Переваловы помнили про водопад, обнаруженный во время утренней разведки, но не торопились к нему. Хотели насладиться моментом.
Не сговариваясь, легли на берегу озера. Смотрели на высокое синее небо. По западному горизонту лежал мелкий песочек облаков — его будто нарочно большим веником выметали после недавних гроз, но упустили в отдалённых уголках.
Над озером медленно скользила точка.
— Канюк, — прошептала мама.
Вскоре можно было различить тёмное брюшко птицы, светло-коричневую шейку и неподвижные чёрные крылья.
Артём заметил, как на камень рядом с ним села шашечница. Улыбнулся ей. Бабочка напомнила ему о городском уюте, о квартире на Лисихе, в доме возле трамвайных путей. Если открыть окна, можно услышать, как позвякивает колокольчик проезжающего трамвая. Сейчас и трамвай, и улица 30-й дивизии, да и сам Иркутск казались ненастоящими, выдуманными. Их никогда не существовало. Артём всегда, все четырнадцать лет своей жизни лежал тут — у спокойных вод озера, названного по имени его дедушки. Не было ни тайн, ни разгадок, ни смертельных выстрелов, ни погони, ни блужданий по саянской тайге. Был только покой озёрной глади. И канюк, летящий по небу. И жаркое солнце над вершинами сопок.
Артём слушал своё дыхание. Юноше хотелось объять необъятное — весь принадлежавший ему мир разом. Это было приятное тёплое чувство. А он только лежал на траве, укутанный этим желанием. Не было выраженных мыслей. Не хотелось ничего делать. Просто лежать в просторном покое.
— Ну как? — позвал Сергей Николаевич. — Хватит валяться. Осталось недолго.
К водопаду шли молча, будто слова могли отпугнуть удачу. Даже Тюрин не тревожил Переваловых догадками и сомнениями.
Спустились в редкий перелесок. Деревья шумели на ветру, и казалось, что пришёл дождь. Артём подставлял небу ладонь. Знал, что это дышит тайга, но с улыбкой ждал, что к нему прикоснётся прохлада дождевых капель.
Под ногами тянулись заросли бадана. Продолговатые листья росли напрямик из земли. Зелёные, красные. Под ними — чёрные, гниющие. Юноше поначалу даже казалось, что это звериный помёт. Идти по бадану было удобно. Он был мягкий, однако нога в него не проваливалась.
Заметив на ветке мелкую птичку с чёрно-коричневой грудкой, юноша промолвил:
— Воробей.
Ещё одно напоминание о городе.
— Это дубровка, — поправила мама. — Воробьёв тут не бывает.
— Всё равно хороший.
— Да.
Из перелеска вышли на поле, усыпанное фиолетовыми катышками васильковой серпухи, затем углубились в лиственничный бор. Здесь было много моховиков. Их медовые вспученные шляпки хорошо прятались под ветками и насыпью жёлтых иголок. Артём сорвал один из них. Провёл пальцем по свежей слизи, представил, до чего мягким и жирным был бы такой гриб на сковородке. С картошкой и луком.
— Разламываешь картофелину вилкой и по слому кладёшь ломтик масла — он тает… — подражая маминому голосу, протянул юноша.
— И берёшь курочку, — кивнула Марина Викторовна. — Держишь её за ножку, стягиваешь с неё липкую кожицу. Обжигаешь пальцы, и тут же зажимаешь их губами, чтобы остудить, и чувствуешь маслянистый жареный вкус.
— Нет, лучше яичницу, — отозвался Тюрин. — Первым делом жаришь перец и помидоры. От помидоров столько влаги, что ничего не подгорит, можно даже масло не наливать. Только нужно заранее снять шкурку, от неё бывает кисло. Потом кладёшь кабачки, забрасываешь кругляшки сосисок. Накрываешь крышкой. Ждёшь. Томишь на медленном огне. И под конец разбиваешь несколько яиц.
— Пока всё это готовится, — подхватила Марина Викторовна, — можно съесть оставшуюся помидорину. Впиваешься в её крепкий холодный бок и высасываешь весь сок. Потом нужно присолить свой прокус и уже доесть целиком.
— Да чтоб вас всех! — не выдержал Сергей Николаевич. — Сговорились, что ли, со своими сосисками?
Все тихо рассмеялись.
В экспедиции Артём впервые узнал чувство настоящего голода. Во рту скапливалось много слюны, и она казалась шершавой. А желудок сейчас был тяжёлым, перетянутым стальной проволокой. Будто Артём сел, предельно низко наклонился к ногам и сдавил желудок. На ходу юноша старался держать спину прямее, но это не помогало.
Спустившись к водопаду, путники сделали привал.
Сергею Николаевичу показалось, что вчера напор воды был значительно больше, однако он не придал этому значения, решил, что просто ошибся.
Водопад был невысоким, метра три. Вырывался из скалы, падал по каменному каскаду и с шумом вливался в продолговатое озеро. Озеро оканчивалось гранитной глыбой — утюжком, делившим воду на два русла. Справа от водораздела по склону текла широкая спокойная река, терявшаяся в лесу. Слева — бойкая, извитая речка, пропадавшая под завалами глыб.
Скала, пробитая водопадом, вздымалась огромными, почти гладкими плитами. Ещё выше уступами начинался заросший лишайником отрог. Разбитый сыпучими хребтами, он дважды прерывался скальными террасами и наконец уходил в неприступную высь — к вершине единственной в этих местах горы.
— И всё-таки это сделал Корчагин, — усмехнулся Сергей Николаевич.
— Ты о чём? — удивилась Марина Викторовна.
— Шестой рисунок. Старик нарочно оборвал с него надпись. Я в этом уверен. Одного не могу понять: зачем было так усложнять нам путь?
— Папа не хотел, чтобы его тайна попала в чужие руки.
— Может быть, — пожал плечами Сергей Николаевич.
— Не хотел ни с кем делиться. Решил, что если уж кто-то и доберётся до золота, то его родные. Я ведь тоже умею складывать утаргалжина. Карту, приметы и подсказки он оставил для меня.
— Да…
— Только я бы всё равно сама не справилась.
— Это уже неважно. Теперь нужно понять, что делать дальше.
— Ищем, — Артём зашагал к водопаду.
— Ищем, — прошептал Сергей Николаевич. Потом ещё тише добавил: — Общее собрание объявляю закрытым.
Только Тюрин остался возле водораздела. Остальные разбрелись по сторонам, надеясь найти хоть какой-то ориентир.
Изучили обе речки, поднялись на соседнюю сопку, обошли кругом озеро, спустились в заросший кедровым стлаником распадок. Несмотря на мамино недовольство, Артём даже взобрался на каменную осыпь, ведущую в обход скальных глыб, к первой террасе. Впрочем, не сумел пройти и десятой части пути, который оказался слишком сложным и опасным.
Не найдя ничего интересного, все опять собрались у водораздела. Молча обменялись усталыми недовольными взглядами.
— Ну как? — ехидно спросил Тюрин.
— Походил бы — увидел, — огрызнулся Сергей Николаевич.
— А я не ходил, — осклабился профессор.
— Мы заметили.
— Не ходил, но нашёл побольше вашего.
Сергей Николаевич с подозрением посмотрел на Тюрина.
— Ну? Говори, не томи.
— Посмотрите на водопад. Ничего не замечаете?
— Слушай, давай без загадок! Нам хватает корчагинских головоломок, ещё с тобой возиться.
— Поток ослаб.
Сергей Николаевич покосился на водопад. Тот действительно притих. Вода вырывалась из скалы не с таким напором, как ещё два часа тому назад.
— Любопытно, правда? — хихикнул профессор.
— И что это значит? — спросил Артём.
— Значит, сидим и ждём, — пожал плечами Тюрин.
— Чего ждём? — вздохнул Сергей Николаевич.
— Это мы узнаем, когда дождёмся. Тут ведь как. Неспроста же ваш Дёмин указал на водопад.
— Не нравится мне это, — вздохнула Марина Викторовна.
— А если Джамбул вернётся? — вспомнил Артём. — А нас нет.
— Плохо, — согласился папа. — Надо пойти к озеру Корчагина. Написать на земле большими буквами, что мы нашли седьмую примету, что она ведёт к водопаду.
Выполнять это поручение пришлось юноше. Опасаясь пропустить что-то интересное, он поторопился и через полтора часа вновь стоял у водораздела. Водопад за это время ничуть не изменил напора.
— Долго ждать-то? — сквозь зевоту поинтересовался Сергей Николаевич.
— Спроси у Корчагина. — Тюрин лежал с закрытыми глазами.
— Очень смешно, Миша, — Марина Викторовна толкнула его в плечо.
— Прости, не подумал.
Каждая минута неопределённости казалась бесконечной. Не выдержав, Артём отправился на прогулку — решил ещё раз внимательно осмотреть окрестности, быть может, они что-то упустили.
Он уже поглядывал на осыпь, гадая, удастся ли по ней забраться выше, чем в прошлый раз, когда от водораздела грохнул выстрел. Юноша, спотыкаясь о камни, помчался назад, уверенный, что в его отсутствие случилось несчастье.
Выскочил на поляну у реки. Похолодевшее сердце разбивало грудь гулкими ударами. Артём на ходу достал нож. Готовился кинуться на выручку родителям. Ждал, что увидит Нагибиных, но у водораздела чужих людей не было. Только мама ругалась с папой, а Тюрин испуганно смотрел на них.
Выяснилось, что выстрелил Сергей Николаевич — в воздух, надеясь привлечь внимание монгола.
— Ну что, что не понятно?! Он услышит выстрел и ринется назад, нам помогать.
— О Нагибиных ты забыл?
— Нет, не забыл. Но долго мы тут не протянем. С голоду перемрём.
— А теперь опять окажемся в лапах твоего любимого егеря.
— Мы даже не знаем, где они! Может, давно заблудились. Дождь смыл следы. Сидят себе за двадцать километров отсюда. Ну, услышат эхо выстрела. И что? Куда он их приведёт?
— А если они уже рядом? Если ищут нас…
Марина Викторовна замерла.
— В общем, не паникуй, всё будет…
Теперь и Сергей Николаевич замер.
— Слышала? — спросил он.
Артём не сразу понял, о чём говорят родители. Подумал, что они уловили голоса в лесу, что Нагибины в самом деле оказались рядом. Но потом резко повернулся назад, к водопаду, — там в скале что-то гулко щёлкнуло.
— Опять, — прошептал Сергей Николаевич.
— Да, — кивнула Марина Викторовна.
Тюрин привстал:
— Что…
— Тихо ты!
Ещё минуту стояли без движения. Потом вздрогнули — глубинный, глухой удар сотряс скалу. Удар был такой силы, что, казалось, мог бы проломить её плиты, но на этом звуки прекратились.