— Все выглядит так, как мы задумали. И для этого ты сделал немало, — сказала она.
Язон прислонился к роялю. Он снова посмотрел в пустой зал.
— Надеюсь, завтра вечером здесь не будет ни одного свободного места. Премьера должна стать сенсацией.
Девушка откинула назад рыжие волосы и рассмеялась.
— Ты говоришь так, будто мы находимся в мюзик-холле. Но это только бар, Язон.
— Кстати, световая реклама на улице плохо работает. Я хотел сказать тебе об этом, когда вошел. Но был настолько ошеломлен тем, что увидел и услышал… — Язон усмехнулся.
— Что со светом? — спросила Бранда, вставая.
— В слове «Касабланка» не горит буква «с». Необходимо к завтрашнему дню это поправить.
Бранда прошла в офис, где находился пульт управления световой рекламой, и нажала на одну из кнопок.
— Лучше, если на сегодняшний вечер мы выключим рекламу. Иначе гости придут раньше времени. Завтра рано утром я вызову электрика. До вечера все будет в порядке.
— Где Барт? — поинтересовался Язон.
— Он собирался приехать, пропустить стаканчик. Но ты ведь знаешь, что у нас с транспортом.
Бранда снова подошла к роялю и с нежностью провела ладонью по полированному дереву.
— Это, должно быть, «Стейнвей»? — спросил Язон, стоявший рядом.
— Разумеется. Благодаря инструменту заведение сразу становится классом выше.
— Благодаря тебе оно становится на десять классов выше, — патетически воскликнул Язон.
— Никаких лавров авансом. Возможно, завтра я буду не в голосе, — рассмеялась Бранда.
— Твой голос безукоризнен. И никто не требует от тебя верхнего «си».
— Этого мне еще не хватало! На такое мой голос не способен. Дай мне сигарету.
Язон вынул из кармана пачку. Бранда взяла сигарету, и он поднес зажигалку.
— Завтра надо будет не забыть о цветах. — Язон бросил свою сигарету в пепельницу, стоявшую на рояле.
— Все заказано.
Неожиданно Бранда занервничала.
— Что мне завтра надеть? Платье, естественно, должно соответствовать общему стилю. Не кричащее и не современное.
— Сохраним стиль ретро, — предложил Язон. — Или ты наденешь что-нибудь белое, а ля Мэрилин Монро в «Проклятом седьмом году», или декольтированное черное платье в стиле Риты Хейуорт.
Бранда кивнула.
— Я думала об этом. Черное. Да, я остановлюсь на этом. — Она дотронулась до своих рыжих локонов. — Черное идет к моим волосам.
— Я согласен. Но ты, девочка, можешь надеть все, что пожелаешь, и всегда будешь сказочно выглядеть.
— Что ты этим хочешь мне внушить, Язон? Я отнюдь не красавица. И знаю это.
— Абсолютно красивые женщины нагоняют смертельную скуку. Твое лицо очаровательно, и от тебя исходит огромная энергия. А когда поешь, то становишься настолько сексуальной, что у мужчин завтра вечером отвиснут челюсти, а мозги сдвинутся.
— И это все, что я могу сдвинуть?
— Послушай-ка, — засмеялся Язон. — Тебе все по плечу, за что ни возьмешься.
— Это была только шутка. Я дрожу от нетерпения и немного от страха. Уверена, что вечером здесь соберется целая куча влиятельных людей. Кое-что уже указывает на это. Ты действительно думаешь, что я смогу выстоять перед такой публикой?
— Перед любым из этого мира, Бранда.
Дверь открылась. Появился Барт в кожаной куртке винного цвета, черной рубашке «Ролли» и светло-серых брюках.
— Хай, люди! Теперь вся команда в сборе! — Он подошел, приветствуя Бранду и Язона. — Где обещанная выпивка?
— Обслужи себя сам, — ответила девушка. — Ты знаешь, где бар. И принеси нам чего-нибудь! Ты что будешь, Язон?
— Для меня один бурбон со льдом.
— А мне лимонную водку, — попросила Бранда.
— Тогда я подключаюсь. — Барт стал орудовать за стойкой. — Ты уже знаешь, Бранда, что завтра вечером тебе придется выдержать конкуренцию? При всех волнениях за последние недели мы едва ли могли рассчитывать на это.
Бранда и Язон повернулись к нему.
— Ты о чем?
— Салли Пил выступает завтра и послезавтра в театре «Золотые ворота». Конечно, вечером. Публика хлынет туда.
— Господи, кто такая Салли Пил? — Язон достал новую сигарету. — Вот если бы здесь была Мадонна!
— Ну, не начинай своих штучек, — возразила Бранда. — Ты знаешь, что у Салли Пил с ее «Что такое любовь?» в течение шести недель был самый высокий рейтинг.
— Это было в прошлом году, — уточнил он.
— Несмотря на это, она звезда, — рассмеялась Бранда.
Подошедший с напитками Барт заметил:
— Но у нее нет ресторана.
— Именно, — кивнул Язон. — Ее выступление совсем из другой оперы.
— Если бы я могла конкурировать с Салли Пил! Вы, наверное, имеете крепкие нервы! — Бранда потерла виски.
— Согласен, ты не можешь с ней конкурировать, — поддакнул ей Язон. — Ты классом выше.
— Что ты мне опять стараешься втолковать, Язон? Хочешь вселить в меня мужество, да?
— Разве ты в этом нуждаешься? Я полагаю, что у тебя его достаточно, и это хорошо. Увидишь, завтра все пойдет как по маслу, — пообещал он.
Бранда поставила стакан на столик.
— Я могу еще немного порепетировать. Будешь мне аккомпанировать, Барт?
— К вашим услугам, дорогая.
Барт сел на стул и положил руки на клавиши.
Девушка наклонилась к роялю и взяла несколько нот.
— Сыграй вот это, Барт. Он усмехнулся.
— «Я смотрю тебе в глаза, крошка…»
— Когда справитесь с этой увертюрой, вы, собственно, можете начинать, — проговорил нетерпеливо Язон.
— Может быть, вот эту песню? — Барт наиграл «Время проходит мимо».
— Нет-нет. Это прозвучит несколько диковато для открытия, — возразила Бранда.
— Спой то, что ты пела, когда я вошел. Эту песню я особенно люблю. — Язон встал рядом с Брандой.
— О'кей. — Она не заставила себя упрашивать и сделала знак Барту.
— «Мне нечего тебе дать, кроме любви, бэби».
— О Боже, как ты это сказала! — Барт положил руку на сердце.
— Перестань пороть ерунду! Это не предложение. Давай играй!
Барт подобрал мелодию, и Бранда запела. Ее мягкий и низкий голос, ее манера растягивать звук немного напоминали стиль пения Марлен Дитрих.
Когда Бранда закончила петь, Язон наградил ее аплодисментами. Барт оказался в ударе. Он играл одну мелодию за другой и хотел, чтобы Бранда продолжала пение. Стоило зазвучать музыке песни «Леди-бродяга», Бранда тотчас же подхватила:
…Она очень голодна перед ужином в восемь.
Она любит театр и никуда не опаздывает.
Она не церемонится с людьми, которых ненавидит.
И вот почему: она — леди-бродяга…
— О Боже! Ты обязательно должна завтра это спеть, — заявил Язон. — Такое всегда трогает.
— У меня свой репертуар. — Бранда отпила из стакана. — В него входит «Ты делаешь мне больно». Ну а для начала я спою «Ты со мной в моей душе».
— Ясно, — сказал Барт. — Нечто подобное и ожидают люди. Кто завтра вечером будет думать о Салли Пил?!
— Заполучить бы ее менеджера! Тогда можно было бы ни о чем не беспокоиться. — Глаза Бранды приняли мечтательное выражение.
Переглянувшись с Язоном, Барт спросил девушку:
— Ты действительно хочешь сделать великую карьеру? Но почему не можешь удовлетвориться тем, что каждый вечер посетители этого ресторана будут безумствовать от твоего пения, что все будут приходить сюда, чтобы увидеть и услышать тебя?
— Я хочу полного успеха, — усмехнулась Бранда. — Хочу ощутить, что значит быть наверху, окруженной ликованием и обожанием. Я хочу это узнать.
— У тебя есть трамплин, — сказал Язон.
— Давайте еще раз все проверим, чтобы завтра не было накладок. — Бранда взяла новую сигарету из пачки, которую Язон бросил на рояль. — Завтра вечером все должно быть в ажуре.
— На нас ты можешь положиться, — заверил ее Язон.
— Я разузнал. Салли приезжает завтра с Оливером Ратбоном, который выпускает ее пластинки. Они остановятся в отеле «Фэрмонт», — сообщил Барт, сидящий рядом с Язоном за стойкой бара.
Язон отпил из своего стакана. После того как Бранда попрощалась с ними, она заскочила в бар «Кондор», расположенный через два квартала на Колумбус-стрит. Играл джаз, однако зал был наполовину пуст.
— Ты полагаешь, что доберешься до этого типа? — спросил Язон.
— А что? Нет проблем! Мне уже кое-что пришло в голову. Я очень тактично обращу его внимание на Бранду. Что-то в этом роде надо организовать. Нельзя доверяться случаю. Если этот тип уже в городе, он должен побывать в «Касабланке».
— Говорить ты умеешь, — ухмыльнулся Язон.
— И в этом все дело. Почему этот Ратбон должен пройти мимо выпивки, чтобы послушать Бранду? Свою дозу на ночь он должен принять не в баре отеля.
— «Фэрмонт» — шикарная гостиница, — заметил Язон. — И бар там превосходный. Мне действительно интересно, удастся ли тебе заманить его в «Касабланку».
— Весь вопрос в силе убеждения. Мы все же решили сделать кое-что для Бранды. Потому нельзя сидеть сложа руки.
Язон мрачно смотрел перед собой.
— В сущности, мы действуем против самих себя, — промолвил он. — Если Бранда действительно сделает карьеру, она улизнет, скажем, в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или еще куда-нибудь. И мы увидим, как без нее затрещит «Касабланка».
— Людям, которые будут приходить в наше заведение, в сущности, безразлично, кто поет. Они не ждут звезд. Они хотят хорошую музыку и благоприятную атмосферу. А это мы можем им обеспечить и без Бранды.
— Счастье, что она не слышит нас, — хмыкнул Язон.
— Ты читаешь мои мысли. Конечно, Бранда — супер. Молва разнесет, что ее выступления — это нечто. Люди будут сюда приходить ради Бранды. Но когда «Касабланка» завоюет себе имя, тогда дело начнет крутиться и без нее. Так мы будем что-нибудь делать для Бранды или нет?
Язон кивнул.
— Это уже решено.
— Тогда оставь мне этого Ратбона. Ему необходимо только завтра или послезавтра, пока он здесь, не пройти мимо «Касабланки». Все остальное сделают Бранда и ее голос.