И только на улице наконец шумно вдохнула.
И что теперь? Такой груз не выбросишь где попало. Не хватало еще втянуть в неприятности других людей…
Впервые Изабель обрадовалась затемнению в городе. Ступила на тротуар – и растворилась во тьме. Близился комендантский час, и парижане исчезали с улиц, а немцы слишком заняты французским вином, чтобы разглядывать, что там творится снаружи.
Изабель постаралась успокоиться. Подумать. Возможно, до комендантского часа остаются считанные минуты, – впрочем, это не самая большая проблема. В отличие от отца, который вот-вот вернется.
Река.
Она в паре кварталов, и на набережной растут деревья.
По узкой улочке Изабель прокралась к набережной, прячась за военными грузовиками, припаркованными вдоль тротуара.
В жизни она не передвигалась так медленно. Один шаг – вдох. Другой шаг – выдох. Последние пятьдесят футов до берега Сены, казалось, тянулись вечность, а затем еще и ступени к воде. Но вот и река. Канаты, которыми лодки привязаны к причалам, тихонько поскрипывают в темноте, волны шлепают в деревянные борта. Изабель почудились шаги наверху. Она замерла. Нет, все тихо. Она ждала, что вот-вот раздастся резкий голос, требующий показать документы.
Но нет. Показалось.
Прошла минута, потом еще одна.
Изабель опустила в черную реку узел с одеждой, а следом и жетоны. Вода бесследно поглотила улики.
Но Изабель все еще дрожала, поднимаясь на набережную, а потом и всю дорогу до дома.
У дверей квартиры она помедлила, поправляя влажные от пота волосы и сбившуюся блузку.
В гостиной горел свет. Отец, сгорбившись, сидел за обеденным столом, разложив перед собой бумаги. Как же он похудел и осунулся. Изабель вдруг сообразила, что не знает, где и как он ест. За все это время она ни разу не видела его за едой. Обедали они – как делали и все остальное – по отдельности. Раньше она думала, что отец питается объедками со стола оккупантов, но теперь засомневалась.
– Ты опоздала, – буркнул он.
На столе стояла бутылка. Полупустая. Еще вчера она была полная. Откуда у него коньяк?
– Немцы все никак не расходились. – Она положила на стол несколько банкнот: – Сегодня был удачный день. Смотрю, твои дружки из немецкого штаба исправно снабжают тебя выпивкой.
– Нацисты не из щедрых, – буркнул отец.
– Ну да. Поэтому приходится исправно служить им.
Странный звук, как будто что-то упало.
– Что это? – Отец вскинул голову.
И вновь звук, скрежет деревяшки о деревяшку.
– В квартире кто-то есть! – Отец встал.
– Папа, это глупо.
Но он уже выскочил из комнаты. Изабель поспешила следом:
– Папа…
– Ш-ш-ш.
С комода в прихожей он взял медный подсвечник, запалил свечу.
– Ты же не думаешь, что кто-то вломился к нам.
Отец, сдвинув брови, метнул на нее сердитый взгляд:
– Сколько раз повторять, чтобы ты помолчала. Придержи язык.
– Но почему…
– Заткнись! – Отец двинулся по узкому коридору прямиком к спальням.
Сразу за небольшим шкафом с верхней одеждой дрожащее пламя свечи осветило дверь в бывшую комнату Вианны. Пусто, только кровать, тумбочка и стол. Все на своих местах. Отец медленно опустился на колени и заглянул под кровать.
Удовлетворенный увиденным, направился в комнату Изабель.
Интересно, он слышит, как грохочет сейчас ее сердце?
Отец обыскал всю комнату – под кроватью, за дверью, за тяжелыми портьерами, закрывавшими окно во двор.
Изабель заставляла себя не смотреть в сторону гардероба.
– Убедился? – громко произнесла она, надеясь, что летчик услышит голоса и затаится. – Никого здесь нет. Ну правда, папа, работа на врага превращает тебя в параноика.
При свете свечи лицо отца выглядело изможденным и старым.
– Знаешь, тебе не повредит, если и ты начнешь бояться.
Это угроза?
– Тебя, папа? Или нацистов?
– Ты что, вообще ничего не замечаешь, Изабель? Ты должна бояться всех. А сейчас уйди с дороги. Мне нужно выпить.
Восемнадцать
Изабель лежала в постели, прислушиваясь и дождаясь, пока отец забудется пьяным сном. Потом поднялась, отыскала старый бабушкин ночной горшок.
Медленно, по дюйму, отодвинула гардероб от стены. Ровно настолько, чтобы приоткрыть дверь.
Внутри было очень темно и очень тихо, даже дыхание летчика едва угадывалось.
– Мсье? – шепнула Изабель.
– Хелло, мисс, – донеслось из темноты.
Она зажгла керосиновую лампу, принесла ее в убежище. Летчик сидел вытянув ноги, и при свете лампы лицо его казалось совсем юным.
Изабель вручила парню горшок, заметив, как он смущенно покраснел.
– Благодарю.
Она устроилась напротив.
– Я выбросила вашу форму и жетоны. Но ваши башмаки нужно обрезать. Вот нож. Завтра утром я принесу вам что-нибудь из отцовской одежды. Не знаю только, придется ли по размеру.
Он кивнул.
– А у вас есть план?
– Не уверена, – нервно усмехнулась Изабель. – Вы ведь летчик?
– Лейтенант Торренс Маклей. Королевские ВВС. Мой самолет сбили над Реймсом.
– И с тех пор вы скрываетесь? Один, в летной форме?
– В детстве мы с братом много играли в прятки.
– Здесь прятки опасны.
– Догадываюсь. – Улыбка настолько преображала его, что Изабель видела в нем всего лишь юного паренька, оказавшегося далеко от дома. – Если вам от этого станет легче, я утащил с собой три немецких самолета.
– Вам нужно как можно быстрее вернуться в Британию.
– Как нельзя более согласен. Но как? Все побережье затянуто колючей проволокой и охраняется собаками. Я не могу выбраться из Франции ни морем, ни по воздуху.
– У меня есть… друзья, которые занимаются этим. Завтра мы пойдем к ним.
– Вы очень храбрая девушка.
– Или просто глупая. – Она и сама не знала, что вернее. – Мне часто говорят, что я импульсивна и недисциплинированна. Думаю, завтра друзья скажут мне то же самое.
– О, мисс, но я вас считаю только храброй.
Поутру Изабель слышала, как отец бродит по комнате, потом донесся запах цикория. Наконец щелкнул замок входной двери.
Она тут же бросилась в отцовскую комнату. Жуткий бардак, вещи разбросаны по полу и незастеленной кровати, пустая бутылка из-под коньяка валяется на письменном столе. Отдернув штору, Изабель выглянула в окно. Крепко прижимая к груди черный портфель и ссутулившись, точно старая секретарша, отец семенил к метро. Как только он скрылся, Изабель принялась рыться в его гардеробе. Вытянутый, потерявший всякую форму свитер с обтрепанными рукавами, залатанные вельветовые штаны, серый берет.
Изабель неслышно отодвинула шкаф, открыла тайное убежище. Оттуда так крепко пахнуло потом и мочой, что она невольно зажала нос.
– Простите, мисс, – пролепетал Маклей.
– Надевайте это. Помойтесь вон там из кувшина, а потом приходите в кухню. Гардероб задвиньте на место. Только тихо. Внизу живут люди. Они знают, что отец ушел и дома осталась только я, так что не топочите сильно.
Вскоре он появился в кухне. В отцовских обносках похож на мальчишку из сказки, который вырос в одну ночь, – свитер туго обтягивает торс, а штаны такие тесные, что не застегиваются. Берет еле-еле налез на макушку и скорее напоминал ермолку.
Да, не годится. Как его в таком виде вести через весь город?
– Не волнуйтесь, мисс. Я пойду сзади. Поверьте, мисс, я справлюсь. Я же сумел выжить в форменном комбинезоне. А это вообще пустяки.
Все равно отступать поздно. Она ввязалась в это дело и теперь должна найти для парня безопасное укрытие.
– Следуйте на квартал позади меня. Если я остановлюсь, вы тоже останавливайтесь.
– Но если меня сцапают, то вы не останавливайтесь. Даже не оглядывайтесь.
«Сцапают» – это, наверное, арестуют. Она подошла к нему вплотную, поправила берет, внимательно посмотрела в глаза:
– Откуда вы, лейтенант Маклей?
– Ипсвич, мисс. Вы ведь сообщите моим родителям… если что?
– Не будет никаких «если что», лейтенант. – Она снова подумала о риске, которому подвергается ради него. Остается надеяться на фальшивые документы в сумочке, согласно которым она Жюльет Жервэ из Ниццы, крещена в Марселе, сейчас студентка Сорбонны. Изабель осторожно высунулась за дверь, огляделась. Вроде никого. Подтолкнула летчика к выходу, напутствовав:
– Ступайте, подождите около закрытого галантерейного магазина. Потом идите следом за мной.
Дверь за летчиком закрылась.
Один. Два. Три…
Изабель представляла себе разные ужасы и, когда неизвестность стала совершенно невыносимой, кинулась вниз.
Все спокойно.
Он ждал ее, где было велено. Она надменно прошествовала мимо, не оборачиваясь.
Так и не повернула головы ни разу за всю дорогу до Сен-Жермен. Несколько раз слышала окрики halt! свистки, дважды – выстрелы, но не замедлила шаг и не посмотрела в ту сторону.
У порога нужного дома на рю Сен-Симон Изабель была уже почти в обмороке.
Постучала четыре раза условным стуком.
Дверь приоткрылась.
В проеме показалась голова Анук, в глазах удивление. Шагнув назад, она открыла дверь шире.
– Что ты здесь делаешь?
Вокруг расстеленной на столе карты сидели люди, некоторых из них Изабель уже встречала раньше.
Анук собралась было закрыть дверь, но Изабель остановила ее:
– Погоди.
Все насторожились. Мсье Леви медленно отодвинул карту.
Высунувшись наружу, Изабель увидела приближающегося Маклея. Втащила его внутрь, заперла дверь. Все молчали.
– Это лейтенант Торренс Маклей из королевских ВВС. Летчик. Вчера вечером он прятался в кустах неподалеку от моего дома.
– И ты привела его сюда. – Анук задумчиво пыхнула сигаретой.
– Ему нужно вернуться домой в Британию. Я подумала…
– Нет, – перебила Анук. – Не подумала.
Леви, откинувшись на спинку стула, вытащил «голуаз», закурил, внимательно изучая летчика.
– В городе есть еще англичане, о которых мы знаем, и еще больше тех, кто бежал из немецкого плена. Мы хотели бы отправить их отсюда, но побережье и все аэродромы закрыты наглухо. – Он затянулся, кончик сигареты вспыхнул и вновь потемнел. – Мы работаем над этой проблемой.