— Да-да, конечно. На меня можете рассчитывать.
«Совсем расклеился, — думала Маргарита. — А до того, как сыграл, держался молодцом. Так и должно быть. Настоящие виртуозы выкладываются полностью».
Они благополучно добрались до «Спортивной». Также без происшествий добрели до дома, вошли в подъезд и поднялись на лифте на пятый этаж. Никто их не встретил. Только дверь ее квартиры была опечатана.
Маргарита сорвала печать и открыла квартиру. Все в ней было на месте, лишь в кухне на полу осталась пара капель крови и полы были несколько затоптаны. Видимо, криминалисты здесь ходили табунами.
Хозяйка раздела уже почти невменяемого Антона, вытащила у него из-за пояса топорик и бросила в ванную. После чего повела его в комнату. Но когда увидела помятый диван со скомканным одеялом, ее передернуло, и она поволокла Антона в спальню. Там Маргарита его раздела, уложила в постель и сунула под мышку градусник. Мутные глаза его наполнились слезами и просветлели. Он взял ее руку и поцеловал горячими губами.
— Право, я этого не заслуживаю, — прошептал он растроганно и отключился.
Она сидела над ним полчаса. Затем вспомнила про градусник, вытащила его из подмышки и присвистнула. Тридцать девять и шесть. «Нужно вызвать «скорую», — подумала она, но как только представила, что его сейчас увезут, в глазах потемнело.
Маргарита пошла на кухню, поставила чайник, достала из кладовки малиновое варенье, мед, отыскала ветку зверобоя и высыпала на кухонный стол из аптечки весь арсенал таблеток.
Она заварила зверобой, намешала туда варенья, малины, растолкла аспирин и еще что-то от простуды и отнесла ему выпить. Он послушно выпил и снова заснул. «Если через час температура не спадет, вызову «скорую», — подумала она.
В это время зазвонил телефон. Маргарита хорошо подумала, прежде чем взять трубку. Это могли звонить бандиты, но могла быть и милиция. Поднеся трубку к уху, услышала голос Светки.
— Ритка, ты живая? Слава богу! На тебя же розыск объявлен!
— Знаю! Видела по телевизору.
— Давай рассказывай, куда ты делась. Кто тебя отбил от бандитов?
— А ты как думаешь?
— Он? Я так и поняла. Он по-прежнему с тобой? Какое счастье! Слушай, а я ведь выяснила, кто это. Когда ты пропала, я сразу же прозондировала по своим каналам. Так вот: это не Кирилл Киселев. Успокойся! Я видела фоторобот Киселева. Морда — совершенно противоположная. Я узнала, что до Киселевых в той квартире в Сретенском переулке жила семья Баскаковых. У них был сын Антон, который стал потом известным скрипачом, чуть ли не мировой знаменитостью. Он шестидесятого года рождения, рост метр восемьдесят. Под правым ухом родимое пятно.
— Слушай, у моего тоже родимое пятно над ухом.
— Как? Уже твоего? Поздравляю! Только Баскакова похоронили год назад на Новодевичьем.
Маргарита вздрогнула.
— Одно другого не легче. Что с ним случилось?
— Сначала пропал без вести. Через полтора года его останки нашли в Москве-реке. Экспертиза установила, что это были останки скрипача.
— Ужас какой!
После того как Светка положила трубку, Маргарита долго недвижно сидела перед телефонным аппаратом, сжимая виски ладонями, и думала. Почему-то опять вспомнился человек, который пристально и удивленно разглядывал Антона на Никольской. И вдруг Маргарита вспомнила, где его видела. В кафе у ГУМа. Он сел к ней за столик и спросил, не Машей ли ее зовут. А потом вбежала эта самая Маша в сиреневом пальто… Но странное дело, этого человека она видела еще где-то. Ну да черт со всем этим! До него, что ли?
Маргарита отправилась в комнату и принялась рыться в пластинках. Скрипичный концерт Антона Баскакова у нее был, но она не была уверена, что на конверте есть его фотография. Пластинка нашлась. И фотография на конверте была.
Маргарита долго всматривалась в лицо веселого, холеного, элегантного музыканта, облаченного во фрак, и вдруг заплакала. Это был он. Это был точно он. Совпадало все: овал лица, нос, губы, глаза, цвет волос. В ее постели лежал либо двойник мировой знаменитости, либо его призрак. Но у призраков не бывает температуры тридцать девять и шесть, а двойники не умеют так виртуозно владеть скрипкой. Хоть вся Москва пропади пропадом, но год назад из реки вытащили чьи угодно останки, но только не скрипача Антона Баскакова.
Маргарита поставила пластинку и прибавила звук. То, что полилось из динамиков, было божественно и заполнило не только все видимое пространство, но и всю ее внутреннюю сущность. Маргарита подумала, что никогда особо не обращала внимания на эту пластинку, а это как раз было то, что нота в ноту ложилось ей на душу.
Она на цыпочках прокралась в спальню. Он спокойно спал. Лицо его в сочетании со звуками скрипки было весьма одухотворенным. Маргарита подошла и потрогала его лоб. Температура спадала. Веки его дрогнули, и глаза открылись. Он улыбнулся, взял пальчики Маргариты в свои руки и поднес к губам.
— Ты безумно красива, — произнес он шепотом, и вдруг притянул ее к себе.
Когда их губы слились, голова у Маргариты закружилась. Его горячие ладони ложились на ее бедра и спину, и тело их принимало. Дальше она помнила очень смутно: с ее плеч как-то естественно соскользнул халат. Следом начало сползать и все остальное, что было под халатом.
— У тебя грудь как у Афродиты, — шептал он, прижимаясь к ее мягкому животу, — а талия — как у Таис Афинской. Тебя ваяли по закону золотого сечения…
Через час, придя в себя, Маргарита выскользнула из-под его руки и, блаженно потянувшись, нагой проследовала к телефону. Она набрала номер своей лучшей подруги и восторженно прошептала в трубку:
— Светка, тело отозвалось!
Маргарита набрала воздуха, чтобы на одном дыхании излить в подробностях все свои интимные тайны, как вдруг в прихожей раздался звонок. Маргарита вздрогнула и, сказав, что перезвонит, кинулась к халату. У двери она остановилась. А может, прикинуться, что нет дома? Вдруг это бандиты? Впрочем, бандиты предпочитают вламываться без звонка.
Маргарита на всякий случай достала из ванной топорик и, поставив рядом с дверью, отперла бронированную дверь. Выглянув в коридор, она увидела, что перед запертой решеткой толкутся три милиционера. Увидев Маргариту, они оживились.
— Вы Маргарита Горелова? Отдел по борьбе с организованной преступностью.
23
Берестова привели на мойку с мокрым бетонным полом, дали в руки шланг и показали, как мыть бутылки. Их стояла целая гора в грязных и пыльных ящиках.
— Которые с этикетками, бросай в ванную, — пояснила женщина. — Мытые будешь ставить в пустые ящики. Ферштейн?
Берестов кивнул.
— Прекрасно! А сейчас можешь сходить в туалет. Как раздастся звонок — бегом на рабочее место.
Женщина указала в сторону цеха и исчезла. Берестов вошел в цех и увидел дисциплинированную очередь в туалет. Он встал за последним. Из очереди вышел тот самый лысоватый типчик в коричневой рубашке и встал за ним.
— Если будет звонок, беги сразу на мойку, независимо от того, успел ты или не успел, — произнес он шепотом.
Очередь двигалась быстро. Когда они вошли в огромное и вонючее отхожее место, Берестов с удивлением услышал человеческую речь. В основном, конечно, мат. Он с изумлением отметил, что лица некоторых из этой массы приобрели человеческие черты и в глазах появилось некое подобие жизни.
— Здесь не секут, — произнес, вошедший за ним товарищ. — Можешь говорить свободно. Но долго здесь находиться тоже нельзя.
Действительно, все кто заходили, быстро подходили к писсуарам, делали свои дела и, не задерживаясь, выходили обратно.
— Насколько я понял, это завод по производству фальшивой водки?
— Да, это завод.
— А где это? В каком месте?
— Не знаю. Завод стоит в лесу. Судя по деревьям — средняя полоса.
— Ты знаешь, как отсюда выйти?
— Год назад нам разрешали выходить на улицу. Но после бунта запретили. Тогда мы выломали ворота и побежали. Половину вернули. Остальные исчезли. Куда делись — неизвестно…
На этих словах в цехе раздался звонок, и все поспешно стали разбегаться по своим местам. Этому примеру последовал и Леонид.
— Когда работают станки, по цеху ходить нельзя, — шепнул его новый друг и испарился.
Берестов вернулся на мойку и принялся за работу. Он усердно мыл бутылки и незаметно осматривался. В мойке было две двери. Одна вела в цех, другая — черт знает куда. Туда-то и ушла женщина — видимо, вольнонаемная. Прошло очень много времени прежде, чем прозвучал звонок, может быть, даже часов шесть или восемь. Журналист устал и проголодался. Его никто не контролировал. Он был один, если не считать, что время от времени к нему на мойку наведывались два угрюмых мужика, которые молча грузили на тележку мытую посуду и оттаскивали ее в цех. В открытую дверь Берестов видел, что в цехе все работают молча, сосредоточенно и слаженно. Стоящие за конвейером работники не делали ни одного лишнего движения. «Точно часы в механизме», — удивлялся Берестов. И вот, когда прозвучал звонок, журналист увидел, что конвейер встал, и в наступившей тишине можно было услышать шаркающие шаги.
Берестов, бросив шланг на пол, направился в цех. Там опять стояла длинная очередь в туалет. Берестов пристроился последним и нащупал в кармане телефон. Тот лысый в коричневой рубашке, как и в первый раз, вышел из очереди и встал за ним. Когда они вошли в отхожее место, новый друг произнес:
— Руки в карманы никогда не клади. Они секут.
Берестов тут же извлек из кармана телефон и начал оперативно набирать номер Калмыкова. Все, кто находился в туалете, затихли и уставились на него. Воцарилась такая тишина, что стало больно в ушах.
— Алло! — радостно воскликнул Берестов, услышав голос Калмыкова, — Старик, это я!
— Леня, ты жив? — обрадовано откликнулся он. — Ты где? Откуда звонишь?
— Где я, не знаю! На каком-то подпольном ликероводочном заводе. Он находится в лесу. А где — не знаю.
— В шестидесяти километрах от Рязани. В южном направлении, — раздался неожиданный бас из притихшей толпы.