.
— Богато, — оценил он зал. — Тут, видно, обжираловка будет. Может, и нам чего перепадет.
Унтиди презрительно фыркнула и отвернулась. Сагда пожала плечами. Уж про что про что, а про еду она сейчас совершенно не думала.
— А за дверями что? — заинтересовался Никкир.
До дверей Сагда ещё не добралась. В таком огромном зале хотелось бегать и бегать, затеять какую-нибудь игру, влезть с ногами на гигантский стол. Но Никкир, верный своей мысли, искал какой-нибудь закуток. И Сагда, тоже заинтересовавшаяся, подскочила к первой двери одновременно с ним.
Дверь была заперта. Золочёная замочная скважина намекала на то, что проникнуть внутрь не удастся.
— Спальни, наверное, — проворчала со своего стула Унтиди. — Должны же они где-то уединяться.
Подошли ко второй двери — та же история. Только скважина была не золоченой, даже с точками ржавчины.
— Сейчас вернусь, — сказал Никкир.
Подхватив ведерко, он бросился к лестнице.
— Ты ведь только что принес! — крикнула ему вслед Сагда.
Тот же вопрос, наверное, задала ему вредная женщина на лестнице. Сагда услышала возглас Никкира после её неразборчивого бормотания:
— Да там пылищи этой — жуть! Туда бочку целую надо, куда ведерко!
Вдруг что-то плеснуло, стукнуло и раздался душераздирающий женский вопль. Сагда в страхе замерла, Унтиди подскочила в кресле. А вопль сменился отчаянной бранью вперемежку с суматошными извинениями Никкира. Когда и то и другое начало затихать, Сагда услышала тихий звук: Унтиди рассмеялась, прикрыв рот ладошкой. Она отчего-то хитро посмотрела на Сагду и, заведя руки за спину, принялась ходить по залу.
На стенах тут тоже висели картины, изображающие непонятные сцены из неизвестных войн, а также застывших в величественных позах вампиров. Унтиди, подпрыгивая, стягивала с картин покрывавшие их легкие ткани, задерживалась у каждой на пару секунд и шагала дальше. Ничто здесь её не интересовало, она попросту тянула время. Сагда почувствовала легкое касание совести. Она, старшая, должна бы чем-то увлечь ребенка, убедить хорошо поработать, превратить всё в игру, но… Вампиры, люди, люди, вампиры — всё так перепуталось, что Сагда понятия не имела, как сегодня поступать правильно. Может, имело смысл, как обычно, доверяться Унтиди. Она интуитивно отыскивала в жизни дорогу, которую считала верной. И если ей сейчас скучно, то так и правильно. Иногда скука — это лучшее чувство, которое может испытать человек.
Никкир прилетел скоро, принёс половину ведра.
— И что же там такого случилось? — спросила Сагда, с усмешкой кивнув на лестницу.
— Там? Да, споткнулся, воду пролил, а тут эта сорока любопытная подвернулась, — сообщил Никкир. Он поставил ведро у стола и, бренча ключами, подошел к двери. — Я ж о чем говорил? Когда домик маленький — осторожно ходить привыкаешь, чтобы никого не обидеть ненароком. А из такой домины выбраться — это ж бежать нужно со всех ног, сердце просит! А когда под ноги ещё всякие куры кидаются…
— Ты украл ключи у баронета? — вытаращила глаза Унтиди.
— Нет, просто взял, — возразил Никкир. — Они ему зачем? Он у пруда, небо созерцает, ему там открывать совершенно нечего. А я поиграю — и верну. Я ж ребенок.
Сагда подошла к двери, то и дело косясь через плечо на лестницу. Никкир спокойно, один за другим, пробовал вставлять ключи в золоченую замочную скважину.
— Вон тот, наверное, — нетерпеливо ткнула пальцем Унтиди в серебристый ключик.
Никкир не стал возражать. Ключ легко вошел в скважину и почти бесшумно провернулся.
— Если нас поймают… — пробормотала Сагда.
— Убьют, — зевнул Никкир. — Месяц раньше, месяц позже — какая разница? Так хоть вампиры убьют, а не свои же, люди, только с Востока.
Умирать Сада была пока не готова. Если бы ей предложили выбор, она бы, не задумываясь, выбрала месяцем позже. Но выбора не было — Унтиди вслед за Никкиром уже входила в полутемный коридор. Позволить Унтиди умереть без неё Сагда не могла и, со вздохом покинув зал, прикрыла за собой дверь.
Здесь было всего-то три комнаты, отстоящие друг от друга. Сагда поёжилась: всё это напоминало какой-то загон для скота. Прав был Никкир: вампиры обладали свободой, но что с ней делать — понятия не имели. Огромные залы, предназначенные для посторонних глаз, сменялись глухим коридором, в котором жили, спали, одевались и, должно быть, безудержно тосковали повелители мира. Первая из открытых комнат вообще поразила своей пустотой. Простейшая кровать, стол, да роскошное кресло, наподобие тех, что в зале, — и всё. Не было даже ковра на полу.
— Этак и в деревне можно устроиться, — фыркнул Никкир. — Стоило дворец городить…
— Может, убрали всё, когда переезжали, — пробормотала Сагда, из непонятного ей самой желания «защитить» вампиров.
Но следующая комната показала, что она ошибается. Здесь на полу лежал ковёр, на окнах золотились шторы, столик был мраморный, с золотой каймой. У стены, под пологом, обнаружилось огромное зеркало в золотой раме, в нём разом отразились все трое — Сагда, Унтиди и Никкир. Они побродили по комнате, повыдвигали ящички многочисленных комодов. Там обнаруживались то всякие склянки, то бумаги, покрытые непонятными письменами. Сагда догадалась, что это — тот самый язык вампиров, которому хотела их научить Арека. На мгновение в ней проснулись любопытство и страх — а вдруг Арека обидится, что они не пришли на урок? — но Сагда заставила себя позабыть и то, и другое. Не нужна ей вампирская грамота. Вампиры все поперемрут, и никому никакого дела не будет до выдуманных ими закорючек.
Третья, последняя комната отличалась от первой лишь тем, что в ней было множество… кукол. Сагда никогда прежде не видела их столько сразу, да таких! В деревне у неё была тряпичная куколка, из старой отцовой рубахи. Некоторые делали из соломы, а самым счастливым родители привозили из города кукол, сделанных настоящими мастерами. Но все они не шли ни в какое сравнение с теми, что загромоздили собой целый угол комнаты. Эти были большими — некоторые ростом до бедра Сагде, другие — по колено. Лица их были фарфоровыми, и Сагда ужаснулась: как же в них играть? А если разобьются?! Но самое главное — волосы. Нет, это были не нитки, которыми украшали своих кукол даже городские мастера. Волосы казались настоящими. Возможно, только казались, но…
Сагда спохватилась, сообразив, что единственная сидит на корточках и с дурацкой улыбкой гладит по голове черноволосую куколку. Никкир осматривался всё с тем же скучающим видом, а Унтиди удостоила кукол лишь беглым взглядом — взялась за ящики под зеркалом.
Сагда встала, стараясь придать лицу отрешенное выражение. Тоже, дитё малое! Она отошла к письменному столу, но взгляд то и дело возвращался к кукле. Сагде казалось, что она станет счастливее, если заберет её с собой. Зачем она тут? Кому?..
— Это, видать, комната принцессы, — сказал Никкир. — Слыхал про неё. Говорят, в тот год, когда всё началось, она пропала. Кто думает, в Храме прячется, а кто — что с каким-то деревенским пацаном сбежала.
— Принцесса с деревенским пацаном? — Сагда не сдержала смешка. — Она ж вампир! Зачем он ей? На перекус?
— Наверно на перекус, — легко согласился Никкир. — А иные, бают, любовь…
— Дуры всякие, — проворчала Сагда.
Она смотрела в окно, на заросший зеленью пруд, у которого на скамейке полусидел-полувозлежал баронет. Он, кажется, вовсе уснул с бьющимся сердцем. Мелькнула озорная мысль забиться в постель принцессы и проспать весь день — всё равно сюда никто не зайдет, побоятся — а потом выйти и сделать вид, что работала. А что? Их трое, и комнат — три. В кои-то веки полежать на мягком…
Дикий вопль прервал мысль Сагды. Она подпрыгнула, обернулась и вытаращила глаза на Унтиди. Та стояла посреди комнаты, держа в трясущихся руках… расчёску. Никкир, приподняв бровь, смотрел на неё от выхода.
— Что? Что случилось? — выдохнула Сагда.
— Это она! Она! — взвизгнула Унтиди, чего за ней раньше не водилось. Казалось, она сейчас с ума сойдёт от восторга.
— Да кто она? Где?
Вместо ответа Унтиди подпрыгнула к ней и сунула расчёску под нос. Сагда сфокусировала взгляд. В расчёске застряла парочка волосков. Один — как будто из золота. Другой — из серебра. Медленно-медленно, смутно и неопределенно шевельнулось воспоминание о чем-то, что рассказывала Унтиди. Но та не хотела ждать и подтолкнула воспоминание:
— Она приходила к нам в посёлок! её звали И, и с ней ещё был Левмир. Это они делали сказки! Это она драконов обещала. Она… Принцесса!
Впервые за все годы дружбы, глядя в светящиеся глаза Унтиди, Сагда не смогла заставить себя даже улыбнуться. Унтиди радовалась, что та, в кого она верила, оказалась вампиром. Да не просто вампиром, а дочерью бывшего вампирского короля. Сагда хотела спросить: «Почему?!».
Унтиди поняла её быстрее неё самой. Но радости в ней было столько, что она не могла не поделиться. И бросилась на Сагду, обняла её, сильно-сильно стиснула своими ручонками.
— Теперь всё будет замечательно, — услышала Сагда её шепот.
Будто в поисках спасения Сагда перевела взгляд на Никкира. Тот пожал плечами и улыбнулся — чему-то своему.
Герцогиня Атсама примеряла уже третье платье, когда снаружи послышались звуки подъезжающей кареты.
— Ну и кто бы это мог быть? — пробормотала Атсама, вертясь перед зеркалом. — Если принять во внимание, что Вечного я не чувствую…
— Госпожа, это фаворитка короля, — прощебетала, желая выслужиться, одна из двух служанок, помогавших герцогине с примеркой.