– Лариса? – Она вздрогнула от неожиданности и обернулась. Рядом стоял Богданов и смотрел на нее с тревогой. – Ты что здесь делаешь? – Он осторожно взял ее под локоть. – Случилось что-нибудь?
– Нет, ничего. – Она оперлась на его руку, чувствуя невероятное облегчение от того, что рядом оказался кто-то свой, знакомый.
– Кому звонишь? – Евгений кивнул на телефон, который Лариса сжимала в руках.
– Глебу, – она заставила себя улыбнуться через силу. – Мы договорились, что он меня встретит, а я освободилась гораздо раньше. Хотела ему сообщить.
– Ты плохо выглядишь, – Богданов нахмурился. – Не заболела, часом?
– Да нет. Просто там, где я была, жуткая духота.
– А где ты была, если не секрет?
– Не секрет, – вздохнула Лариса, – в прокуратуре. Я – свидетельница по одному делу. При мне был совершен наезд.
– Бедняга, – посочувствовал Богданов. – Понятно, почему ты в таком виде. В этих стенах так замордуют, своих не узнаешь. Переживаешь, наверное?
– Ужасно, – призналась Лариса. – Еще и машину оставила сдуру. Теперь вот пешком топать по жаре.
– Пойдем, я тебя подвезу, – пригласил Богданов. – Я здесь поблизости у приятеля был, вон машина стоит, – он указал на видневшуюся в отдалении «десятку».
– Правда отвезешь? – обрадовалась Лариса.
– Ну неужели не правда? – засмеялся Евгений. – Не брошу же я главную солистку театра в полуобморочном состоянии! Пойдем-ка, – он мягко, но настойчиво сжал ее локоть и повел к машине.
Лариса безвольно передвигала ноги, желая только одного – поскорее очутиться у себя в квартире. Там, в тишине, вдали от посторонних взглядов, она окончательно решит, как быть. Дозвонится Глебу, заставит его приехать. Продумает, о чем будет с ним говорить. Какое счастье, что Женька подвернулся под руку!
– Устраивайся и чувствуй себя как дома, – Богданов широко распахнул перед ней дверцу белоснежной «десятки». – Могу предложить что-нибудь от сердца, а то у тебя вид еще тот. Хочешь?
– Да, пожалуй, – согласилась Лариса.
Евгений порылся в автомобильной аптечке и протянул упаковку валидола:
– Возьми, сразу полегчает.
– Спасибо. – Она сунула таблетку под язык, откинулась на спинку, и прикрыла глаза. Машина мягко тронулась с места. – Сейчас все время прямо, а потом налево и снова прямо. Третья Владимирская, дом семь.
– Долетим с ветерком, – весело произнес Богданов.
Она кивнула, не открывая глаз, чувствуя, как постепенно ослабевает сердечная боль и ей на смену приходит легкая, приятная сонливость. Богданов щелкнул кнопкой магнитолы, и салон наполнился негромкой классической музыкой. Лариса очнулась, лишь когда машина въехала во двор ее дома. Весь путь Евгений деликатно промолчал, ни разу не потревожив ее пустой болтовней.
– Женечка, спасибо тебе огромное! – искренне поблагодарила его Лариса, вылезая из «десятки». Она чувствовала себя гораздо лучше: боль в сердце прошла, вернулась способность спокойно и здраво мыслить.
– Не за что, – тепло улыбнулся Богданов. – В другой раз, отправляясь в прокуратуру, не забудь взять с собой валидольчику. И мой тебе совет: не принимай все так близко к сердцу.
– Постараюсь, – Лариса заставила себя улыбнуться ему в ответ. «Не принимай близко к сердцу»! Если б он только мог догадываться, насколько близко к ее сердцу вся эта трагедия! Но он не знает, и никто не знает.
Она кивнула Богданову, махнула ему на прощание рукой и скрылась в подъезде.
Очутившись в квартире, Лариса первым делом распахнула настежь все окна, устроив в комнатах грандиозный сквозняк. В другой раз она бы подумала, прежде чем подвергать себя угрозе простудиться накануне премьеры, но сейчас главным было избавиться от дурноты и апатии. Свежий ветерок, разгуливающий по дому, как нельзя лучше справлялся с этой задачей, и через пятнадцать минут Лариса была готова к серьезному разговору с Глебом.
Она снова набрала его домашний номер и с досадой опустила трубку на рычаг. Так и не освободилось! Похоже, что-то не в порядке с телефоном или его отключили. Во всяком случае, звонить дальше бесполезно.
Лариса сделала последнюю попытку достать Глеба через его сотовый, но и тут ее постигла неудача: телефон был заблокирован.
Ждать до завтра, пока они увидятся на репетиции? Нет, это исключено. Надо поговорить, и немедленно. Вот дьявольщина, она почти месяц знакома с Глебом, а так и не удосужилась узнать, где он живет. Знает только, что в Марьино. Но какой от этого прок?
Лариса в ярости и отчаянии прошлась по комнате. Нечего сказать, хороши отношения, если она даже не знает место жительства своего любовника! Идиотка, право слово! Что теперь делать? Лепехову позвонить? Говорят, он лично снимал для нового солиста квартиру.
Придется, хоть это и унизительно. Лепехов прекрасно знает о характере их отношений. Демонстрировать ему, что Глеб скрывает от нее часть свой жизни, не очень хочется. Но что поделать?
Лариса уже подошла к телефону, сняла трубку, но вдруг остановилась, осененная гениальной мыслью.
Стоп! Что она дурака валяет? У Павла ведь был компьютерный диск с адресами всех телефонных абонентов Москвы. Лариса когда-то разыскала одну из школьных подруг, уехавшую из их района невесть куда и оставившую одноклассникам лишь номер телефона. Телефон был точно так же выключен или сломан, а одному парню из класса необходимо было срочно увидеться с затерявшейся девушкой. И тогда, покопавшись в базе данных, Лариса отыскала нужный адрес.
Вопрос лишь в том, оставил Павел этот диск или увез с собой. Скорее всего, нет, потому что у него давно уже другой компьютер, гораздо более мощный, чем тот, который он оставил Ларисе. И все нужные программы он давно сохранил.
Лариса выдвинула ящичек компьютерного стола, вытащила хранившиеся там диски и дискеты и не спеша, методично пересмотрела их. Так и есть! Вот он, голубчик.
Она вставила диск, дождалась, пока программа загрузилась. Отыскала нужный телефон и записала адрес.
Вот так-то! На свете нет ничего невозможного. Если Магомет не идет к горе, то гора придет к Магомету. И плохо будет ему, ох как плохо!
Лариса сварила кофе, заставила себя сжевать пару бутербродов, хотя аппетита не было никакого. Сполоснула чашку и блюдце под струей воды, машинально отметив, что давно пора вызвать водопроводчика и починить не до конца закрывающийся кран. Затем придирчиво оглядела себя в зеркале, заново накрасилась и, поменяв строгий костюм, в котором ездила к Бугрименко, на джинсы и легкую футболку, спустилась к машине.
Дорога до Марьино оказалась неблизкой, но зато Лариса в мелочах продумала все, что скажет Глебу.
Нет, она, конечно, не выдаст его Бугрименко, но Глеб должен знать о том кошмаре, в котором она очутилась из-за него. О Вере Коптевой. О маленькой Леле. Он обязан знать всю правду, сколь бы тяжелой она ни была. Только так он частично заплатит за свой проступок и те жертвы, на которые идет для него Лариса.
Она разыскала дом – старый, грязный, с заброшенным двориком, в котором не было ничего, кроме покосившихся детских качелей и убогой лавчонки из потемневших досок. Подъезд оказался ничем не лучше: в нем отчаянно пахло кошками, на стенах красовались многочисленные нецензурные надписи, сделанные мелом, масляной краской и углем. Однако, ну и Лепехов! Мог бы подыскать солисту более презентабельное жилье, а главное, поближе к центру. Это ж бог знает какая даль! Она на месте Глеба сюда вообще не возвращалась бы, жила себе припеваючи у нее в уютной, отремонтированной квартире в Перове. Так ведь нет, что-то тянет его сюда, в эту дыру!
Дверь в квартиру неожиданно оказалась новенькой, обитой коричневым дерматином, с блестящей табличкой, на которой значился номер «тридцать четыре». Лариса надавила на кнопку. Прохрипел дребезжащий, прерывистый звонок, как бы доказывая, что новая дверная обивка всего лишь случайность в окружающем интерьере.
За дверью было тихо. Открывать никто не спешил. Лариса с испугом подумала, что Глеб мог уйти и в квартире пусто. Однако вряд ли. Она десять минут назад звонила из машины – было по-прежнему занято. Хотя почему, собственно, она решила, что если телефон занят, то Глеб обязательно дома? Сама же подозревала: аппарат сломан или выключен. И вот примчалась, даже мысли не допустив о том, что едет в пустую квартиру.
Лариса вздохнула и снова нажала на кнопку. Затем еще несколько раз. Послышался легкий шум, в замке завозились, и дверь распахнулась. На пороге стоял Глеб. Она почувствовала такую радость, будто уже не чаяла разыскать его, и то, что он стоял здесь, перед ней, было неслыханным чудом.
– Ой, это ты? – На его лице возникли удивление и растерянность. – Ты как меня нашла? Что-нибудь случилось?
– В общем, да, – Лариса сделала шаг ему навстречу. – Войти можно?
– Конечно, – он отодвинулся, пропуская ее в квартиру.
Лариса заметила, что выглядит Глеб странно, не так, как всегда. Говорит медленнее, чем обычно, вид ошалевший, будто только что проснулся. Или он действительно спал?
– Я тебя разбудила?
– Нет… а вообще-то да, – он продолжал стоять на месте, не делая попытки обнять Ларису, что тоже было странно.
В коридоре тускло горела лампа, освещая грязь и беспорядок, царившие вокруг. Дверь в единственную комнату была приоткрыта, и Лариса увидела диван, действительно разложенный, со скомканным на нем покрывалом и промятой диванной подушкой. В квартире чувствовался слабый, но приторный запах, но чего именно – Лариса определить не смогла. Возможно, так пахла затхлая, старая чужая обстановка.
Глеб в ожидании смотрел на Ларису блестящими глазами, казавшимися черными из-за расширившихся зрачков. Прядь волос прилипла ко лбу. Она дотронулась до нее, чтобы убрать. Лоб был влажный и холодный.
– Ты не заболел? – встревожилась она. – Спишь среди бела дня. Выглядишь как-то странно. Премьера на носу, Лепехова кондрашка хватит.
– Да нет, – неуверенно ответил Глеб. – Вроде здоров. Просто устал за эти дни, решил отоспаться.