«Прочитанные доклады: в Финляндии — 9, Болгарии — 12, Югославии — 10, Швейцарии — 6, Франции — 15, Бельгии —11, Австрии — 4.
Нами опубликованы следующие книги:
Мои: „Россия в концлагере“ — в двух русских изданиях, 4 — немецких, 1 — польском, 1 — хорватском, американском, английском, 3 — чешских, 1 — голландском. Эта книга переводится на сербский, испанский, французский, итальянский, шведский, норвежский, датский и японский языки; „Памир“ — два русских издания. Переводится на немецкий, английский, польский, шведский и французский языки.
Борис Солоневич: „Молодёжь и ГПУ“ — два русских издания. Переводится на немецкий, французский и английский языки. Тамара Солоневич: „Записки советской переводчицы“ — два русских издания, 2 — немецких, 1 — польское. Переводится на французский и английский языки.
Мы издали с пропагандистской целью на болгарском языке 4 брошюры: „В колхозе“, „День врача в концлагере“, „Товарищ Ягода“, „Тайна Соловецкого монастыря“.
С 20 июня 1936 года мы издаём газету „Голос России“, которая имеет 7–8 тысяч экземпляров тиража. Газета распространяется в 52-х государствах, главным образом во Франции и Америке.
Мы будем до конца продолжать нашу борьбу против большевизма, так как считаем, что большевизм — громадное зло и величайшая опасность для человеческой культуры и человеческой жизни».
Отпевание погибших прошло в соборе Святой Софии. Почти вся русская колония и немало сочувствующих болгар проводили в последний путь Тамару Солоневич и Николая Михайлова. Впереди траурной процессии несли венки, перевитые лентами национального русского триколора, и вслед за ними над многотысячной толпой — в сильных руках студентов-спортсменов — плыли гробы. Вдоль маршрута бесконечного человеческого потока были расставлены усиленные наряды полиции. Власти опасались новых покушений «бомбистов».
После того как гроб Тамары был опущен в могилу, Иван обнял сына и в наступившей пронзительной тишине произнёс вполголоса:
— Юрий, теперь борьба до конца…
Слова предназначались только сыну, но были услышаны многими.
Никаких речей не произносилось. В отчётах о похоронах столичные газеты единодушно отметили: «Общее мнение эмиграции и болгарской общественности: покушение — дело рук здешней легации Советов».
Трагедия в Софии вызвала поток солидарных писем-посланий со всего Русского Зарубежья. В числе первых откликнулся Михаил Спасовский (Гротт). Он узнал о гибели Тамары из 6-го номера «Нового слова». Спасовский писал, обращаясь к Ивану Солоневичу: «На Ваши плечи легла холодная рука смертельных испытаний во имя счастья той Белой, той нашей царственной России, которой Вы так преданно и жертвенно служите… Несомненно, покушения на Вас будут продолжаться, поэтому необходимо создать вокруг Вас крепкую организацию бдительной охраны из верных и смелых людей. Пора нам всем перейти на военное положение, — ведь лучших из нашей семьи уничтожают, как куропаток, — по выбору и безнаказанно!»
Соболезнования прислали многочисленные русские организации, эмигрантские деятели культуры и искусства. Среди них — И. А. Бунин, который написал:
«Дорогие Солоневичи!
Не нахожу слов, чтобы выразить Вам свои чувства, но надеюсь, что Вы поймёте их и без слов. Да сохранит Вас Бог.
Ваш Ив. Бунин»…
Первый обзор откликов на взрыв в Софии поступил на Лубянку из резидентуры НКВД в Финляндии. Агент «Лидер» (Петриченко) передал своему оперативному куратору письмо в Софию генерала Добровольского, в котором тот просил обсудить вопрос о взрыве на собрании активной части белой эмиграции и сообщить ему мнение этой группы. Добровольский поделился своими версиями покушения:
«По делу взрыва здесь существует 4 оценки:
Солоневичи — действительные и опасные враги СССР. За их активную работу против СССР ГПУ решило покончить с ними при помощи болгарских коммунистов. Эту версию поддерживают генерал Альфтан, его помощник Киселев и группа НСНП во главе с Веригиным.
Солоневичи прибыли сюда как агенты ГПУ для разложения белой эмиграции, но, увлёкшись антибольшевистской работой, изменили ГПУ и начали вести действительную антибольшевистскую работу. Таким образом — адская машина — это месть со стороны большевиков. Эту версию поддерживают генералы Добровольский и его группа (Петриченко, Щепанские, Бастамовы, Батуев и другие).
Адская машина — это дело рук русских фашистов, считающих братьев Солоневич агентами ГПУ, разлагающими движение белой эмиграции. Эта версия имеет здесь мало сторонников.
Солоневичи были и до сих пор являются агентами ГПУ. А так как в последнее время они пользуются меньшим доверием, ГПУ решило поднять их авторитет среди эмиграции путем взрыва, сделав их „мучениками большевистской мести“. Сторонники её рассуждают так: решили пожертвовать Тамарой, которая вовсе не является женой Солоневича. Отсутствие Солоневича с сыном в комнате во время взрыва — не случайное дело, а специально рассчитанное.
Сторонники этой версии подкрепляют свои доводы ещё и тем, что у Ивана Солоневича не чувствуется серьёзных переживаний в связи со смертью Тамары. Наоборот, он артистически бравирует этим делом, стараясь нажить капитал. Кроме того, некоторые удивлены молчанием со стороны Бориса Солоневича, проживающего в Бельгии. Эта версия также имеет мало сторонников».
Резидентура в Гельсингфорсе считала, что «неудавшийся взрыв адской машины в квартире Солоневичей внёс ещё большую путаницу в оценку деятельности семьи Солоневичей». Клесмет завизировал сообщение 8 февраля 1938 года без каких-либо пометок. Операция-то, по большому счёту, провалилась. Иван Солоневич остался жив…
На Лубянке о проведённой в Софии «специальной операции» знал ограниченный круг сотрудников: руководство и прямые исполнители. На текущие запросы в 7-й отдел ГУГБ по факту покушения составлялись предельно «нейтральные» ответы такого характера:
«Помощнику начальника 3 отдела ГУГБ НКВД майору госбезопасности тов. Чопяк:
На Ваш № от 9.03.38
По имеющимся у нас данным, 3-го февраля с. г. в 11 часов 30 минут на квартире Ивана Солоневича произошёл сильный взрыв. Убита Тамара Солоневич и его секретарь — Михайлов, Юрий Солоневич контужен. Иван Солоневич, находившийся во время взрыва в другой комнате, не пострадал. Произведённым болгарской полицией следствием причина взрыва не установлена.
Зам. начальника 7-го отдела майор Шпигельглас.
Начальник VI сектора Клесмет».
Как справедливо замечает И. П. Воронин, «главным образом бомба в редакции „Голоса России“ ударила по оставшимся в СССР родственникам Солоневича». Вскоре после взрыва в Софии в Красноярском крае были вновь арестованы и приговорены к расстрелу ссыльнопоселенцы Лукьян Михайлович и Евгений Солоневичи. В мае 1938 года приговор был приведён в исполнение. Такая же участь ожидала и жену Бориса Ирину — её расстреляли в сентябре 1938 года[136].
Известный в эмиграции генерал Михаил Фёдорович Скородумов, будущий создатель первого Русского корпуса в годы Второй мировой войны, после взрыва в редакции «Голоса России» опубликовал в газете «Партизан» (орган «Народного ополчения») письмо, пронизанное чувством недоверия к Ивану Солоневичу:
«Лично я никому из приехавших от большевиков до их тщательной проверки не верю и не считаю их своими. Кто может доказать, что Солоневич в продолжение 20 лет не служил большевикам не за страх, а за совесть? Кто может доказать, что он бежал из Совдепии, а не командирован с особым секретным назначением за границу? Кто может доказать, что Солоневич родился в сорочке и что из одиннадцати миллионов заключённых на Соловках только он оказался сверхсчастливчиком и бежал, да ещё с целой семьёй? Кто может доказать, что Солоневич наш, а не их, и наконец, кто может доказать, что Солоневичам бросили бомбу большевики? А что, если в 1941 году откроется, что никакой бомбы большевики Солоневичам не присылали?.. Может быть, отвлекли внимание толпы травлей большевиков из редакции, — в подвале их же редакции выполняли возложенную на них секретную задачу? И что принесённая из подвала в редакцию бомба — не вовремя взорвалась?.. Кто может доказать, что такой случай невозможен?.. Кто может доказать, что в редакции распаковывали, а не запаковывали эту бомбу? Кто может доказать, что это не Божий перст возмездия?»
Письмо Скородумова вызвало немедленную реакцию полковника П. Д. Михайлова, отца Николая, погибшего секретаря редакции «Голоса России»:
«Прежде чем писать о ком-нибудь и что-нибудь, надо подумать и знать, про кого и что пишете. Вы позволили себе написать следующее в статье „Бомба Солоневичей“: „Кто может доказать, что в редакции распаковывали, а не запаковывали эту бомбу?“ Но вы не знаете, что пакет с бомбой распаковывали, а не „запаковывали“, как вы мерзко и преступно высказали предположение. Мой сын, мой единственный, любимый сын, воспитанный мной в беспредельной и неподкупной любви к России, любивший Её со всем пылом юношеской натуры, — не чета вам всем, погрязшим в суетностях властолюбия… Вы дерзнули оскорбить память того, кто всей душой был предан России и, не зная Её, любил во много раз сильнее и бескорыстнее, чем многие из вас, мнящие себя вождями и вершителями судеб возрождающейся Родины»[137].
Генерал Добровольский подвёл «итоги» взрыва бомбы в Софии, связав его с внешне- и внутриполитической ситуацией в Совдепии:
«Мне кажется, что приближаются решительные сроки. Сталин явно потерял голову… Ещё хуже для большевиков — последний процесс в Москве (Бухарин, Рыков, Крестинский и др.). Чего стоит обвинение Бухарина в желании уничтожить Ленина, Сталина и Свердлова за Брестский мир? Ведь после этого Бухарин был официальным идеологом партии, по его „Азбуке коммунизма“ обучали… Рыков в течение 10 лет был главой Совнаркома, т. е. премьер-министром.
Сейчас их и других министров и посланников обвинительный акт рисует как изменников, агентов немцев и одновременно англичан… Разве это не настоящее безумие и сумасшедший дом? Из этого дома бегут полпреды, улетают лётчики, от этого дома шарахается в сторону Европа, сговариваясь между собой. Для нас, для России всё это может закончиться грандиозной катастрофой, если внутри или вне её не найдутся силы, способные предотвратить этот распад… ГПУ решило перейти в наступл