ВОРОНА И ЛИСИЦА
Оставили косари зимой у стога вилы зубьями вверх. Весной случилось быть у забытых вил вороне, села она между зубьев, покачалась — ничего, вилы не упали, крепко стоят. И решила обрадованная ворона свить здесь гнездо.
Сказано — сделано. Свила гнездо, положила яйца, села высиживать. Лиса всё это видела, присела за кустом, поглаживая усы, и стала раздумывать, как бы ей потом воронят достать.
Наконец, когда пустые скорлупки упали вниз к черенку на кочку, выпрыгнула лисица из укрытия, забранилась и закричала вороне:
— По какому праву, по какому праву! Это мои вилы. Ты спросилась у меня, когда здесь поселилась?
— Не… не спрашивала… — заикаясь, сказала ворона.
— Ага! Теперь делать нечего, плати птенцом за аренду! Не то смотри, рассержусь — срублю вилы!
Ворона очень испугалась, но пожалела своего птенца, не отдала его.
Тогда лисица подошла к самому гнезду и ударила хвостом три раза по черенку: тюк! тюк! тюк!
Ворона, увидев это, страшно перетрусила и в страхе подумала:
— Она теперь срубит вилы! Теперь съест моих детей и меня!
И такая она была трусиха, что взяла в клюв одного воронёнка и бросила лисице в пасть.
Так выманила лиса у матушки-вороны трёх птенцов.
Наконец ворона поняла обман. Огорчилась, всплакнула по своим погибшим воронятам и больше не дала себя обманывать.
Лиса, которой мясо пришлось по вкусу, начала сердиться на ворону и решила её съесть вместо воронят. Прикинувшись больной, подползла, хромая, поближе и вытянулась на земле, словно мёртвая.
Ждала лисица ворону день, другой, ждала третий и четвёртый — нет, не даётся в обман ворона — не приходит даже взглянуть, жива ли злая лиса. Добрую неделю так ждала лисица, пока живот не усох и спина не подопрела.
И только тогда, когда ворона почуяла запах прелой шерсти, она решила поточнее разузнать, в чём дело. Но была всё же очень осторожна: не подлетела к пасти лисы, а опустилась у задней ноги. Высмотрела место, где шерсть пореже, нацелилась между двух пальцев ноги и с размаху ударила клювом, что есть мочи.
— Ой, ой, ой, боже мой! — завопила лиса, вскочила и бросилась бежать без оглядки с такой быстротой, что задымился хвост, волочившийся по земле.
Ворона вернулась к своим птенцам и больше никогда не верила словам и уловкам лисы.
ПОЧЕМУ ВОРОН НЕ УЛЕТАЕТ НА ЗИМУ
Ворон и в старину был изрядным лентяем — никак он не мог собраться слетать осенью в дальние страны. Уж друзья-то его с собой звали и говорили ему весной, вернувшись назад:
— Глуп ты, дядя ворон, что всегда тут торчишь. Возьми-ка ты и встряхнись — начни, как и мы, тоже зимовать в тёплых краях. Ведь в тёплых краях всё гораздо красивей, чем тут. Вода там чище, небо — синее. Еда там вкуснее, леса — пышнее. Слетай, дядя ворон, слетай и ты осенью в тёплые края.
После этих постоянных уговариваний собрался, наконец, ворон и однажды осенью тоже полетел в тёплые края. Летел-летел, потел-потел, пока не добрался до места. Уселся он на верхушке пальмы и сразу заметил: пустое ему болтали об этих знаменитых тёплых краях, жара тут ужасная и нигде нет ни капли воды, чтобы утолить жажду! К тому же, едва он попался на глаза другим путешественникам, как все они загалдели:
— Смотрите, смотрите, ворон тоже сюда притащился!
Страшно рассердился на это дядя ворон, повернулся и улетел домой. Да сказал родственникам, которые пришли к нему узнать новости про дальние края:
— Жалкие места, жалкие места! Никогда больше не вернусь туда!
Никогда больше дядя ворон и не возвращался в тёплые края — живёт теперь у нас как зимой, так и летом.
ВОЛК И ЛИСА НА СВАДЬБЕ
Тийу, младшая дочь из соседнего хутора, вышла замуж. Отпраздновав свадьбу, отец Тийу сказал гостям:
— Ну, поели и попили вдоволь, пойдём теперь посмотрим, как наш хлебушко растёт.
Гости согласились и пошли.
А тем временем хутор навестили известные проныры волк и лиса. Посмотрели — видят: усадьба пуста. Обнюхали все углы, обшарили все комнаты и уселись за стол — отведали кровяной колбасы, попробовали каравая, подбодрились чарочкой пива.
Долго они этак лакомились, пока волк под конец совсем не захмелел и не вымолвил:
— Кума, а кума, петь охота!
— Крепись, сдерживайся, — посоветовала лиса.
Волк крепился и сдерживался, ел-ел, пил-пил, а голоса не подавал.
Но вскоре он завопил опять:
— Кума, а кума, петь охота!
— Крепись, сдерживайся, — снова посоветовала лиса.
— Не могу больше удержаться, попою я немножко! — взмолился волк.
— Не пой, плохо будет, — запретила лиса.
Но волк в самом деле не в силах был больше сдерживаться. Он взгромоздился на стол, вытянул шею и завыл:
— Уу, уу… уху-ууу!
Волк пел так громко, что его вой достиг людских ушей. Послушали они, послушали, потом бросили поля и хлеба, побежали домой. Сами кричат и грозятся:
— Где собаки, где собаки… Где дубины и колья! Волк, бесстыжая тварь, пришёл пировать на свадьбе Тийу.
Плохо пришлось бедному волку — только тогда и вырвался, когда бока были уже совсем отбиты. А лиса забралась потихоньку в чулан и слопала там столько сливок и студня, что еле с места могла сдвинуться.
Позже друзья опять повстречались в лесу. Лиса спросила волка:
— Ну, кум, как свадьба понравилась?
— Ой-ой-ой, лучше и не говори, к бокам и сейчас ещё дотронуться нельзя! — пожаловался волк.
— Да и мне не поздоровилось — брюхо пять дней подряд болело, — сказала лиса.
НОВЫЕ ГЛАЗА ЛИСЫ
Лиса шагала по полям и лесам, брела по болотам и перелескам. Добралась она, наконец, до озера чудной красоты, возле которого проживал бедный рыбак.
Как раз в это время рыбак плот из обрубков брёвен ладил. Лиса вежливо приподняла шляпу и спросила:
— Что делаешь, дяденька?
— Плот лажу, — ответил рыбак.
— А что ты с этим плотом сделаешь?
— Спущу на воду.
— А что ты на воде будешь делать?
— Хочу сети поставить.
— А зачем тебе ставить сети?
— Чтобы попытать счастья в рыбной ловле.
— На что ж тебе пытать счастье в рыбной ловле?
Тут рыбак рассердился, погрозил дубиной и резко сказал:
— Бросишь ты, наконец, свои глупые расспросы! Если будешь мне ещё надоедать, схвачу тебя и заброшу на камень посреди озера!
— Не забрасывай, лучше сделай мне тоже плот, — сказала лиса.
— Не сделаю, — ответил рыбак.
— Ну, сделай же, сделай! — приставала лиса.
Схватил тогда рыбак лису за шиворот и забросил на камень посреди озера.
Лиса притворилась, будто не умеет плавать, принялась плакать и просить рыбок помочь ей. Рыбы послушались и пришли. Раньше всех подплыла большая щука, высунула нос из воды, промолвила ласково:
— Ну, прыгай, подружка, на спину, тотчас доставлю тебя на берег.
Лиса презрительно сморщила нос и сказала:
— Плыви-плыви дальше, к такой разбойнице на спину я ни за что не сяду!
Затем приблизился налим, пошевелил усами и позвал:
— Ну, прыгай на спину, подружка, тотчас доставлю тебя на берег.
Лиса сморщила нос ещё презрительней и сказала:
— Плыви-плыви дальше, к такому неуклюжему увальню на спину я ни за что не сяду!
Третьим к камню пристал ёрш. Плеснул хвостом, растопырил колючие плавники, позвал:
— Ну, прыгай на спину, подружка, тотчас доставлю тебя на берег.
— Плыви-плыви дальше, на такой костлявой кляче я ни за что не поеду, — ответила лиса, вновь сморщив нос.
Наконец, с глинистого дна всплыл серый угорь. Был он очень вежлив и гибок, отвесил тысячу поклонов, позвал в свой черёд:
— Прыгайте на спину, почтенная госпожа, я вас тотчас доставлю на берег, на самом сухом месте высажу.
Тут лиса сразу согласилась, улыбнулась, сказала льстиво:
— Вот это помощник в беде… Вот этот меня выручит. Подплыви, голубчик, поближе, не то замочу свои ноженьки.
Возгордился угорь, подплыл к камню. Цап! — схватила его тотчас лиса, размахнулась, зашвырнула далеко-далеко на берег. Затем и сама она прыгнула в воду и поспешно выплыла из озера.
На берегу лиса собрала кучу хвороста, развела огонь, принялась жарить угря. Села на пень, ждёт, у самой слюнки текут от вкусного запаха.
Вдруг костёр сильно затрещал. А лиса подумала, что это охотничьи собаки сквозь кусты продираются. Вскочила она, огляделась — никого нет. Поняла она тогда ошибку и так рассердилась на огонь, что начала его бить палкой. И до тех пор била, пока горячий пепел не попал ей в глаза и не ослепил её.
Зашагала тогда слепая лиса по полям и лесам, побрела по болотам и перелескам. Добралась до берёзовой рощи, попросила смиренно:
— Берёзонька, берёзонька, одолжи мне глаза.
— Не могу! Самой нужны! — ответила берёза.
После этого добралась лиса до сосновой рощи и опять попросила:
— Сосенка, сосенка, одолжи мне глаза.
— Не могу! Самой нужны! — сердито ответила сосна.
Добралась затем лиса до ельника. Стала она ещё смиренней, и жалобно попросила:
— Ёлочка, ёлочка, одолжи мне глаза.
— Не могу! Самой нужны! А были бы лишние, и то не дала бы! — ответила ель и уколола её ветками.
Наконец, добралась лиса до осинника. Отвесила она глубокий поклон и принялась просить так душераздирающе, что у зайца за кустом от злорадного смеха губа разорвалась.
— Осинка, осинка, одолжи мне глаза…
— Где ж ты свои глаза оставила? — дружелюбно спросила осина.
— На Мунамяги{2} забыла, надо сходить за ними, — ответила лиса.
— Когда ж ты вернёшь мне глаза?
— Завтра, завтра, осинка! Завтра верну тебе глаза!
Заяц хотел было крикнуть из-за куста, чтоб осина не верила лисьим словам, но не смог — губа разорвана.
У осины было доброе сердце, одолжила она лисе свои глаза. А лиса, которая таким образом прозрела, тотчас же ушла, громко при этом распевая: