Естественно, Мэтти старалась не выкладывать, как сделал он, все, что у нее на душе. Она сказала только, что волнуется за дочь и надеется услышать от Росса, что на работе у нее все в порядке.
В основном, однако, они рассказывали каждый о себе. После начальных «откровений» — Ричард все время говорил, что это он виноват в неверности жены, и никак не хотел признавать, что виноваты, может быть, Антония или Росс, — Мэтти удалось перевести разговор на другую тему и побудить его рассказать о себе. Вскоре она уже знала о том, как он воспитывался в сонных йоркширских долинах, о его школьных годах в Лидсе, об обучении в Оксфорде и последующей карьере в банке. Мэтти также узнала, что Ричард любит классическую музыку и Дюка Эллингтона, китайскую кухню и настоящий йоркширский пудинг, живую природу и полеты на воздушных шарах, книги Энтони Троллопа[27] и Герберта Эрнеста Бэйтса[28]…
— Вы делаете так, что говорю один я, — сказал он наконец, откинувшись на спинку стула и криво усмехнувшись. — Как вам это удается? Я ведь полностью исповедался.
— Препарат правды, — ответила Мэтти, пожав плечами. — Я незаметно подсыпала его вам в стакан.
— Я не привык так много говорить, во всяком случае, о себе.
— Мне интересно, — откровенно призналась Мэтти. — Я люблю слушать о жизни других людей. — Она улыбнулась и отпила из стакана. — Наверное, потому, что жизнь у них почти всегда интереснее, чем у меня. Вероятно, я просто любопытная, люблю совать нос в чужие дела.
Ричард же считал, что она просто замечательная. Он никогда в жизни не чувствовал себя так уютно, так раскованно. И чем пристальнее он вглядывался в Мэтти, тем сильнее она преображалась из полноватой, усталой, ничем не примечательной домохозяйки в очаровательную, с блестящими глазами, моложавую женщину с неотразимой улыбкой и соблазнительными формами, которые придавали ей особый шарм. Фигура в такой степени сочеталась с теплой натурой Мэтти, что Ричард даже не мог вообразить ее худощавой.
— Теперь ваша очередь, — сказал он, склонившись вперед. — Расскажите мне все о своей жизни. Я хочу знать, что любите вы.
— Начнем с того, что я не такая, как вы, — ответила Мэтти, скромно пожав плечами. — Я не интеллектуалка, на самолете я не летала — не говоря уж о воздушном шаре — и настоящей китайской пищи не пробовала, только лапшу быстрого приготовления из магазина.
— Это то, чего вы не делали, — серьезным тоном сказал Ричард. — Расскажите о том, что вы любите делать.
— Люблю смотреть старые фильмы, — сказала Мэтти, подперев подбородок ладонями и мечтательно глядя вдаль, — с Фредом Астером и Джинджер Роджерс, Бингом Кросби и Грейс Келли. Обожаю пирожные с кремом. И праздники с салютом. Люблю, когда удается решить весь кроссворд из «Экспресс». И просто с ума схожу от бульварных романов, от тех, что о любви, где всегда знаешь, что в конце все сложится удачно. Люблю, когда все хорошо кончается. — Мэтти вдруг покраснела, поняв, как банально и глупо, должно быть, звучат ее слова. — Ну вот, — заключила она и неловко отмахнулась рукой. — Я же сказала, что я не интеллектуалка.
— Вы романтик, — ответил Ричард, с восхищением глядя на нее. — И нечего стесняться. А любить книги с хорошим концом — естественно для человека.
…………………………………………..
Встреча с Антонией была не из приятных, но Росс компенсировал это, с большим удовольствием проведя остальную часть дня с Тессой и Оливией. Убежденный в том, что между ними больше не может произойти никаких разногласий, он был в очень хорошем настроении.
Когда Росс подъезжал к дверям отеля, то заметил, как в такси садятся двое. Было темно, но он мог бы поклясться, что мужчина, который помогал женщине сесть на заднее сиденье, был не кто иной, как Ричард Сеймур-Смит.
А женщину даже при самом буйном полете фантазии нельзя было принять за Антонию…
…………………………………………..
— Просто не верится, что мы и вправду это делаем, — прошептала Мэтти, боясь, что водитель такси ее услышит.
— Тсс. — Ричард не хотел, чтобы она начала выражать сомнения. Он положил свою ладонь на ее руку и тихонько пожал ее. — Расскажи, что еще тебе нравится. Я хочу знать.
Мэтти захихикала. Оба они были немного пьяны.
— Долго сидеть в ванне, с пеной, после тяжелого рабочего дня, а по воскресеньям утром слушать по радио «Семью Арчеров»[29]. Нет, так нельзя! Ты пытаешься меня отвлечь. Мы действительно не должны этого делать.
— Мы еще ничего и не делаем, — напомнил ей Ричард, удивившись собственной дерзости.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказала Мэтти, мотая головой. — Это ужасно. Я должна была распутать проблемы дочери, а вместо этого напилась. Что я за мать!
— Я уверен, что ты замечательная мать. — Ричард говорил успокаивающим тоном, но она снова мотнула головой, да с такой силой, что ее груди, касавшиеся его рукава, приятно заколыхались.
— Просто позорище.
Опасаясь, что Мэтти может передумать, Ричард произнес, очень твердо на этот раз:
— Вовсе нет.
— Конечно, позорище! К тому же ты женатый мужчина.
За время, проведенное с Мэтти, все мысли об изменах Антонии растаяли в туманной дали. Сейчас Ричард думал, что неверность жены — это подарок бога.
— Это не имеет значения, — радостно заявил он, — в том случае, когда жена изменяет.
— А, — Мэтти улыбнулась. Передумывать она, в общем-то, и не собиралась, но как прекрасно, что существует еще и моральное оправдание. — Хорошо. Только давай вначале остановимся у моего дома. Хочу убедиться, что с Грейс все в порядке.
Ричард, моля о том, чтобы с Грейс все оказалось в порядке, похлопал Мэтти по руке и сказал:
— Конечно.
…………………………………………..
Грейс, как ни странно, оказалась в удивительно хорошем настроении. После посещения Тессы и ребенка в госпитале она в душе почувствовала себя тоже значимой, и это ощущение очень ее обрадовало. И так как выпить ее не тянуло, она еще не обнаружила, что припрятанная ею водка исчезла.
Когда Мэтти вошла в дом, Грейс оторвала взгляд от телевизора и улыбнулась. Она обратила внимание на выражение лица матери: смесь вины, восторга и удивления. Точно такой вид всегда бывает у Холли Кинг, когда — очень редко — Макс снисходит до того, чтобы быть с ней любезным.
Мэтти, которая обычно, вернувшись домой, всегда первым делом швыряла сумку на обеденный стол и плюхалась в свое любимое кресло, сейчас нерешительно топталась в центре комнаты и прижимала свою сумку к животу, словно грелку.
— Привет, милая! Ну, как ты?
Грейс, предпочитавшая водку из-за того, что у той не было запаха, сразу догадалась, что мать пытается говорить сквозь зубы, чтобы от нее не пахло джином. Она напоминала чревовещателя, не слишком, впрочем, умелого.
— Я в порядке, мам. Хочешь чаю?
Грейс встала, собираясь пойти на кухню. Мэтти виновато посторонилась.
— Нет, нет. Э… — Грейс, по крайней мере, трезвая. Слава богу. — А… э… вообще-то, я собиралась снова уйти. Понимаешь, мы с Пэм встретили сегодня одного человека… Дженни Коллинз… она наша старая подруга, мы много лет не виделись, и она пригласила нас обеих к себе в гости. Так что я подумала… раз с тобой все в порядке… то я бы могла остаться там на ночь, а завтра утром Дженни меня привезет назад.
«Так, так, — подумала Грейс, сумев-таки сохранить лицо серьезным. — Мама нашла кавалера! Давно пора».
— Вот и прекрасно, — ответила Грейс и снова села в кресло. — Конечно, поезжай.
— Можно? — спросила Мэтти, как подросток. — С тобой тут ничего не случится, пока ты будешь одна? Я бы не согласилась, но Дженни так упрашивала.
— Со мной будет все нормально, мам. Правда. Желаю хорошо провести время с Дженни и Пэм.
В порыве благодарности Мэтти позабыла о парах джина, нагнулась к Грейс и поцеловала ее.
— Ой, спасибо, милая.
— Не забудь, мам, — успела бросить Грейс, пока дверь еще не захлопнулась.
Лицо Мэтти снова выглянуло из-за двери. Глаза ее сияли, щеки раскраснелись. Ей явно не терпелось уйти.
— Что не забудь?
— Свою зубную щетку.
…………………………………………..
— Я все еще не могу поверить, что мы это делаем, — вздохнула Мэтти, подбирая свой мягкий живот, который Ричард гладил левой рукой. Если бы он сказал ей, как ему нравится ее полнота, она бы тоже не поверила. — Не верится, что мы тут, что мы зарегистрировались в отеле как супруги и что…
— Что это может быть так прекрасно? — предположил Ричард, вдыхая ее сладкий аромат и целуя в плечо. Мэтти вдруг поморщилась, и он понял, что подбородком коснулся ожога от сигареты. — Прости, прости. Болит ужасно?
— Болит удивительно, — проговорила Мэтти и протянула к нему руки. — Я просто не могу описать, как я рада, что ты меня обжег. Я понимаю, что нам, женщинам, неприлично так говорить, но я действительно считаю, что это самая замечательная ночь в моей жизни.
— Правда? — прошептал Ричард, переполняемый гордостью и восхищением. Он раньше никогда не изменял Антонии, но теперь начал понимать, почему ее так тянуло к Россу. Он даже не подозревал, что изменять — это так здорово.
Мэтти решительно отбросила в самый дальний угол памяти свою единственную ночь с Россом Монаганом, встряхнула головой и прижалась лицом к груди Ричарда. Росс теперь был не в счет: тогда удовольствие получала только одна сторона. А сейчас, здесь, когда она лежит в постели с Ричардом, все совершенно иначе, и даже несмотря на то, что они только что познакомились, Мэтти ни секунды не сомневалась, что их чувства взаимны.
И, словно читая ее мысли, Ричард немного настороженно произнес:
— Мэтти, я хочу, чтобы ты знала, что я все это делаю не для того, чтобы отплатить Антонии. В «Мызу» я сегодня поехал не для того, чтобы подцепить какую-нибудь женщину… совершенно незнакомую… и убедить ее лечь со мной в постель. Я никогда в жизни так не делал, поверь мне.