В Иркутске Артём с ребятами из класса каждый год обходил ближайшие районы в поисках ольховника. Из ольхи получались хорошие клюшки, сразу загнутые. Теперь он чувствовал, что возненавидит это дерево на всю оставшуюся жизнь.
Артём упирался в стволы. Гнул преграждавшие путь ветки, но они не ломались, только выкручивались в зелёную требуху. На руках — паутина, кусочки коры, грязь. Устав извиваться, пошёл напролом. Стиснув челюсти, надавил всем весом на очередной ствол. Вокруг всё зашелестело. Артём пытался приподнять его, чтобы проскочить низом. Или пригнуть, чтобы перелезть через него. Ничего не получалось. Тот крепко застрял в ветвях соседней ольхи. Юноша надавил ещё сильнее. Ствол гнулся, потрескивал. Сыпалась кора, листья. В лицо лезли шишки. Артём упирался в землю. Растягивал ольховый лук. Выгнул его над собой. Отпустил. Ствол полетел вниз, за спину, при этом стукнул Артёма по макушке и опрокинул навзничь. Юноша вскочил в озлоблении. Сделал шаг, но упёрся сразу в три растущих крест-накрест ствола. От бессилия застонал. На щеках грязь перемешалась со слезами отчаяния.
Нужно было возвращаться в лагерь. Лучшее, что сейчас мог сделать Артём, — скорее рассказать папе о том, что Солонго украла приметы. «Откуда она вообще узнала, что они у меня? Неужели подглядывала тогда, у дедушкиного лагеря?..»
Вернуться назад было непросто. Артём плутал, боролся с ольховыми зарослями. Уже отчаялся выбраться к биваку. Подумал, что так и сгинет здесь. Улыбнулся искривлённой, жестокой улыбкой: «Так тебе и надо. Хорошее наказание для такого олуха».
Выбравшись к знакомому яру, упал на колени. Понимал, что спасён. Оставалось совсем чуть-чуть.
Хватался за редкие кусты, вытягивал себя. Скользил вниз, осыпая землю и камни. Вновь карабкался вверх. Только поднявшись на вершину яра, заметил, что где-то потерял носок. Ноги, чёрные от грязи, гудели, будто по ним всю ночь лупили батогами.
Раскачиваясь от усталости, всхлипывая от бессилия что-либо изменить, Артём плёлся к стоянке, на ходу придумывал оправдания. Знал, что папа не простит, потом ещё много лет будет припоминать ему этот случай. Язвить, насмехаться. Это он умел.
Услышав поблизости голоса, Артём остановился. Нужно было привести себя в порядок. Отыскал ручеёк. Умылся в нём. Дрожа от холода, зашагал дальше. Уже приблизился к кустам, за которыми была его палатка, но остановился. В десяти шагах от него на поляне лагеря стоял Юра Нагибин. В руках он держал ружьё — «Барс» с берёзовым ложем, с амортизатором на затыльнике. Артём всегда мечтал пострелять из такого, но папа не разрешал.
Юноша не сразу понял, что происходит. Потом увидел, что с ружьями стоят и Джамбул, и Слава. Папа держал револьвер. Мама пряталась за его спиной. А посреди лагеря стояли два охотника-бурята — те самые, которых Артём приметил ещё на берегу Жомболока. Третьего поблизости не было.
Юноша почувствовал, как, похолодев, онемели руки.
Этим утром в отсутствие сына, когда никто не догадывался о близости охотников, Сергей Николаевич разыграл задуманный спектакль. Заявил, что карта Гришавина привела в глухомань, где что-то интересное мог бы найти только сумасшедший геолог.
— Старик любил такие проделки! Не удивлюсь, если он жив и просто не удосужился рассказать нам о своих планах. И ходит сейчас где-нибудь под озёрами Удокана, изучает очередную геологическую породу. А для нас решил устроить замечательное путешествие. Впрочем, мы сами виноваты, что пошли по его карте. Пусть бы лежала себе и дальше. В результате могу сказать одно. Экспедиция зашла в тупик.
Убедившись, что все внимательно на него смотрят, Сергей Николаевич показательно разорвал топографические карты Корчагина. Карту Гришавина он решил сохранить на память.
— Вот и вся история. — Небрежным жестом разбросал клочья. — Для газеты нужно будет что-то придумать. Редактор придёт в ярость, когда обо всём узнает.
Братья Нагибины переглянулись. Фёдор Кузьмич сидел на колоде. Ножом обрезал на пальцах едва отросшие ногти и даже не смотрел на Сергея Николаевича. Джамбул стоял, прислонившись к осине, и молчал. Баир с Ринчимой о чём-то тихо переговаривались и, чтобы не терять времени, осматривали копыта лошадей: тупым крючком расчищали стрелки, выковыривали набившуюся траву и грунт.
— Поступим следующим образом, — вздохнул Сергей Николаевич. — Тебя, Кузьмич, и тебя, Джамбул, я отпускаю. Чего вам тут торчать? Езжайте назад, в Кырен. А мы с Баиром задержимся на недельку. Раз уж забрались в такую глушь, так хоть сфотографируем каких-нибудь животных. Вон Мишаня обещал нам красного волка и снежного барса.
— Я ничего не обещал, — отозвался заспанный профессор, он только что вышел из палатки. Ещё не успел почистить зубы, но уже натирал губкой свои ботинки. — Просто сказал…
— Не важно. Разберёмся. Если я вернусь с пустыми руками, редактор меня заживо съест. Вот… Так что всем спасибо за чудесную поездку. Наша экспедиция подошла к концу.
— Это вряд ли, — сухо бросил Юра. Скрестив руки на груди, он исподлобья смотрел на Сергея Николаевича.
— В каком смысле?
— А как же золото? — осклабился Слава. Его и без того приплюснутый нос стал ещё шире, показал свою несимметричность — правая ноздря была чуть взгорблена.
— Что? — растерялся Сергей Николаевич.
— Золото, — повторил Юра.
— Вот чудаки, наслушались профессорских сказок?
— Я ничего такого не говорил, — сквозь зевоту промолвил Тюрин.
— Вот и помолчи.
Сергей Николаевич хотел сказать что-то ещё, но тут зашумели кусты. Он подумал, что наконец вернулся сын, по словам Марины Викторовны, сбежавший утром в лес. Уже приготовил для него несколько грубых слов, но увидел, что на поляну выходят два бурята. В зелёных маскировочных костюмах, с ружьями наизготовку.
— Кажется, у нас гости, — Сергей Николаевич опустил руку на револьвер.
В лагере стало тихо.
Джамбул схватил ружьё. «Значит, Артём был прав!» — понял Сергей Николаевич. Отпрыгнул к палатке, возле которой стояла жена. На ходу прицелился в монгола, но, к его удивлению, Джамбул поднял ружьё совсем в другую сторону — угрожая охотникам. Сергей Николаевич растерялся, не понимал, что делать.
— Брось! — Братья Нагибины одновременно навели стволы на Джамбула.
— Что это значит?! — вскрикнула Марина Викторовна.
— Значит, что ваши сказки закончились, — процедил Юра. — Началась суровая правда жизни.
— Кузьмич! — Сергей Николаевич покосился на егеря. Тот, кажется, не замечал происходившего. Всё так же неспешно, бережно подрезал ногти.
Именно в эти секунды вернулся Артём. Не разглядев, кто в кого целится, он был уверен, что засада, устроенная Джамбулом, сработала. В любой момент могла начаться перестрелка. Оставалось только непонятным, зачем Солонго украла приметы, если монгол всё равно задумал силой захватить власть в экспедиции.
Юноша не знал, как поступить. Помочь родителям он уже не мог. У него не было даже подаренного егерем ножа — тот остался в рюкзаке. Что он сделает, один против вооружённых охотников?
Артём отступил на несколько шагов. Подумал, что в его силах только спрятаться, а потом издалека наблюдать за происходящим. «Нет, нет, это глупо. И что? Буду просто смотреть, как всех убивают?»
Сделав ещё несколько шагов, юноша решил уйти назад, по тропе. Добраться до Шаснура — села, где они наняли лошадей; обо всём рассказать местным жителям. Они не оставят в беде Баира с Ринчимой. Позвонят в Кырен. А там прилетит вертолёт МЧС. «Да, так будет лучше всего». Артём вздрогнул, представив, какой ему предстоит путь. «Пешком не пройти. Слишком долго. Да и как я доберусь — без еды, без одежды? Без ботинок! Такому на Малом море не учили. Значит, надо украсть лошадь. Спрятаться. Пусть думают, что я потерялся. А потом… Нет!» Артём хлопнул себя по лбу. Вопреки всем страхам и обидам понял, что не сможет оставить родителей. Потом не простит себе, если с ними что-то случится. Он не знал, как им помочь, но хотел быть рядом.
— Энэ ямар шудхэр бэ? — кто-то схватил юношу за шиворот. — Поймал крысёныша!
Это был третий охотник. Худой, невысокий, но сильный, с цепкими пальцами. Он грубо вытолкал Артёма на поляну.
— Очир, где девчонка? — спросил у охотника Юра.
— Хэншье угы hэн. Гансал энэ гулгэн.
— Значит, ищи дальше. От девчонки больше проблем.
— Ага, она вас быстренько выследила, — рассмеялся Слава. Светлая чёлка задрожала на его лбу. — Ещё в первый день.
— Молчи, — одёрнул его брат.
Охотник опять скрылся в кустах.
— Артём, — Марина Викторовна хотела подойти к сыну.
— Стой, где стоишь! — крикнул один из охотников.
— Не надо, — Сергей Николаевич рукой остановил жену. — Фёдор Кузьмич, может, объяснишь, что тут происходит?
— Заткнись, — сплюнул Юра, поглядывая на Джамбула. Тот по-прежнему не опускал ружья. — Чего тебе непонятно? Думал нас обдурить, а в итоге сам остался в дураках. Всё просто.
— Как два пальца об асфальт, — хихикнул Слава.
— Ружьё опусти, — Юра теперь смотрел прямиком на Джамбула. — По-русски ты говоришь, может, и считать научился. Нас шестеро. Ты один.
— Нас двое, — отозвался Сергей Николаевич.
— Оба бросайте. — Слава прицелился в Артёма.
Пришлось повиноваться.
Видя, как монгол нехотя опустил ружьё, как зло смотрит на охотников, подошедших связать ему руки, юноша понял, что жестоко ошибся, но было поздно.
— Молодец. Теперь ты.
Сергей Николаевич медленно положил револьвер на землю.
— Умница, — процедил Юра. В два шага приблизился к Сергею Николаевичу, наотмашь ударил того по лицу и отобрал у него карту Гришавина.
Марина Викторовна вскрикнула. Даже Тюрин, кажется, понял, что ситуация складывается не самая приятная, и стал пятиться к палатке, пока его не остановил Слава. Только Фёдор Кузьмич по-прежнему молчал. Теперь просто осматривал лезвие ножа, которым только что обрезал ногти.
— Где вторая карта?! — прокричал Юра.
— О чём ты? — спокойно переспросил Сергей Николаевич, пальцами ощупывая щёку.