Юноша только поморщился в ответ.
В очередной раз перерыли дедушкину комнату. Просмотрели записи. Покрутили самородки. Пролистали карты. Наконец разложили на полу рисунки Корчагина.
— Медведь на цепи. Клетка в болоте. Сушина, — перечислял Сергей Николаевич. — Какой-то валун. Пещера или какой-то грот. Что это?
— Не знаю, — призналась Марина Викторовна.
— Полевые рисунки из разных экспедиций?
— Но зачем отец положил их в сейф вместе с золотом и картой?
— Дорожил воспоминаниями или… Постой, а что, если рисунки — это и есть приметы?
— То есть как?
— А вот так! — Сергей Николаевич, разволновавшись, опять начал ходить по гостиной.
Артём к этому времени спустился с лестницы и теперь наблюдал за всем с кресла, в котором только что сидела мама.
— Карту Дёмин составить не смог, потому что путь был слишком долгим. Ограничился приметами. Так?
— Так.
— А что, если он эти приметы передал не словами, ну, как Тюрин тогда сказал: «Идите под снежные шапки, поднимитесь по ручью, спуститесь к реке», — а рисунками?
— Зарисовал приметы?
— Ну да! Это ведь гениально! Никаких занудных описаний. Да и местность меняется. Там же постоянно идут обвалы, сдвиги пород. Сегодня — гора, завтра — сопка. Сегодня — лес, завтра — болото. А тут нарисовал картинку, и всё понятно.
— Хорошая версия, — кивнул Марина Викторовна. — Но не работает.
— Это почему?
— Медведь на цепи? Сухое дерево? Клетка в болоте? Не похоже на приметы.
— Ну, может, это не прямая примета, а какая-то шарада?
— Думаешь, беглый каторжник Дёмин увлекался шарадами?
— Я вообще сомневаюсь, что он умел рисовать, — признался Сергей Николаевич и приуныл, понимая, что его догадка не оправдалась.
— Я знаю! — неожиданно сказал Артём.
— Значит, мы опять остались ни с чем. — Сергей Николаевич не обратил внимания на сына.
— Отец мог вообще забыть о приметах. Торопился, — Марина Викторовна пожала плечами.
— Ну да. Вот и вся история на первую полосу. — Сергей Николаевич в раздражении махнул рукой.
— Мам! Пап! — Артём встал с кресла.
— Ну что там?
— Я знаю, где приметы.
Родители удивлённо посмотрели на сына.
— Откуда?
— Вы сами сказали. Они должны быть на видном месте, как у Видка.
— Видока.
— Не важно.
— Грамотность всегда важна.
— Пап!
— Ну говори, говори.
— Должны быть на видном месте. И в рисунках.
— Это только предположение, ведь…
— Я знаю, где эти рисунки!
Артём заторопился к лестнице. Родители удивлённо переглянулись и последовали за ним.
Юноша привёл их в коридор второго этажа.
— Вот! — указал он на висевшие в ряд рисунки.
— Добро пожаловать в Курортную бальнеологическую лечебницу «Нилова пустынь», — прочитал Сергей Николаевич. — Радоновый душ, кедровая бочка и вихревая ванна — всё, о чём вы мечтали. Комфортные цены и профессиональные специалисты. Замечательно сформулировано. Особенно про специалистов. Ты думаешь, это смешно?
— Да нет же! Дальше!
Сергей Николаевич только сейчас увидел, что рекламные проспекты перемежаются карандашными рисунками. Это были незамысловатые, но довольно точные зарисовки природы: горы, реки, каменные осыпи, заросшие ёрником старицы, стоявшие флагштоком голые останцы. Сергей Николаевич замер, присматриваясь к ним. Потом, оживившись, заторопился по коридору, выискивая другие рисунки.
— Ровно шесть… Шесть примет! Ну конечно! Это гениально.
Артём не сдержал улыбки. Почувствовал, как щекам стало жарко. Папа редко хвалил его.
— Старик Корчагин был гением!
Артём насупился. Понял, что похвала предназначалась не ему.
Шесть старых, выцветших рисунков. Не было никаких сомнений, что это — те самые приметы, о которых писал Виктор Каюмович. Он действительно спрятал их, по примеру Видока, на самом видном месте — чуть прикрыв дешёвыми туристическими проспектами.
— Осталось понять, в каком порядке они указывают путь.
— Это просто. — Марина Викторовна уже вскрыла одну из рамок и торжественно показала цифру «3» на обороте листа.
Каждая из примет была пронумерована. Пазл сложился. Недостающие детали были найдены.
Все рисунки хорошо сохранились, лишь от последней, шестой приметы был явно оторван клочок. На месте отрыва просматривались волнистые линии — краешек узора.
— Надеюсь, тут не было ничего важного, какой-нибудь координаты или удачной шутки, — усмехнулся Сергей Николаевич.
Он сфотографировал рисунки, коротко описал, как ему удалось решить очередную загадку Корчагина, и отправил все материалы на электронную почту редактора. «Теперь скажите мне, Аркадий Иванович, что история получается не такой увлекательной!»
На следующее утро зашёл Фёдор Кузьмич. С интересом выслушал о карте Корчагина, о его важном научном открытии, сказал, что ему будет приятно помочь в таком деле, и даже согласился для себя и сыновей на самую умеренную плату.
Кузьмич и папа уединились на втором этаже, чтобы внимательно изучить карты. Мама тем временем уехала в Иркутск — оформлять отпуск. На то, чтобы заниматься наследством, не осталось времени. Решено было отложить это до возвращения из Саян.
После обеда папа показал Артёму настоящий револьвер — с чёрным корпусом, жёлтой деревянной ручкой, на которой значилась эмблема «DWA».
— «Дэн Вессон»… — гордо протянул Сергей Николаевич. — Со сменным калибром. Мне он, правда, достался с одним стволом. Даже ключа нет, но это не так важно. Купил у знакомого.
— И ты будешь стрелять? — в восторге прошептал Артём.
— Если потребуется! Запомни, никогда не доставай оружие, если не готов из него выстрелить! Это закон жизни. Достал — стреляй. Иначе тебя самого подстрелят. Из твоего же оружия.
Сергей Николаевич вскинул револьвер, прицелился, будто собирался сейчас же застрелить невидимого врага. Улыбнулся, заметив, с каким восхищением на него смотрит сын.
«Сидел бы в лагере, складывал бы костровища, строился бы в линию на зорьке. Скукотища! А теперь — настоящее приключение!» — с замиранием сердца думал Артём. В этот день он уснул бы довольный, с улыбкой на лице, если бы вечером папа не привёл в дом неожиданного гостя.
— Встречайте нового участника экспедиции! — прокричал Сергей Николаевич с порога, едва открыв дверь. — Точнее, двух!
Сергей Николаевич познакомился с ними в Кырене, когда выспрашивал у местных бурят о том, где лучше найти коней для поездки в Окинский район. Большинство предлагали обратиться к их друзьям или родственникам, обещали лучшую цену и лучшую породу. И только один, монгол по происхождению, сразу сказал, что от тункинских коней толку будет мало:
— Здесь коней дорого дадут. А у них спина быстро набьётся. По тайге ходят плохо, устают, худеют, далеко не уйдёшь. Оно тебе надо? Если в окинские места собрался, так окинскую лошадь и бери. Там их много. Сами маленькие, ноги у них плотные, копыта — стаканом. На подножном корму стоят хорошо. По тайге ходят, по горам ходят — не хуже оленя.
Монгол, представившийся Джамбулом, так понравился Сергею Николаевичу и своим видом, и своими советами, что он сразу, без раздумий, нанял того в экспедицию. Джамбул, узнав, сколько ему заплатят, согласился. Сказал только, что не пойдёт без дочери:
— Но ты не бойся, дочь у меня что окинская лошадь. Маленькая, крепкая, ходит быстро. Будет тебе в лагере помогать.
Поразмыслив, Сергей Николаевич согласился, но условился, что за девушку оплата будет не полная, а вполовину.
Первой в дом вошла Солонго, дочь Джамбула. Ростом она была на голову ниже Артёма. Ровесница ему, Солонго казалась десятилетней девочкой. Тоненькая чёрная косичка была перетянута красными и жёлтыми резинками. На ремне серых брюк висела свитая в кольцо плеть с коротким деревянным кнутовищем. Артём не успел этому удивиться — увидел вошедшего следом Джамбула.
Колючий холод обдал лицо. Юноша невольно отступил на шаг и чуть приподнял руки.
Бритая голова. Крепкие плечи, в ширине значительно превосходившие талию. Полные обветренные губы. Узкий, стянутый тугими морщинами лоб. Рост — не меньше двух метров. Крепкая стойка на широко расставленных ногах…
Это был тот самый гигант, чей разговор с участковым Артём подслушал в первую ночь. Тот самый, никаких сомнений. Юноша узнал бы его даже издалека, а тут — увидел в прихожей дедушкиного дома…
Глава седьмая
Ночь для Артёма была бессонной. Он вздрагивал от каждого шороха. Затяжная тишина пугала его не меньше. Он соскальзывал с кровати и босиком подбегал к окну, уверенный, что при свете луны разглядит в кустах целую банду монголов — с ружьями в руках, перепоясанных патронташами и готовых штурмовать дедушкин дом. Однако во дворе всё было спокойно, ничего не вызывало подозрений, и Артём, утомлённый тревогой, возвращался в постель.
На следующий день юноша порывался указать папе, что тот приютил настоящего бандита, что именно Джамбул устроил недавний погром, а потом, прячась под пологом ночи, замышлял коварный план — должно быть, намеревался если не убить, то по меньшей мере покалечить всю семью Переваловых, отнять у них карту с приметами и самостоятельно отправиться на поиски золота. Но в последний момент Артём останавливался. Понимал, что папа ему не поверит и всё испортит: показательно вызовет Джамбула на допрос, ничего от монгола не добьётся и ещё будет шутить о мнительности сына.
«Значит, я сам во всём разберусь. Найду доказательства — такие, что уж никто не отвертится. А пока буду ждать».
Ночной силуэт не обманул Артёма. Джамбул действительно был гигантом с мощными жилистыми руками. Его гладковыбритая голова была чуть скошена по невысокому лбу, а на затылке собрались тугие складки кожи. При этом выражение лица у него было самое приветливое. Ни в глазах, ни в улыбке не угадывались ни жестокость, ни даже сердитость. Если бы не могучее телосложение, его вполне можно было бы назвать добродушным. Лишь изредка прищуренный взгляд выдавал в нём внимательность и затаённую смекалку.