Она набрала в легкие воздуха и задержала дыхание.
Цвет кожи убитого заставил задуматься ее о собственной географии. Египет, Зимбабве или Мозамбик? По фонарям внизу вдоль тротуара и фарам проезжающих автомобилей сложно было судить. Впрочем, чугунные батареи, репродукция Шишкина на стене и газета «Сольские новости» на прикроватной тумбочке позволяли надеяться, что она по-прежнему находится в родном городе.
«Ну что ты застыла как статуя? – неожиданное возвращение мистера Хайда заставило ее вздрогнуть. – Пойдем домой. И не переживай за этого черномазого. Он сам виноват. А ведь мы могли быть друзьями. Видишь, к чему приводит глупое упрямство. Нет, я не пытаюсь тебя запугать. Просто хочу, чтобы ты знала, что лучше со мною не ссориться».
Изначально он не собирался убивать ученого.
Во-первых, форма выглядела многообещающей. Негр часто рассказывал крысе о своих предположениях, проявляя при этом чрезвычайную проницательность и дальновидность. Всегда был бодр и подтянут. Его здоровое и крепкое тело могло прослужить не одно десятилетие. Во-вторых, у них было много общего. Негр тоже был чужаком в этом городе и тоже был полон масштабных планов. Он тоже твердо шел по пути их реализации. В-третьих (а может быть и во-первых – это как посмотреть), он хотел отыграться на нем. Негр унизил его. Скорее всего, неумышленно, но это не имело значения. Он заставил его поселиться в смертельно тесной форме, держал взаперти и ставил свои дурацкие эксперименты. За это он должен был ответить. А для того чтобы ответить, он должен был продолжать жить.
Но так он думал вначале. Позже его точка зрения в корне изменилась.
За два месяца их знакомства ученый многое понял, хотя так и не разобрался, кто у кого под колпаком. Из потенциального раба он превратился в опасного противника, единственным надежным способом нейтрализовать которого было убийство.
Жаль. Он отлично бы пополнил команду. Но марлевая повязка, резиновые перчатки и герметично закрываемый аквариум усложнили дело. Можно сказать, негра убила его осторожность.
При других обстоятельствах можно было бы подождать. Тем более, что очень скоро он широко расставит сети и счет пойдет на десятки тысяч форм. Вероятность, что негр оказался бы в их числе, более чем высокая. Но был еще один пунктик. Подопытные муравьи требовали скорейшего разрешения вопроса: они вносили мучительное неудобство и всерьез мешали заполнению. Пока он не избавится от насекомых, каждая заполненная им форма будет первые сутки ползать на брюхе и возбуждать интерес свидетелей. Назойливый вопрос: «А что это с ними происходит?» – будет снова и снова нарушать тишину. Он собирался залить кипятком проклятый муравейник и покончить с ним. Но контакт оборвался. С емкими формами это случается сплошь и рядом. Девчонка сбежала. Работа оказалась выполненной лишь наполовину.
Ослепительный свет огнем полоснул по сетчатке. Анжела зажмурилась. Свет продолжал пробиваться сквозь веки. Кровяные сосуды пылали красными деревьями на сине-черном фоне. Она приложила к глазам ладони. Так было лучше. Но только глазам. Теперь свет жег руки. Как будто она проспала пару часов на пляже в полдень и обгорела до волдырей. Анжела сдвинулась в тень.
В пяти шагах перед ней прошуршал колесами автомобиль. Где-то играл радиоприемник.
– Магазин «Бугор» предлагает вам широкий ассортимент строительных материалов. Приходите. Наши цены вас приятно удивят.
Реклама закончилась. Трижды пропищал сигнал.
– В Москве семь часов утра.
Грязными липкими ладонями она ощупала ссадины на лице. Майка прилипла к телу. Жирные волосы спутались, сбились и веревками свисали с головы. Ногти были сломаны, локти сбиты.
Память, как игрок в карты, выбрасывала перед разумом на стол картины вчерашней ночи. Книжная полка в холодильнике… Скрюченные артритом пальцы… Распахнутый от ужаса глаз старухи в зеркальце, чуть присыпанном пудрой… Черное окровавленное тело на белой простыне… Пустынная ночная улица… Навес остановки в первых лучах солнца…
– Пьяная что ли?
– Бомжует. А может, потаскали и выбросили. Кто знает?
Разговаривали две женщины. Анжела повернулась на звук голосов.
– Эй!
Голоса смолкли.
– Пожалуйста…
Ответом стали удаляющиеся шаги. Она представила себя со стороны. Измятая и грязная бродяга, зажмурив глаза, просит о помощи. Реакция невидимых собеседниц была более чем предсказуема.
Солнце продолжало жечь. Она сдвинулась в тень еще глубже. Попытка хоть немного приоткрыть глаза провалилась – боль была нестерпимой. Потекли слезы.
– Господи, сделай так, чтобы это был только сон. Сон во сне. Такое ведь нередко случается.
В голову лезла всякая чушь. «Теперь она мертва. Ее ручные змеи проели ей глаза». Где она могла прочесть эту чудовищную фразу? То ли Рембо, то ли Бодлер… Не важно. Одну змею звали Гордыня, другую – Бездарность.
Грохоча пустым кузовом, проехал грузовик. Потом остановился троллейбус (она узнала его по гулу электродвигателя) и зашипел раскрывающимися дверями.
Надо позвонить. Кому? Людка наверняка спит. Остаются родители.
«Наконец-то ты о них вспомнила. Кажется, твоя независимость разбилась вдребезги о первое серьезное происшествие. “Мне от вас ничего не нужно. Не учите меня жить. Я сама решу, что мне делать…” Сотни высокопарных фраз на деле оказались пустым звуком?»
Плевать, как это выглядит. Нужна помощь.
Анжела провела рукой по лавке в поисках сумочки с телефоном. Кусок облезшей краски неприятно царапнул ладонь. Кроме прилепленной жвачки на лавке ничего не было. Она поискала ногой на земле, отметив отсутствие каблука на правой туфле. Сумочки не было. Может быть, она лежала на другом конце лавки – под солнцем. Но для Анжелы это было все равно что на другом конце света.
Солнечный свет отвоевал у тени еще несколько сантиметров пространства и вновь коснулся ее руки. Анжела подвинулась и уперлась плечом в столб. Лавка на остановке закончилась. Максимум через двадцать минут тень исчезнет. Солнце сначала ослепит ее, выжжет глаза, а затем сжарит заживо.
В двух шагах справа от нее приглушенно играла музыка.
– Эй, послушайте, – Анжела протянула руку к невидимому собеседнику.
Никто не ответил. С дороги долетел низкий шум электромотора и шипение двери. Она представила, как человек с плеером в ушах повернулся к подъехавшему троллейбусу, чтобы взглянуть на номер. Анжела шагнула на звуки музыки, схватила чью-то руку и отступила обратно в тень.
Это был мальчишка. Причем довольно хлипкий. Сквозь майку она чувствовала его тощий бицепс. Он дернул руку на себя, но освободиться не смог.
– Эй, вы что делаете? Отпустите.
Музыка зазвучала громче. То ли динамик выпал из уха, то ли парень сам вынул его свободной рукой. Люда услышала голос Земфиры.
– Послушай, мне нужна твоя помощь.
– Денег нет, – парень снова попробовал выдернуть руку и снова безрезультатно.
– Мне не нужны деньги.
– Отпустите руку.
– Сначала послушай.
– У меня через двадцать минут тренировка.
– Я отпущу, только послушай. Всего одну минутку. Сначала давай кое-что уточним. Мы стоим за перекрестком Мира и Маяковского. Верно?
– Да, напротив музея.
Это было в десяти минутах ходьбы от «Страны грез». Ключей у нее не было, но Люда сегодня была в первую смену.
– В двух кварталах отсюда, по Гоголя, есть магазин «Гардины и шторы». Знаешь такой?
– И что?
Она сняла с левого уха сережку и протянула ему.
– Возьми. Подаришь своей девушке или сдашь в ломбард. Около застежки стоит проба, если сомневаешься, – сережка исчезла из руки. Парень перестал дергаться и замолчал. – Если хочешь получить вторую, купи мне что-нибудь, чем укрыться от солнца. Занавеску или просто кусок ткани. Только поплотнее, чтобы можно было накрыться с головой. Понимаешь?
– У меня в кармане шестьсот рублей.
– На дешевую тряпку хватит. Ты принесешь его мне, а после проводишь до квартиры. Тридцать тысяч за полчаса – неплохой заработок.
– Зачем вам это? Боитесь видеокамер?
– Долго объяснять. Так мы договорились?
– Ладно.
Судя по голосу, он больше не торопился. И эта его размеренность едва не стоила ей жизни. Через двадцать минут после ухода парня солнце загнало Анжелу в угол. Тень, падающая на лавку, закончилась, и Анжела вжавшись в стену. Солнце, обжигая, касалось пальцев ног. Она пробовала стать на цыпочки. Куда он пропал? Пошел на тренировку? (Судя по его бицепсу, если он и занимается спортом, то это, скорее всего, шахматы.) Или парень пересчитывает деньги у прилавка в ломбарде?
«Спокойно. Он немного задерживается, но скоро будет здесь», – голос в голове звучал отчетливо и громко. – «С чего ты взял?» – «Я видел, как он переходил дорогу в двух кварталах от остановки. Под мышкой у него был сверток». – «Ты находишься в двух кварталах от меня? Тогда почему бы тебе самому не принести мне покрывало? Насколько я понимаю, именно благодаря тебе я вдруг разлюбила солнечные ванны».
– Эй, вы там как? – голос парня оборвал внутренний диалог.
– Принес?
Анжела протянула руку перед собой.
– Сначала сережка.
Она дрожащими пальцами вырвала вторую серьгу из уха и отдала собеседнику.
– На тряпку не хватило. Самая дешевая – шестьсот тридцать за метр. Пришлось в «Хозтовары» идти. Вам ведь все равно, чем укрыться.
Под ноги ей что-то упало. Она наклонилась и взяла в руки сверток. Это был пакет с полиэтиленовой пленкой.
– Я же говорила. Мне нужна защита от солнца, а не от дождя.
Парень молчал.
– Эй!
Никто не ответил. Он исчез, получив свое.
«Пленка черная», – подсказал мистер Хайд.
Она набросила ее на голову. Ощущение будто после адской парилки она прыгнула в ледяной бассейн. Спасена!
Через двадцать минут она стояла у входной двери «Страны грез».
Невероятно, но он успел. Тощий сержант проявлял чудеса выдержки. Двенадцать минут переговоров сквозь тонированное окно – как на исповеди у католиков. На его месте Терентьев разбил бы это окно к чертовой матери.