— Никогда не забываю про неимущих соотечественниках за рубежом. Помогать деньгами малюткам советских работников в Америке не имело смысла: эти ребятишки живут в обеспеченных семьях.
— Почему в России вас называли «Красная матушка»?
— На моей родине матушками с любовью кличут женщин бальзаковского возраста, прилагательное «красная» значит «радостная», «дорогая», «праздничная». Если заинтересовали мои прозвища, то окрестили еще «Соловушкой».
Несколько человек в зале зааплодировали, пришлось судье призвать к порядку.
На требование рассказать, как подсудимая провела 22 сентября минувшего года, Плевицкая почти дословно повторила то, что показала на предварительном следствии.
— Свидетели утверждают, что Скоблин находился под вашим влиянием, так сказать, был под каблуком. Напрашивается вывод: генерал был простым исполнителем, вы же руководительницей, вдохновительницей противоправных действий.
— Как любая на свете женщина, во имя семейного благополучия, всегда и во всем подчинялась воле мужа. Захватывать в семье власть, верховодить мужем — значит разрушить мирный уклад. Муж опытнее и мудрее меня, имеет высшее воинское образование, способен командовать, вести за собой целые армии и не мог танцевать под дудку слабой, беззащитной жены.
Плевицкая победно взглянула в зал, затем на заседателей и по их реакции поняла, что выиграла в схватке первый раунд.
«А публика явилась из праздного любопытства поглазеть, как судят известную певицу, чтобы увидеть, как от пережитого лишусь чувств, зальюсь слезами — не дождутся!»
— Приглашается свидетель Деникин!
Плевицкая привстала: Антона Ивановича последний раз встречала в Константинополе, куда генерал-лейтенант приплыл из Феодосии на британском миноносце сразу после сдачи командования Врангелю. Деникин запомнился хмурым, насупленным, чем-то или кем-то смертельно обиженным. Сейчас был не в военной форме, а в партикулярном костюме-тройке. Четко печатая шаг, держа на локте трость с монограммой, прошел к кафедре, встал за нее.
— Желаете говорить по-французски? — спросил секретарь.
Бывший главком вооруженных сил юга России ответил:
— Только по-русски.
Допрос важного свидетеля начался с уточнения: состоит или нет генерал в родственных связях с подсудимой?
— Никак нет, — ответил Деникин. — Обвиняемую видел на концерте, слышал на граммофонной пластинке. Что касается заочно судимого генерала Скоблина, то одно время он служил под моим началом.
— Имели со Скоблиным контакты во Франции?
— Встречались редко, от случая к случаю, перебрасывались парой-другой фраз и расходились каждый по своим делам. Последний раз был излишне назойлив, предлагал съездить на инспекцию русской части, но я отказался.
— Чем это объясните?
— Был несимпатичен, чувствовалось, что прячет камень за пазухой, так сказать, человек с двойным дном.
— Подозревали в большевизме?
— Не в принадлежности к партии, а в приверженности ее идеям. Известие, что причастен к пропаже генерала Миллера, кстати, его исчезновение до мелочей похоже на случившееся с генералом Кутеповым, не удивило, лишь убедило, что был во многом прав, подозревая Скоблина.
— Если бы своевременно доложили о подозрениях, он бы давно был судим, сейчас не разбиралась его деятельность, приведшая к трагедии.
— Простите, но я, к вашему сведению, не доносчик! И что бы доложил? Что Скоблин звал поехать, но я не имел на то желания?
— Вы его опасались?
Вопрос не понравился, Деникин ответил вопросом:
— Считаете меня трусом?
— О нет, вы не так меня поняли, — извинился судья и позволил задать вопросы прокурору.
— Как давно отошли от политики?
— С той минуты, как покинул многострадальную Родину.
— Имеете ли доказательства связи Скоблина с политической разведкой другого государства?
— Искать и предъявлять доказательства дело следствия, а сейчас суда. Интуитивно чувствовал, что Скоблин ведет двойную игру. Предвижу вопрос о мадам Плевицкой. Считаю, что если она не помогала мужу в его черных делах, то по крайней мере была о них прекрасно информирована.
Вопросы иссякли. Не глядя по сторонам, с гордо поднятой головой Деникин покинул зал.
Следующим давал показания генерал Шатилов. Он заявил, что считает чету Скоблиных виновными. Без всяких сомнений, жена знала о делах мужа, была его злым гением, быть может, оказывала помощь. Скоблин интриговал, разжигал недовольство деятельностью начальника, желал занять его пост и для этого мог пойти на самые крайние меры, дабы освободить желаемое кресло.
Когда спросили, как часто свидетель встречал Плевицкую с госпожой Кутеповой, где происходили встречи — на прогулках, собраниях, Надежда Васильевна опередила Шатилова:
— Я не дружила с Лидией! Однажды пригласила на концерт, за что она благодарила. На последней случайной встрече на чем свет стоит поносила Шатилова!
На этом первое заседание завершилось. Плевицкую вернули в тюрьму. Публика разошлась по домам, редакциям.
На очередном заседании показания давал необычный свидетель — стоило назвать его имя, как репортеры ринулись занимать выгодные места, откуда снимки получались лучше.
— Господин Беседовский!
Бывший сотрудник советского посольства в Париже, невозвращенец с 1929 года (из посольства на рю де Грегель бежал через забор), был взволнован, то и дело расстегивал и застегивал пуговицу на сюртуке.
— Знали подсудимую?
— Имел удовольствие видеть и слышать на сцене. Как-то о ней проговорился Янович, который у нас считался архивариусом, на самом деле ведал всем аппаратом ОГПУ во Франции. В приватной беседе признался, что деятельность РОВС освещается для Москвы изнутри, у чекистов нет тайн о белоэмигрантском движении, главный осведомитель близок к руководству, мало того, входит в него.
— Назвал фамилию осведомителя?
— Намекнул, что он генерал, а супруга из мира искусств.
— Где Янович? Необходимо вызвать для дачи показаний.
Беседовский развел руками.
— Это невозможно, он покинул Францию сразу после пропажи господина Миллера. В Москве, по моим сведениям, арестован, быть может, уже расстрелян по приказу генерального комиссара госбезопасности Советского Союза.
— Вы живете в Европе довольно давно, что подтолкнуло принять решение не возвращаться на родину?
— Опасался за жизнь детей, жены, свою собственную. Желал обрести реальную, а не призрачную свободу.
В Париже, а следом в Европе Беседовский стал известен после выхода его книги «На пути к термидору», где поведал о работе советских спецслужб, агентах НКВД, внедренных в различные организации и работающих под крышей посольств. Советник полпредства, затем поверенный в делах СССР во Франции (а до этого в Варшаве, Южной Америке, Токио, Харбине) обладал богатой информацией, в том числе секретной, пытался издавать газету «Борьба», создать партию беглецов из России и с радостью принял приглашение участвовать в шумном политическом процессе.
В перерыве публика с жаром обсуждала в коридоре ход судебного разбирательства:
— Русскую певицу загнали в угол, откуда нет выхода.
— Думаете, сознается? Пока все отрицает, держится стойко.
— Глядя на нее, не скажешь, что боится приговора: кокетничает, позирует…
— Играет на публику, как делала всю жизнь. Ныне исполняет роль жертвы. Защищает лишь себя, о муже ни слова. Между прочим, суд менее строг к женщинам, которых мужья толкнули на преступление.
— На ее месте оделась бы скромно, как монашка, она же в котиковой шубке.
— Шубку дали, чтоб не мерзла. Очень бледная, щеки запали, руки дрожат, смиренно держит их на коленях, поза поникшая.
— Все игра!
— Готов спорить на сто франков, что приговор будет строгим.
— Имеете в виду гильотину?
— До обезглавливания дело не дойдет, но каторга обеспечена.
— Если приговорят к десяти годам, это равносильно медленной смерти — столько в заключении не проживет.
— Ей несказанно повезло: военный суд приговорил бы к расстрелу, как сделал в шестнадцатом году с такой же авантюристкой-шпионкой Матой Хари.
— Тогда шла война, судили по законам военного времени.
— Она Иуда женского пола! Продалась не за тридцать сребреников, а подороже!
— Деньги не единственное, что толкнуло к предательству, Скоблин с женой завоевывали шпионажем право вернуться в Россию.
— Все поступки Скоблина несовместимы с честью русского офицера, генерала!
Пока за дверью зала заседаний шли жаркие споры, Плевицкая сидела в специально отведенной комнате. Отказалась от обеда и гадала, долго ли продлится процесс, кого еще пригласят для дачи показаний, каких ловушек ожидать от прокурора?
Свидетелей оказалось немало, среди них офицеры, генералы, адмирал Кедров, полицейский комиссар, начальник Парижской полиции. Все были едины во мнении: Плевицкая виновна.
Новый человек появился в зале к концу третьего дня судебного заседания. Отыскал в последнем ряду свободное место и стал внимательно слушать, что говорят свидетели, за судейским столом председатель, на скамье подсудимых обвиняемая.
Надежда Васильевна почувствовала себя неуютно от сверлящего, пристального взгляда. Повела головой и увидела Третьякова[9].
Сергей Николаевич не был похож на бывшего министра Временного сибирского правительства, выглядел как рядовой клерк: неприметный костюм, серый галстук, сорочка в мелкую полоску. Совсем не таким был при последней встрече на вернисаже: в смокинге, лакированных штиблетах, лайковых перчатках, трость с позолоченным набалдашником.
«Настоящий денди!» — подумала тогда Плевицкая, выслушивая восторженный отзыв на свое выступление. Третьяков взял певицу под руку, повел вдоль выставленных полотен. При прощании приложился губами к руке, отпустил пару комплиментов. Поздно вечером, готовясь ко сну, Скоблин словно между прочим сказал:
— Третьяков известен тебе по шифровкам, где значится «Ивановым».