Кейн уже не очень вслушивался в горячечный бред умирающего.
— О незнакомец, — говорил между тем его собеседник. — Воистину ли ты живой человек? Или ты всего лишь один из тех призраков, которые в последнее время все чаще посещают меня, неслышно возникая во мраке моей темницы? Нет, ты из плоти и крови… Но для меня ты варвар, не многим отличный от дикарей народа Накари. Много тысячелетий назад, когда твои отдаленнейшие предки отбивались в своих пещерах от саблезубых тигров и с грубыми кремневыми копьями охотились на мамонтов, золотые купола храмов моего племени уже блистали среди звезд!.. Минуло время, они разрушены и позабыты, и мир окончательно стал игрищем варваров. Пора бы и мне уйти и превратиться в легенду, окутанную туманами давно минувших веков…
Кейн поднялся на ноги и заходил по камере из угла в угол. Пальцы его сжимались, подобно железным когтям, ища рукоять отобранной у него рапиры. Багровая волна ярости затопляла сознание. Смилосердствуйся же, Господь!.. Дай встать лицом к лицу с врагами, держа в руке добрый клинок, хотя бы и одному против целого города, в одиночку против всех этих…
Кейн судорожно стиснул руками виски.
— Когда я последний раз видел луну, — сказал он, — она была почти полная. Но сколько минуло времени? Откуда мне знать, давно ли я нахожусь в этом проклятом дворце! И сколько я провалялся в гнусном застенке, куда бросила меня Накари! Неужто полнолуние уже миновало и — о милосердие божье! — Мерилин умерла?!
— Луна черепов взойдет нынешней ночью, — пробормотал узник. — Я слышал, как мои тюремщики говорили об этом между собой…
Кейн схватил умирающего за плечи, не отдавая себе отчета, сколь сильно было его пожатие:
— Во имя своей ненависти к Накари, во имя любви к людям, во имя Господне, подскажи мне, как спасти невинную девочку!..
— Любви? К людям?.. — зашелся в безумном смехе умирающий узник. — Что общего с любовью может быть у сына атлантов, жреца забытого Голгора? Что суть смертные, как не пища для уст богов?.. Под этими самыми руками с ужасными криками умирали девушки куда нежней и прекрасней твоей Мары, однако мое сердце оставалось глухо к их воплям. Но ненависть… ненависть! О да!.. — И странные глаза разгорелись ужасающим пламенем. — Во имя ненависти я готов рассказать тебе все, о чем тебе хочется знать!
Дождись же восхода луны и отправляйся в Башню Смерти. Умертви шарлатана, укрывшегося за черепом Накуры, а затем, когда поклоняющиеся прервут песнопение и убийца в маске, стоящий у черного алтаря, занесет жертвенный нож, громким голосом и на языке, понятном народу, обратись к молящимся с высоты Башни! Отвергни жертву, приготовленную ими, и потребуй взамен крови самой Накари, царицы Негарийской!.. Далее же… далее же рассчитывай на свой собственный ум и телесную силу — и, может быть, останешься жив.
— Скорее! — снова встряхнул его Кейн. — Объясни мне, как добраться до Башни!
— За дверью, сквозь которую ты вошел сюда, поверни налево… — Силы быстро оставляли узника, он не мог больше говорить, только шептал: — Через сотню шагов увидишь лестницу. Поднимись по ней на самый верх. Она приведет тебя в другой коридор; пройди по нему, никуда не сворачивая, еще сотню шагов. Перед тобой будет стена, на первый взгляд глухая, но обыщи ее, и найдешь пружину. Надави ее и ступай в дверь, которая откроется перед тобой. Тем самым ты покинешь дворец и окажешься на скалах, окружающих его, в том единственном потайном коридоре, о котором удалось дознаться подданным Накари. Поверни направо и иди, пока не отсчитаешь пять сотен шагов. Здесь-то и начинается ход, который приведет тебя в Башню Смерти, в нишу за черепом, ибо основание Башни врезано прямо в скалу. Там будут две лестницы… две лестницы, которые…
Его голос прервался. Облившись холодным потом, Кейн нагнулся над узником и вновь начал трясти его. Тот вдруг сделал нечеловеческое усилие и приподнялся на локте. Глаза его засияли потусторонним светом, он широко раскинул закованные руки.
— Море!.. — воскликнул он сильным, ясным голосом. — Море!.. Золотые шпили моей Атлантиды и солнце, восстающее из лазурных глубин!.. Я иду!..
Соломон Кейн осторожно опустил на пол мертвое тело…
Глава 6ЧЕРЕП РАЗЛЕТАЕТСЯ НА КУСОЧКИ
…Отирая пот с побледневшего лба, Кейн бегом мчался полутемными переходами. Должно быть, думалось ему, снаружи этих жутких стен царит уже ночь. И полная луна — кошмарная Луна черепов — медленно выползает из-за горизонта… Отсчитав сотню шагов, он оказался у подножия лестницы, о которой поведал ему умирающий.
Он взлетел по ней, прыгая через ступеньки. Выбравшись во второй коридор, он отмерил еще сотню шагов и встал перед стеной, в самом деле выглядевшей глухим тупиком. Бесконечно долгое время его лихорадочно метавшиеся пальцы ощупывали каменную поверхность, пока не наткнулись на выступающий кусочек металла. Раздался громкий скрип заржавленных петель, потайная дверь распахнулась, и Кейн выглянул в открывшийся перед ним коридор. Первое, что бросилось ему в глаза, — это то, что здесь было гораздо темнее, чем внутри.
Кейн выбрался наружу и, заботливо притворив за собой дверцу, ощупью двинулся вправо, стараясь не сбиться со счета. Света понемногу прибывало; он проникал откуда-то извне, и постепенно Кейн различил лестницу. Он ступил на нее, поднялся на несколько ступенек… и недоуменно остановился. Перед ним была небольшая площадка, а дальше лестница разделялась на две. Одна вела налево, другая — направо. Кейн выругался. Время безжалостно поджимало, и он попросту не мог позволить себе сделать ошибку. Но как выяснить, которая из лестниц приведет его к нише жреца?..
К несчастью, смерть унесла последнего из атлантов как раз в тот момент, когда он собирался поведать Кейну об этих лестницах. Как теперь сожалел пуританин, что узник не протянул еще хотя бы минуту!
Время неумолимо летело, и он чувствовал, что придется рискнуть. Чем бы это ни кончилось. Он выбрал правую лестницу и ринулся вверх. Теперь ему было не до осторожности.
Инстинкт подсказывал Кейну, что страшное жертвоприношение вот-вот должно было состояться. Когда перед ним открылся очередной коридор, Соломон бросил взгляд на каменную кладку и по ее изменившемуся виду сразу определил, что покинул недра утеса и находится в каком-то здании — будем надеяться, что в Башне Смерти. Кейн с нетерпением ожидал появления еще одной лестницы, и лестница в самом деле вскоре показалась. Но вместо того, чтобы вести вверх, она повернула вниз!.. Потом откуда-то спереди, сквозь толщу стен, до Кейна донеслось невнятное ритмическое бормотание множества голосов, и ледяная рука стиснула сердце. Это пели верующие, собравшиеся на молитву у черного алтаря.
Англичанин кинулся вперед во всю прыть. Вот коридор повернул, Кейн едва не налетел на какую-то дверь и приник глазом к маленькой щелке… Сердце его упало. Он выбрал не ту лестницу. И она вывела его не в Башню Смерти, а в какое-то здание неподалеку!..
Снаружи взгляду его предстала ужасная, потрясающая сцена. На широкой открытой площади у подножия высоченной черной башни, чья вершина возносилась над пиками ближних хребтов, извивались и корчились чернокожие танцоры, выстроенные в два длинных ряда. Раскачиваясь в пляске, они тем не менее не сходили со своих мест, в унисон распевая странную, бессмысленную песню.
Лоснящиеся тела распрямлялись и скручивались в невообразимом причудливом ритме, взлетали и кружились факелы, которые танцоры держали в руках. А позади молча и неподвижно стояла огромная толпа народа. Пляшущий факельный свет озарял мириады блестящих глаз и жадных лиц, обращенных вверх в ожидании заветного мига.
Гигантской тенью, глыбой овеществленного мрака возвышалась над их головами ужасная Башня Смерти. Ни окошек не было в ней, ни двери; лишь высоко на стене, взятый в изукрашенную раму, мрачно ухмылялся извечный символ смерти и тлена. Череп Накуры!.. От него исходило едва заметное, жутковатое свечение. Кейн понял, что «сверхъестественное» свечение было делом рук жрецов, таившихся в Башне, и мимолетно подивился про себя, каким образом умудрялись они в течение столь долгого времени сохранять человеческий череп от разложения и распада.
Но и Башню, и череп, и все остальное пуританин рассмотрел лишь мельком. Не они привлекли его взгляд, и не они наполнили его сердце ужасом. Меж плотно сдвинутыми рядами молящихся виднелся громадный черный алтарь. А на том алтаре…
— Мерилин! — сорвался с губ Кейна рыдающий всхлип.
Худенькое белокожее тело, распростертое на черном камне… На какой-то миг англичанин ослеп, оглох и потерял способность двигаться. Он чувствовал себя совершенно беспомощным. И не было времени возвращаться и заново разыскивать нишу, в которой прятался жрец.
Уже теперь бледное сияние росло за черной маковкой Башни, все четче обрисовывая ее на фоне звездного неба. Это восходила луна. ЛУНА ЧЕРЕПОВ. Пение танцоров перешло в вой, визг, а из молчаливой толпы зрителей послышался глухой, зловещий рокот барабанов. Потрясенный Кейн невольно спрашивал себя, уж не во внутренние ли круги преисподней случилось ему заглянуть.
Пережитком каких неисповедимых культов седой древности был этот извращенный, утративший сущность обряд?.. Теперь Кейн знал, что нынешние черные негарийцы всего лишь по-обезьяньи копировали ритуалы, бывшие в ходу у их прежних господ. И даже несмотря на бездну овладевшего им отчаяния, он содрогнулся при мысли: каков же должен был быть этот обряд во всей своей былой значимости и полноте!..
Но вот подле алтаря, на котором молча лежала бедная девушка, появилась жуткая тень. Рослая фигура, совершенно обнаженная, если не считать раскрашенной маски на лице и головного убора из пышных волнующихся перьев. Монотонная песнь на мгновение стихла, но только для того, чтобы сразу взвиться в диком экстазе.
Кейн почувствовал, как дрогнул пол под ногами. Уж не слитная ли мощь голосов заставила трепетать вековой камень?..
Трясущимися руками принялся он отпирать дверь, заложенную засовом. Ему оставалось одно: безору