Иногда она оставляла щенка внизу, но тут же бросалась за ним, выносила, роняла на землю у входа — и тотчас хватала и снова уносила в нору.
Ненадолго все затихло — оба маленьких щенка были в норе вместе с десятью щенками Ведьмы, но очень скоро большие щенки высыпали наружу, а Иезавель вытащила маленьких. Ведьма не находила себе места — бродила вокруг, хватала в зубы то одного, то другого малыша и тут же бросала. Наконец она понесла одного из них к дальней норе. Но, не доходя до норы, повернула обратно, остановилась и прикончила маленького щенка точно так же, как прикончила вчера его брата. Потом она вернулась к своей норе, схватила второго малыша, отнесла его на место, где убила первого, и здесь его постигла та же участь. Сделав своё дело, Ведьма растянулась на солнышке — понемногу начинало припекать.
Два дня прошли спокойно. Фея временами выходила из норы и однажды, разыскивая в траве остатки мяса, наткнулась на одного из своих мёртвых щенят. Она долго обнюхивала его, потом отнесла в сторону и легла. И там под прикрытием зелени паслёна съела иссохшее тельце. Вряд ли это могло насытить её: мёртвый щенок был так же истощён, как и его мать,— ребра чуть не протыкали шкуру. Но ведь изголодавшаяся Фея всё ещё старалась прокормить оставшихся в живых щенят.
На следующее утро, в шесть часов, когда было ещё темно и почти ничего нельзя было разглядеть, у норы Ведьмы лежал ещё один маленький щенок Феи. Когда Ведьма подняла его, чтобы утащить вниз, мы увидели, что он серьёзно ранен и часть кишок вывалилась наружу. Мы понимали, что долго он не протянет. И, словно в насмешку, именно этого щенка Ведьма не стала убивать, а оставила у себя в норе.
Примерно через час из своей норы выползла Фея. Немного постояла, оглядывая всё вокруг, и снова нырнула под землю. Через десять минут она вылезла опять. На этот раз в зубах у неё болтался щенок. Так мы впервые увидели Соло. Фея стала осторожно уносить щенка от норы. Но, к нашему несказанному удивлению, она понесла его прямо к норе Ведьмы! Ведьма тут же заметила её и кинулась навстречу, а Фея, увидев её, бросилась в другую нору — щенок всё ещё болтался у неё в зубах. Ведьма постояла, вглядываясь в тёмное отверстие, потом отошла в сторону. Несколько часов прошли в напряжённой тишине. Ведьма все время подкрадывалась к убежищу Феи и горящими, как раскалённые уголья, глазами высматривала мать с последним живым щенком. Несколько раз она даже начинала вползать в нору, но отскакивала, заслышав угрожающее рычание Феи.
Больше всего нас поражало то, что Фея отчаянно старалась спасти своего раненого щенка. Всё утро она то и дело выглядывала из своей норы и смотрела на нору Ведьмы. Часто это бывало после того, как до нас доносился слабый писк раненого щенка, который сидел в тесноте вместе с десятью большими щенками. Один раз, когда Ведьма отдыхала, лёжа поодаль от норы, Фея стала подбираться к её норе, оставив Соло на произвол судьбы. Мы были уверены, что Ведьма воспользуется этой возможностью и «стащит» последнего щенка, но она двинулась на Фею, и та заюлила в знак покорности, едва не распластавшись по земле перед доминирующей сукой, а потом помчалась обратно к Соло.
В полдень, когда все собаки уже около часа мирно отдыхали, Фея высунула голову из норы. Она потихоньку выбралась, огляделась и стала осторожно подкрадываться к норе Ведьмы. У входа она чуть помедлила и полезла вниз. В эту минуту подоспела Ведьма и следом за Феей нырнула в нору. Почти тут же обе собаки выскочили обратно, и Ведьма погнала Фею к её собственной норе, свирепо кусая в шею. Фея скрылась в норе, обернулась и зарычала на Ведьму, стоящую у входа.
Немного погодя, когда Ведьма, успокоившись, снова легла, Фея опять показалась из норы. На этот раз она побежала в ту нору, где так долго жила со своими щенками. Казалось, она хочет убедиться, что там уже никого нет. Заметив это, Ведьма тут же помчалась к оставленному щенку. Она не добежала до него каких-нибудь пятнадцать метров, когда Фея вылезла из старой норы и увидела её. Мать немедленно бросилась защищать своего щенка. Как ни странно, Ведьма как будто не замечала противницы, пока та не поравнялась с ней. Но когда Фея попыталась обогнать Ведьму, та настигла её одним прыжком, и обе собаки, грызясь, покатились по земле. Ведьма дралась яростно, но Фея, изо всех сил стремившаяся к своей норе, вырвалась и нырнула вниз, к Соло. Ведьма неслась за ней по пятам, однако у входа резко остановилась, стала лихорадочно копать, но вскоре сдалась и отошла. Фея высунула голову из норы и коротко залаяла ей вслед.
И всё же через полчаса, воспользовавшись одной из отлучек Феи, Ведьма украла Соло. Увидев Ведьму с щенком в зубах, Фея стояла и смотрела, как предводительница уносит в свою пору её последнего детёныша.
С полчаса Фея бродила вокруг с потерянным видом. Может быть, о животном и нельзя так говорить, но она явно была подавлена и казалась нам несчастной и растерянной. Наконец Фея стала подбираться к норе Ведьмы, припадая к земле и униженно виляя хвостом. Она почти добралась до входа в нору, когда Ведьма, увидев её, двинулась навстречу. Подчинённая самка не стала удирать, а, когда Ведьма подошла, неистово замахала хвостом и подставила шею. Уголки её губ были растянуты в широкой подобострастной улыбке. Ведьма остановилась рядом, но не бросилась на неё, и Фея потёрлась подбородком о нос доминирующей самки, а потом повалилась на бок, по-прежнему улыбаясь и поджав хвост. Можно было подумать, что она ждёт какой-то подачки. Но Ведьма стояла неподвижно, едва удостаивая взглядом пресмыкавшуюся перед ней Фею, и та в конце концов поднялась и снова нерешительно двинулась к норе.
А Ведьма просто стояла и следила за ней, пока Фея вползала в нору. После этого чёрная сука спокойно отошла в сторону и разлеглась в кустиках паслёна рядом с Распутиным, оставив Фею в норе с её собственным малышом и своими щенками. Вскоре десятеро её щенков выкатились из норы и принялись играть, а Соло с матерью остались в норе.
По странному совпадению Ведьма, утащив Соло, фактически спасла ей жизнь. Три дня спустя после полудня я увидел бородавочника, который подходил к норам. Солнце уже сильно припекало, и многие собаки спали под землёй, а некоторые лежали в зарослях паслёна. Шестеро щенят играли возле норы, как вдруг один из них заметил приближающегося бородавочника. Он перестал играть и уставился на животное, насторожив ушки; вскоре встревожились и остальные. Не знаю, случалось ли им раньше встречать бородавочника,— мы же впервые видели это животное возле норы. Посверкивая на солнце белыми клыками, бородавочник шествовал мимо лежащих собак, глядя прямо перед собой. По-моему, он и не подозревал, что забрёл в расположение стаи. Щенята глядели ему вслед. Внезапно Брут поднял голову, словно до него донёсся какой-то звук или запах, а может быть, его насторожило то, что щенки неожиданно замолчали. Увидев бородавочника, он с громким рычанием вскочил на ноги. В тот же миг поднялась суматоха — собаки выскакивали из зелени, в облаках пыли выкатывались из нор. А Брут уже возглавил погоню; до бородавочника, видно, не сразу дошло, что он попал в переплёт, и теперь он мчался, задрав хвостик вертикально вверх, как это делают все его сородичи. Собаки одна за другой присоединились к погоне.
Бородавочники спасаются от хищников, залезая задом в норы. Этот тоже внезапно повернул и поскакал по кругу к ближайшим норам — а ближе всего были как раз норы стаи Чингиз-хана. Возможно, собаки ещё не успели стряхнуть с себя сонливость и потому не сумели перехватить свою жертву — бородавочник устремился прямиком к норе Ведьмы. Щенята, удравшие под землю в первые минуты переполоха, теперь высунулись, но когда охота понеслась в их сторону, снова исчезли в норе. Минута была тревожная: что если бородавочник спрячется в норе с щенками? Да он же их всех передавит!
Но в каких-нибудь десяти метрах от них бородавочник остановился, дал задний ход и мгновенно забился в другую нору. Выбор был не совсем удачный — нора оказалась неглубокой, и голова у него торчала наружу. Прикрыв от врагов свой уязвимый тыл, бородавочник не подпускал собак — дёргал головой и размахивал острыми как бритва клыками, как только собаки наскакивали на него.
Сцена была полна драматизма. Несколько собак принялись ожесточённо копать и подняли тучи пыли, белевшей на солнце, так что сквозь неё едва виднелись снующие тела других собак, которые то и дело бросались вперёд, стараясь схватить свою жертву. Они издавали громкое, возбуждённое щебетание. То и дело из клубов пыли выскакивала какая-нибудь собака, уворачиваясь от мощных клыков бородавочника. Пока бородавочника осаждали спереди, Жёлтый Дьявол и ещё две собаки зашли сзади и стали кусать его в спину. Судя по всему, оборачиваться бородавочник не мог, поэтому он пулей вылетел из густых клубов пыли, разбросал нападавших спереди собак и бросился искать другое убежище.
Он снова помчался к норе Ведьмы. Собаки неслись за ним по пятам, громко щебеча в азарте погони. Передовые собаки пытались схватить его за круп и за бока, но почему-то им это не удавалось, и их зубы громко щелкали в воздухе. Через некоторое время бородавочник снова тормознул, дал задний ход и забился в другую нору. Стая тут же окружила вход и принялась раскапывать нору. И вскоре густые облака пыли скрыли от нас всю эту бешеную деятельность.
Я снимал сцену охоты и старался не пропустить ни одного движения, но теперь, в такой пыли и неразберихе, никак не мог сообразить, в какую же нору забился бородавочник. Одно было несомненно — нора была совсем близко от логова с щенками. Постепенно пыль осела — собаки отказались от невыполнимого намерения выкопать свою добычу из-под твёрдой земли. И тут я понял, что это была нора Феи — та самая, откуда Ведьма несколько дней назад утащила Соло. Собаки одна за другой уходили и ложились в зелени паслёна. Бородавочник затаился в норе. Он сидел там больше часа, а я всё время думал о том, что было бы с Соло, если бы Фея продолжала жить в этой норе.
Наконец пятачок бородавочника высунулся из норы. Поблёскивающие в полутьме изогнутые клыки, странные плоские костяные наросты на морде — прямо какое-то ископаемое чудище. Он осторожно огляделся. Собаки, спавшие в содомском паслёне и под землёй, возможно, не были ему видны. Щенята забрались в прохладную нору. Бородавочник медленно вылез наружу и затрусил по равнине. Но собачьи уши способны уловить даже самый тихий звук, да они, должно быть, только и ждали, когда жертва покинет убежище. Не успел бородавочник пробежать и десяти метров, как стая вновь бросилась за ним. Круто повернув, бородавочник метнулся обратно к оставленной норе, но на этот раз собаки как-то ухитрились вцепиться ему в ухо и вытащили его из укрытия. Через несколько секунд всё было кончено.