Пока же Зяблик оставался в одиночестве. Его это полностью устраивало, если бы не два огорчающих обстоятельства. У него не было ножа, чтобы вырезать картинку. У него не было друга, которому можно было бы на это пожаловаться. Нырок сидел, скрестив ноги, поодаль. Зяблик видел, как Кречет, проходя мимо, пнул его миску, и добрая половина похлебки выплеснулась в лицо Нырку. Тот замер на мгновение. Потом, отерев лицо, посмотрел на Солнце и силой заставил себя улыбнуться, как делал всегда.
Зяблик отвёл взгляд. Зачем нужна такая вера, если сам себя заставляешь радоваться? Другое дело — Покровительница. От одной мысли о ней внутри становится так хорошо. Вот оно, настоящее чудо. А Солнце… Что оно, как не глупый жаркий шар, которому ни до кого нет дела? Крутится себе да крутится, то зайдет, то взойдет.
Шум выливаемой воды привлек внимание Зяблика. Он повернул голову и увидел Орла, стоящего с пустым ведерком над мокрым Нырком. Орёл занял место Чибиса. Он, крепкий, мускулистый вор, был вторым на корабле после Ворона, но до сих пор его обязанности ограничивались проведением тренировок с самыми сильными из заключенных. С теми, кому, может, действительно дадут на Западе оружие и доспехи. Говорили, что Орёл служил в княжеской гвардии, но вылетел оттуда за пьяный дебош. Сразу покатился по наклонной, несколько раз попался на воровстве, а под конец зарезал двоих стражников, пытавшихся его задержать. Тут-то судья и вынес приговор: пожизненное заключение. Служба в гвардии спасла Орла от виселицы и топора палача.
— Чистота должна быть на корабле! — Орёл отшвырнул ведро к борту. — Ты, смотрю, поел? Хватай щётку, приводи палубу в порядок. Как закончишь — дуй в трюмы, сегодня на тебе лошади, Солнечный Мальчик.
Зяблик не успел отвернуться, встретил-таки взгляд друга. Покраснел, сделал вид, будто не заметил. Откуда Орёл прознал это прозвище?! Может, сам выдумал, конечно — не так уж сложно. А может, подслушал кто. Да только для Нырка теперь всё так, будто это Зяблик его подставил.
А ведь так и есть. Не пожалуйся он Покровительнице, не погиб бы Чибис. И Нырок бы незамеченным закончил свое стояние на корме. Они бы остались друзьями. Зяблика бы помурыжили, да оставили. А теперь он вскарабкался на какую-то продуваемую всеми ветрами площадку и сидит там, в одиночестве, ёжась от холода.
Зяблик решительно зачерпнул ложкой похлёбку. Нечего страдать без толку! Отстали от тебя? Отстали. Боятся? Боятся. Вот и радуйся, пока можешь! Достаточно уже по углам ползал, стараясь на глаза никому не попасться. Сами все это заслужили.
Кроме, конечно, Нырка…
— Как нужно отвечать, когда старший обращается? — Орёл, склонившись над Нырком, орал, брызгая слюной.
— Есть, привести палубу в порядок! Есть, лошади! — отозвался Нырок.
— То-то же, — буркнул Орёл, явно недовольный, что Нырок сходу распознал, что от него требуется. — Ты, говорят, пташка ранняя. Значит, мало устаёшь. Посмотрю, что можно для тебя сделать.
Зяблик изо всех сил старался не смотреть в их сторону и встретил взгляд Ворона. Он хищной черной птицей шел к борту, чуть согнувшись под тяжестью чего-то, завернутого в холщовую материю. Зяблик знал, где она лежит, потому что сам тысячу раз ходил туда, оторвать новую тряпку.
Два больших свертка полетели в море, и Зяблик похолодел. Чибис отправился в последнее плаванье.
Ворон ушёл и вернулся со свертками полегче. Один, два, три, четыре… Похлебка не желала лезть в горло, ложка тряслась в руке. А больше никто не смотрел на Ворона, все вычищали свои миски. Разве что Орёл всё видел, но этот лишь ухмылялся каким-то своим мыслям.
Ворон подошел к Зяблику, отряхивая руки, как человек, хорошо потрудившийся.
— Я там намусорил, — сказал, будто извиняясь. — Прибраться бы. Мне-то, сам понимаешь, не по чину.
Зяблик представил залитое кровью помещение и чуть не упал. Нет, ни за какие блага он туда не войдёт больше! Лучше — за борт и утонуть.
— Понимаю, — осклабился Ворон и повернул голову. — Орёл! Скажи юнге, пусть зайдет на склад. Вымыть надо, пока не впиталось.
Орёл кивнул и тут же отвесил пинка Нырку, который вернулся со щёткой:
— Медленно шевелишься! Бегом на склад, чтоб через десять минут там блестело всё!
Зяблик пропихнул в горло последнюю ложку похлебки. Вокруг него уже вставали, попытался встать и Зяблик.
— Куда? — Тяжёлая рука Орла, опустившись ему на плечо, бросила обратно.
— Работать! — пискнул Зяблик.
— Не сегодня. Сегодня ты отдыхаешь. Ты же вчера мало ел? Эй, раздавала! Тащи сюда котел, вторую порцию этому.
— Я не хочу, мне не надо! — запротестовал Зяблик.
— Молчать, — велел Орёл. — Ты теперь важный человек. Упаси Река — помрешь от недоедания. Кушай хорошо, отдыхай.
В миску Зяблика плюхнулась новая порция похлебки.
Весь день он ничего не делал. Брался за щётку — щётку отбирали. Шёл к канатам — там уже работали другие. Зяблик скитался по кораблю, не зная, чем себя занять. А ещё он изо всех сил старался избегать Нырка. Это у него получалось до самой ночи. Здесь они не могли не встретиться — заключенные не менялись местами.
Молчали, ожидая ужина. Зяблик чувствовал, что лицо его красное, как закатное Солнце. Ему было стыдно. Но отчего, почему?!
— Это неправильно, — выдавил он из себя, когда налили похлебки и все увлеклись едой. — Они специально всё это, против меня.
— Такова Река, — отозвался Нырок, чем заставил Зяблика вздрогнуть. Он-то думал, друг с ним теперь и не заговорит. — Река даёт то, чего тебе больше всего хочется, но так, что тебя от этого тошнит. И забирает всё светлое.
Зяблик покачал головой:
— Это всё Орёл. И Ворон. Если они не перестанут, я скажу Покровительнице, и она…
— Не нужно, — оборвал его Нырок. И, помолчав, добавил: — Крови на складе не было. Почти. Так, пара капель.
Зяблику опять положили добавки. Он хотел поделиться с Нырком, но тот отвёл миску в сторону.
— Не нужно, — опять сказал он.
— Но я тебе должен, — вспомнил Зяблик одно из многочисленных правил заключенных.
— Хочешь долг вернуть — откажись от Покровительницы.
Зяблик вспомнил холодные губы. Вспомнил голос, проникающий в самую душу.
— Я не могу, — прошептал он.
Нырок промолчал.
Когда устраивались спать, на нижнюю палубу спустился Ворон. Подошел к лежащему Зяблику, присел у его правого бока, уставился блестящим черным глазом.
Зяблик вздрогнул, когда в руке Ворона появился нож. Его нож, тот самый. Лезвие хищно метнулось к горлу, и Зяблик закрыл глаза. Быстро и мелко дышал, ощущая у кадыка острую сталь. Понял вдруг, что его могут убить. Просто так взять и убить, порезать на куски и сбросить за борт. И ему уже будет всё равно, отомстит ли Покровительница.
Превращаясь в вечность, текли секунды. Зяблик молил о помощи мысленно. То Реку, то Солнце, не зная, кому верит больше. Под конец взмолился Покровительнице.
— Береги себя, мальчик, — послышался хриплый голос.
Лезвие исчезло, что-то шлепнулось на живот. Зяблик медленно, с опаской открыл глаза. Ворона не было. На животе лежал нож.
IIВоронье гнездо
Алые лучи заходящего Солнца били в спину Орлу и в лица выполняющим присед заключенным. Бывший воин, а теперь — презренный вор, пожизненный заключенный, обретший призрачную надежду на новую жизнь, смотрел в искаженные от натуги лица и улыбался. Пожалуй, из этих ребят выйдет хорошее мясо. Мясо, способное сражаться.
— Достаточно, — велел Орёл. — Взять оружие.
Оружием на корабле служили деревянные палки. Орёл заставлял считать их мечами, рубить и колоть.
— Разделиться на две вражеские армии!
Уставшие, обливающиеся по́том заключенные выполнили приказ. Судно было достаточно широким даже в кормовой части, чтобы у левого и у правого бортов выстроилось по полсотни человек.
— Ваша задача, — говорил Орёл, — добраться до противоположного борта. И не пропустить армию противника. Победители получают двойной паёк, всё как обычно. Но если будет хоть один труп…
Орёл выдержал паузу, чтобы каждый в полной мере оценил невысказанную угрозу. Потом махнул рукой и, развернувшись, пошел к мачте. Самой высокой. Он не знал, как она называется. Матросы вечно общались на каком-то будто бы чужом языке. Рифы, гроты, бизани, шкоты… В бытность свою гвардейцем, Орёл, как и все его сослуживцы, презирал матросню. От казематов их отделял только корабль. Пьяницы, не способные ни к какому другому делу, кроме как ходить под парусом, прикладываться к бутылке и орать песни. Теперь же они поглядывали на Орла свысока.
Однажды Орёл поцапался с матросом. В тот же день Ворона позвали в капитанскую каюту. Тем же вечером Ворон позвал Орла «прогуляться» на верхнюю палубу после обеда. Надолго Орёл запомнил эту прогулку. Тогда же узнал разницу между воином и убийцей. Воин — воюет, а исход войны под большим вопросом. А убийца — убивает, вот и весь сказ. И если он в последний миг остановил руку, это ещё ничего не значит. Убийца остаётся убийцей.
Корзина в верхней части мачты была одной из немногих корабельных премудростей, название которых запомнил Орёл. Да и кто бы не запомнил? «Воронье гнездо» она называлась. И днем туда обычно поднимался какой-нибудь расторопный матрос, чтобы наивно посмотреть, нет ли земли на горизонте. Плыть ещё предстояло месяца два, не меньше. А если вдруг штиль — так и все три. Но и доплыть — ещё пол дела. Дальше придется лавировать реками, и вот тут старший вампир, говорят, грустно качал головой. Судоходства на Западе не было, и он не мог сказать, по каким рекам смогут пройти корабли, а по каким — нет. Если сядут на мель, то придется идти пешком. Очень и очень долго.
Сейчас, на закате, в «вороньем гнезде» сидел Ворон, нисколько не смущаясь тем, что залез в чужое гнездо. Каждый вечер он теперь забирался туда, смотрел на закат единственным глазом и думал о чём-то. Вот Орлу и захотелось узнать, о чём это он размышляет.
Путаясь в веревочной лестнице, он принялся подниматься. На середине пути опустил взгляд, вздрогнул и едва не разжал руки. Высота показалась чудовищной. Орёл заставил себя поднять голову и сосредоточиться на днище корзины. Ничего, если этот падальщик может, то ему, Орлу, и вовсе труда не составит. Стиснув зубы, он продолжил взбираться, тряся ногами, когда те запутывались в веревках.