рот в немом крике. Из её рта растянулись плёнки вязкой паутины. В них копошились муравьи. Артём закричал из последних сил и проснулся от собственного стона.
— Бежим! — мама трясла его за плечо.
В слабой предрассветной дымке Артём увидел, что дверца в клетку раскрыта. На мостках стоял воин-урух. Плотно обмотанный в оленьи кожи, в деревянной маске, с воротом из заострённых ветвистых рогов — они держались на плечах и короткими пиками смотрели вперёд. Его волосы были перекручены верёвками, вымазаны в светлой глине и торчали высоким пучком, который стягивали костяные кольца.
— Это ты? — с подозрением спросил Сергей Николаевич.
Незнакомец не ответил. Только махнул рукой, призывая поторапливаться.
— Как тебя зовут? — не успокаивался папа.
— Толжанай, — прошептал урух. — Уходим!
Он говорил с мягким напевным акцентом, напоминавшим не то монгольский, не то бурятский.
— Толжанай, — заворожённо повторил профессор. Он не сводил глаз с незнакомца.
Первым вышел Сергей Николаевич. За ним — Марина Викторовна. Артём и Тюрин выбрались последними. Юноша с сожалением посмотрел на своё неуклюжее верёвочное ложе. Образ Солонго, угрожающий и нежный одновременно, до сих пор не покидал его.
— Почему ты нам помогаешь? — шёпотом спросил папа, когда они ступили на твёрдую землю.
— Не отставайте.
Толжанай замер. Повёл головой, будто принюхивался, и короткими шагами заторопился вперёд. Он бежал, сильно сгибая колени, весь насторожённый. Напоминал дикого зверя, готового в любой момент прыгнуть — высоко, во всю затаённую силу и ловкость.
— Нас никто не охраняет? — удивился Артём.
— Все ушли, — отозвался Толжанай. Повернулся к юноше и добавил: — Ваши друзья опустились в Небесную чашу. Все смотрят, как Аза заберёт их кровь.
— Вы им поможете?
— Им никто не поможет. Аза никого не пощадит. Этой ночью он уже принял кровь. Она пробудила его аппетит.
Артём помедлил. «Этой ночью уже принял кровь? Что это значит? Если Нагибины мертвы, то кого они убивают сейчас?» Юноша не понимал, о каких именно друзьях упомянул незнакомец. Это могли быть Очир и Фёдор Кузьмич. Но это могли быть и Джамбул с Солонго.
— Кто они? — Артём нагнал Толжаная. — Сколько их?
Незнакомец остановился. Приблизился к юноше. В узкие прорези деревянной маски Артём увидел карие глаза с яркими белками. Кожаное одеяние уруха пахло горькими эфирными маслами.
— Их никто не спасёт. Ты можешь только погибнуть с ними.
— Идём! — поторопил сына Сергей Николаевич.
— Артём, умоляю, не надо! — позвала мама.
Юноша сдался. Они вновь побежали вперёд, и тогда Толжанай коротко ответил:
— Их двое.
Артёма передёрнуло.
«Джамбул и Солонго могли найти наши следы. Проникли в кальдеру и тоже угодили в ловушку. Но почему их не посадили в одну клетку с нами?»
«Надо было расспросить Славу об Очире и Фёдоре Кузьмиче. Что с ними случилось? Их схватили? Убили? Если б знать наверняка…»
Марина Викторовна и профессор уже запыхались. Они не могли двигаться так быстро.
— Далеко ещё?
— Нет. Тут близко, если бежать.
— А если идти?
— Идём, — урух видел, в каком состоянии пленники, и не требовал от них невозможного.
Беглецы шли через заросшую кустами поляну. С травы градом опадала роса. На ветках тальника стрекотали кузнечики. Их было немного, но в общей тишине певучий треск разносился далеко.
Впереди Артём увидел скальные кручи. Догадался, что его с родителями всё это время держали в третьем, самом широком кольце — вчера, спускаясь из пещеры, они разглядели тут небольшие озёра, каменные осыпи и разрезанные речками перелески. Если б клетка располагалась на дне кальдеры или даже на первом холмистом кольце, у них не было бы шансов на спасение. Они бы просто не осилили такой подъём.
Артём вспомнил дедушкин рисунок, на котором была изображена клетка в болоте. Значит, Виктор Каюмович всё это видел. «Неужели во второй раз он тоже угодил в плен? И погиб в Небесной чаше урухов?» Артём представил, как дедушка, распростёртый, лежит на каком-нибудь жертвенном алтаре, как рядом выплясывают воины в оленьих шкурах. Как над ним медленно поднимается нефритовый нож шамана. Как кальдеру оглушает его предсмертный крик.
— Солонго… — опять прошептал Артём. Остановился.
— Что такое? — спросил папа.
— Я так не могу. Если там Солонго…
— Девчонка? С чего ты взял? Неужели непонятно, что там сейчас Нагибины?
— Непонятно.
Артём в общих словах пересказал свои подозрения.
— Чушь какую-то придумал! — поморщился папа.
— Я не могу… Я должен…
— Если ты сунешься туда, твоя мама пойдёт за тобой, — Сергей Николаевич едва сдерживал раздражение. — Она не бросит своего сына. И я пойду за вами. И мы все погибнем. Разве что Мишаня пойдёт дальше. Ему важнее спастись и раструбить всем об открытии Корчагина. Он бы тут всю родню оставил и глазом бы не моргнул.
Тюрин нахмурился, но смолчал.
— А ты? Твоя монголка дороже матери?
Артём растерянно пожал плечами. Внутри всё рвалось. Он понимал, что не простит себе, если не узнает участь Солонго. Там, во сне, она просила о помощи. Звала его.
— Идём! — Сергей Николаевич тряхнул сына за плечо.
— Идём, — неожиданно бодро кивнул Артём.
Он принял решение. Одно-единственное верное решение. Нужно было как можно скорее выйти из кальдеры. Когда родители окажутся в безопасности, он вернётся. У него мало времени. Толжанай сказал, что в Небесной чаше всё решится к полудню. Пусть так. Артём не знал, хватит ли у него сил найти эту Чашу и где вообще её искать, сможет ли он отыскать путь назад, да и хватит ли ему смелости в последний момент, но сейчас это было неважно. Он успокоил себя своим решением и теперь без лишних мыслей следовал за урухом.
Шли через заросшие кустами овраги. Артём видел перед собой папины ботинки. Всё внимание сосредоточил на них. Чёрное голенище, усиленное кожаной накладкой. В трещинки забилась земля и трава. Юноша изредка прислушивался к тому, как сзади идут мама и Тюрин, а потом опять концентрировался на папиных ногах.
Небо обмело сухими, раскрошенными облаками. Яркое неподвижное солнце опустило на долину жар и духоту. Ветра не было.
Ботинки Артёма, вымокшие в болоте, уже не хлюпали, но по язычку выдавливалась чёрная пена. Заныли старые мозоли.
— Кто-то может нас преследовать? — спросил Сергей Николаевич.
— Может, — кивнул Толжанай. Он уверенно прокладывал путь через высокую траву.
— И что тогда?
— Вас поймают.
— А ты?
— Я успею уйти.
— Это как же?
— Вам не укрыться. Медленно идёте. Даже если побегут те, кто быстрее.
— И что нам делать?
— Идти вперёд.
— Ясно… — вздохнул Сергей Николаевич и больше вопросов не задавал.
Из зарослей вышли на небольшую, зажатую между кряжистых останцев поляну. Артём подумал, что Толжанай, опасаясь задерживаться на открытом месте, попросит их идти быстрее, но тот продвигался с неизменной скоростью.
— Любопытно, да? — Тюрин, поравнявшись с юношей, указал ему на голову уруха.
— Что?
— Маска! Она на обе стороны. Сзади тоже есть лицо.
В самом деле, маска Толжаная состояла из двух частей, соединённых кожаными ремешками. Лицевая сторона была украшена узорами, совсем как на нефритовой фигурке, а на тыльной стороне были вырезаны широко раскрытые глаза и чуть приоткрытый рот.
— Зачем это? — шёпотом спросил юноша.
— Не знаю, — Тюрин, улыбаясь, пожал плечами. — Туземцы Амазонки надевали на затылок маску, чтобы дикие звери не напали на них сзади.
— Это как?
— Ну, увидят маску и подумают, что жертва смотрит прямиком на них. Испугаются. Постараются обойти сзади. А там — настоящее лицо. Может, и тут что-то подобное.
— Надо у него спросить, — предложил Артём.
— Спрошу, — Тюрин произнёс это с таким придыханием, что даже мама, шедшая рядом, усмехнулась.
Лицо у Марины Викторовны совсем осунулось за последние дни. Видно было, что она идёт из последних сил. Сергей Николаевич боялся, что на обратном пути через горы придётся нести жену на носилках. Была лишь небольшая надежда, что Толжанай поможет им раздобыть лошадей. Нагибины наверняка оставили их снаружи. Главное, чтобы там не осталось охраны.
Артёму в траве привиделся длинный упругий трос. Тот стремительно проскользнул по земле.
— Змея! — шёпотом вскрикнул Тюрин.
По его описанию Марина Викторовна угадала щитомордника.
— Я же говорю, жёлтый… Кажется, с коричневым.
— Да, щитомордник.
— Не смертельно, но неприятно, — отозвался Сергей Николаевич. — Сам не кинется, но смотреть под ноги нужно.
— Если будет тоненький и чёрный, ты не пугайся, — Марина Викторовна хотела успокоить явно взволнованного Тюрина.
— Я знаю, как выглядит уж! — отмахнулся профессор.
— А вообще вы, Михаил, напрасно идёте третьим, — вздохнул Артём.
— Это как?
— Дедушка рассказывал, что змея всегда нападает на третьего. Первый её будит. Второй раздражает. Ну, а третьему достаётся.
Мама, услышав эти слова, опять улыбнулась. Тюрин захихикал как-то нервно, невесело, показал, что его подобные истории не пугают. Но потом остановился перевязать шнурки и пропустил вперёд Сергея Николаевича. Подождал, пока пройдёт Марина Викторовна, лишь тогда пошёл следом. Тюрин и не заметил, как все тихо посмеивались над ним.
Вышли к берегу каменистой реки. Здесь её шум был единственным выраженным звуком. Остальное звучало мимолётно: вскрикивала птица, скрипела на ветру лиственница, суетливо шелестел в траве бурундук, несколько раз от опушки визжала евражка. На камнях мелькали ушастые полёвки: выскочит, замрёт, пискнет, покрутится, опять пискнет и нырнёт в сторону, подальше от чужаков.
— Вон там, — Толжанай остановился возле осыпавшегося галькой валуна. — Там вход в пещеру. Видите?
— Да, — кивнул Сергей Николаевич. — Уже близко. Так чего мы ждём?
— Должны уйти охранители.
— Вход охраняют?