– Зайдем в комнату или так и будем торчать в коридоре?
– Зайдем, конечно. Только у меня там… сама увидишь, не совсем убрано.
– Ладно, переживу как-нибудь. – Лариса взяла его за руку и потянула за собой.
Неожиданно он резко освободился и обогнал ее, точно спешил войти в комнату первым. Движения Глеба удивили Ларису – необычные, резкие и угловатые вместо привычной кошачьей пластики. В комнате действительно был настоящий бардак. На давно не метенном полу, не застланном ковром, валялись какие-то бумажки, на столе громоздились кипы газет и журналов вперемешку с апельсиновыми шкурками, покрывало на диване имело нестираный вид и местами было откровенно рваным.
Глеб поспешно подошел к столу и встал к нему спиной, очевидно, пытаясь хоть частично закрыть царящий здесь бедлам. Она тут же почувствовала острую жалость к Глебу. Кошмар, наверное, ютиться в этом логове, в грязи. Ясное дело, создать уют он не способен, как и более-менее сносно заботиться о себе. К тому же, кажется, он все-таки нездоров. Вон как глаза блестят и испарина на лбу.
Лариса сделала шаг вбок и едва не упала, споткнувшись о валяющуюся на полу телефонную трубку.
– Господи, ты с ума сошел! – Она подняла ее, вернула на аппарат. – Я тебе три часа пытаюсь дозвониться. Не видишь, что с телефоном?
– Говорю же, я спал, – все так же неуверенно проговорил Глеб.
– Тебе надо померить температуру, – твердо сказала Лариса. – Есть в этом свинюшнике градусник?
– Брось, я здоров, – он отмахнулся так резко и неловко, что задел стол. Очевидно, тот стоял на трех ножках вместо четырех, так как сильно накренился и с него все посыпалось.
– Черт! – выругался Глеб, принимаясь поднимать бумажный и прочий хлам.
– Сколько ты платишь за эту конуру? – поинтересовалась Лариса, приходя ему на помощь.
– Нисколько, – сердито пробурчал он. – Театр платит.
– Ясно, – насмешливо проговорила Лариса, – экономят на всем. Уж стол-то хозяева могли бы починить.
– Могли бы, – согласился Глеб и потянулся к газете, лежащей у ее ног.
– Да подниму я, подниму, – успокоила она его. Под газетой оказалась распечатанная пачка сигарет «Беломорканал».
– Боже мой, это кто ж курит такое? – удивилась Лариса. – Хозяева, что ли?
Глеб кивнул, продолжая сидеть на полу, напряженно глядя на нее.
– Так они тут часто бывают? – Лариса небрежно кинула пачку на стол. – Что ж не уберут как следует?
– Да ну их! – Глеб поднялся, и его лицо чуть оживилось. – Век бы не видеть этих хозяев. Достали!
– Или ты их? – ехидно спросила Лариса и улыбнулась.
– Или я, – он тоже ответил улыбкой.
– Знаешь, что касается меня, я никогда бы не сдала тебе комнату. Слишком много беспорядка.
– А что касается меня, я никогда бы не снял комнату у тебя. Зачем платить, если можно жить бесплатно?
Лариса спохватилась. Зачем она ехала сюда: чтобы снова заниматься зубоскальством? Почему она не может быть серьезной в присутствии Глеба, почему их общение – сплошная словесная пикировка, которая всегда заканчивается одним – постелью?
– Перестань, Глеб, – она постаралась придать голосу суровость. – Я приехала не просто так. Мне нужно кое-что сказать тебе, но не в такой обстановке. Для начала приведи себя в порядок, сходи в душ. А я немного приберу здесь. Пылесос, надеюсь, имеется?
– Кажется, был. – Глеб нетвердой походкой прошел в коридор и приволок оттуда огромный допотопный агрегат. – Такой пойдет?
– Пойдет, – махнула рукой Лариса. – Давай топай.
– О’кей, – Глеб кивнул и направился в ванную. Вскоре оттуда послышался шум льющейся воды.
Лариса вставила вилку пылесоса в розетку, нажала на кнопку. Раздался шум, сравнимый разве что с ревом раненого динозавра. Несмотря на жуткие звуки, издаваемые им, пылесос тянул как зверь. В пять минут на полу не осталось ни пылинки. Лариса сбегала на кухню, отыскала сомнительного вида тряпку, намочила ее и стерла толстый слой пыли со стола и секретера. На этом пришлось закончить, так как все остальное требовало более капитального вмешательства – стирки штор и покрывала, уборки на полках, заставленных книгами вкривь и вкось.
Вода в ванной все еще лилась, и Лариса в ожидании Глеба уселась в единственное кресло с жесткими подлокотниками, стоящее около стола. Она уже не была уверена, что разговор так уж нужен.
Жалость к Глебу, которая овладела ею при виде убогой обстановки, в которой он вынужден жить, с каждой минутой крепла. Работа у него каторжная, а он никогда и виду не подаст, что устал, только смеется да шутит. А на самом деле с ног падает и мечтает выспаться. Да и кто сказал, что если молодой, то обязательно здоровый? Вон как у нее сегодня сердце прихватило – упала бы возле прокуратуры, если бы не Женька Богданов. Может, и у Глеба проблемы с сердцем: жара, поют они теперь по пять часов, а то и больше, и вид у него, прямо сказать, неважнецкий.
Лариса машинально потянулась к столу, взяла пачку «Беломора». Интересно, кто эти хозяева? Курит сигареты без фильтра наверняка здоровущий мужчина, сизый от водки. С таким поспоришь насчет квартирных удобств!
Она вытащила из пачки сигарету. Странно. Ей показалось, что запах, витающий в комнате, к которому она уже принюхалась, усилился. С чего бы? Лариса поднесла сигарету к самому носу. Так и есть. Пахнет от них. Запах тот же, что и в квартире, но гораздо сильнее, концентрированней. И смутно знакомый.
В следующее мгновение Лариса поняла, откуда он ей знаком. В памяти всплыл один из новогодних вечеров, который они проводили вместе с Павлом.
Где они только не отмечали этот чудесный, волшебный праздник! И на Кипре, и в глухой сибирской деревушке, куда их пригласили компаньоны Павла, и в бассейне с шумной компанией и шампанским, подаваемым прямо в воду.
В тот год Павел и Лариса собрались в гости к его приятелю. Толик не был деловым партнером Павла. Он всего лишь учился с ним в одном классе. После школы на пять лет уезжал в Новосибирск, потом вернулся. Собирал старых друзей, однокашников. Все были заняты – праздники распланировали заранее. Согласились только Лариса и Павел.
В восемь вечера, заехав в ближайший супермаркет и набрав несметное количество всякой всячины, Лариса с мужем были в квартире у Толика. Горела огнями елка, стоял накрытый праздничной скатертью стол, на котором красовалась бутылка шампанского.
Друг встретил их в коридоре. Толик выглядел растерянным и встревоженным, он сразу же увел Павла на кухню и долго о чем-то говорил с ним. Лариса из деликатности не встревала, накрывала на стол, выкладывая из сумок многочисленные свертки.
Вскоре Павел вышел. Вид у него тоже был мрачным. Он присоединился к Ларисе, помогая ей управляться с продуктами. Из кухни было слышно, как Толик безуспешно пытается кому-то дозвониться.
Наконец Лариса не выдержала.
– Что-то случилась? – спросила она у Павла, напряженно прислушивающегося к тому, что делается на кухне. – Такое впечатление, что у нас не Новый год, а похороны.
– Я тебе объясню, – тот понизил голос. – Толян еще со школы любил одну девчонку, нашу одноклассницу. Признался ей в любви, но она его отвергла. Тогда он уехал работать на Север. Вернулся и сразу к ней. Она была одна, сидела без денег, без работы. Одним словом, кинулась к нему на шею. Все было хорошо у них примерно с месяц. Потом Толик стал замечать, что Ольга себя странно ведет. То ходит веселая, даже будто сумасшедшая, весь мир любит, готова из койки не вылезать. То вдруг мрачнеет, цепенеет, пропадает куда-то. Потом снова возвращается и, как прежде, само очарование. Толян – мужик опытный, смекнул, в чем дело. Проследил за ней и выяснил, что подозрения совершенно справедливые.
– А что было-то? – шепотом полюбопытствовала Лариса. – Она проститутка, да?
– Нет, – Павел посмотрел на свою двадцатилетнюю жену, ее серьезное, наивное, испуганное лицо и невольно усмехнулся. – Нет. Просто бывший хахаль приучил ее к травке. Толька так и этак пытался ее отвадить, и вроде бы удалось. Думал Новый год вместе встречать. Уже три часа, как должна была приехать, а ее все нету. Телефон не отвечает.
– Что же делать? – огорчилась Лариса.
– Поедем туда, если в ближайшие полчаса Толян не дозвонится.
Толян не дозвонился, и они поехали все вместе на их с Павлом тогда еще только купленной, общей «Ауди».
Ольга жила одна в соседнем районе. Они долго звонили, но дверь никто не открывал. Тогда ребята, к Ларисиному ужасу, выломали дверь.
В коридоре, в комнатах, на кухне висел тяжелый, крепкий запах. Казалось, Лариса даже видела марево, окутывающее квартиру. Ольга лежала на кровати, полуодетая, в чулках и тонкой шелковой комбинации. Глаза закрыты, рука свесилась до самого пола, на ковре тлела сигарета. Вокруг расползалось черное пятно гари. Еще немного, и мог случиться пожар.
Павел вызвал «Скорую», потом бегал по квартире, настежь открывая окна. Морозный новогодний воздух ворвался в комнаты, уничтожая тошнотворное, плотное марево. Толик молча сидел на тахте, закрыв лицо ладонями.
Новый год они встретили в приемном отделении больницы. Ольгу спасли, но что с ней стало дальше, Лариса не знала. Толик через неделю уехал обратно в Новосибирск. Иногда от него приходили поздравительные открытки…
Лариса надломила сигарету, высыпала в ладонь ее содержимое – точно такое же, как в выпавшей из рук полумертвой Ольги. Анаша.
Сомнений не было. Это анаша, и именно ее недавно курили в квартире. Запах был значительно слабее, чем в доме у подружки Толика, но тем не менее совершенно такой же.
Лариса лихорадочно огляделась по сторонам. Да что это она? И так ясно, что в квартире, кроме Глеба, никого нет. Сигареты принадлежат ему, курил травку он, и никто другой. Какая же она дура! Все, абсолютно все указывало на это, а она не догадывалась, не замечала очевидного, стала слепой и наивной, точно ребенок.
Теперь все объяснялось: странности в поведении Глеба, перепады от веселья к апатии, внезапные исчезновения, таинственные звонки, расширенные зрачки, холодный пот. Вот почему он не давал Ларисе свой адрес, вот почему выглядел растерянным и встревоженным, когда увидел ее на пороге своей квартиры! И в комнату бросился первым, хотел, видно, спрятать сигареты. Понимал, что Лариса обратит на них внимание, – он ведь при ней не курил вовсе. А когда та подумала, что пачка принадлежит хозяевам, расслабился, успокоился, даже стал острить и как ни в чем не бывало пошел в душ. Господи, да он мог сбить девочку и даже не осознать этого, если находился в тот момент под кайфом! Или забыть обо всем начисто. Конечно, он еще не законченный наркоман, сильного пристрастия к анаше у него нет. Но, судя по частоте отлучек, которая возросла в последние недели, это не за горами.